сумасшедшую пляску бирюзовых потоков, и они проходили сквозь изменяющую без будущего и прошлого, и где-то далеко, у самого их истока, был кто-то еще. Тот, чья боль, чья жизнь всегда останутся последней искрой света, даже если весь мир провалится во тьму.
Как позвать, как дотянуться с этой стороны, без слов и без силы? Она утекает, опустошая тело, и чем ближе, тем быстрее.
Слепо шагнув вперед, Аори налетела на барьер внутреннего круга и вскинула руки, защищая лицо.
Капитан заставлял ее повторять движение, пока рефлексы не вытеснили разум. Снова, снова… Она ошибалась бы только для того, чтобы смотреть, замирая от восторга, как он показывает, но не могла и подумать о том, чтобы разочаровать его специально.
Слабый отклик долетел с той стороны реальности. Несуществующий, едва ощутимый, тень движения, след ветра, рассекшего марево Грани.
Тар… Он всегда откликается на ее зов, и даже смерть не способна его остановить. Он – прошлое, которое сделало ее сильнее. Не будь этих воспоминаний, сражений, потерь, не было бы Аори. Не Кат – именно Аори. Той, что способна остаться, когда он командует уходить. Той, что способна не только просить о помощи, но и дать что-то тому, кто никогда не просит.
У капитана Теней не было шанса узнать Аори. Но она может прожить несколько минут… хотя бы несколько минут… для него.
Дотронувшись до барьера, Аори развернулась и шагнула обратно в центр. Если предстоит расстаться с тем, что тебе дорого, вовсе необязательно его выбрасывать. Можно ведь и отдать.
Потоки покалывали кожу. Голоса за сияющей гранью затихли, а за той, что отсекала тьму, и не звучали никогда. Запертые за порогом, ставшие демонами души молча взрывали миры одной лишь силой своего безудержного и беспощадного желания.
Прошлое. Сияние межмировых порталов – она сильнее. Взрыв на полигоне – она сильнее. Тройн… Лейт… Дракон и кровь на кончиках пальцев, кровь гвардейца. И беспощадный взгляд тех, ради кого готова умереть.
Она – сильнее. И всегда будет.
Аори раскинула руки в стороны, будто распятая на невидимом кресте. Так не начинается ни одна связка, и так она начнется. Больше нет эрг-пилота, нет копии, которую Тар лепил из себя, не имея больше ничего в огромном мире, лежавшем у его ног. Есть изменяющая, и ей не нужно повторять чужие движения, чтобы создать что-то лучшее.
Когда кончики пальцев коснулись груди, так, как коснулся бы он, потоки обратились вспять. Изломанный ритм подчинил тело, и с каждым движением Аори рассекала их на части, на мелкие осколки белесого от трещин хрусталя. Вонзаясь в парящий в воздухе узор, они исчезали, но те, что подхватывала изменяющая, соскальзывали по невидимой нити на обратную сторону реальности.
Сражение – его выбор и воля, его жизнь и его смерть. Ему не нужен рядом никто, и так будет. И остается лишь одно, то, для чего она создана.
Изменить.
Сделать его тем, чем он не был раньше, и чем не мог стать.
Она сражалась с ним и за него. Под холодными немигающими взглядами тех, кто выжигал из себя настоящие чувства, кто не позволял им вырваться из-под контроля. Ее удары отталкивал сияющий барьер, ее руки обжигал холод потусторонних потоков, ее тело разрывало на части отголосками боли, что терзала Тара на Грани каждую секунду существования.
И ничто не могло остановить их потому, что они всегда сражались до конца. До последней капли крови, до последнего слова, до последней искры изменения.
Один за другим внутри Аори взрывались хрустальные шары, выпуская изначальную силу. Тысячи игл волнами прошивали тело. И, когда взорвался последний, в груди, изменяющая медленно осела на пол.
Нет.
Больше не изменяющая.
Человек.
Обеими руками Аори уперлась в покрытый потухшими узорами камень. Локти дрожали, едва выдерживая ее вес. Вот оно как, значит… Неужели и прежде она была настолько слепой? Мир словно отвернулся от нее, как ребенок от сломанной игрушки – с сожалением и надеждой, что беда как-то исправится сама собой.
Может, это и было целью Сиэ, а все остальное – просто красивая легенда? Потому и Тавир заставил вспомнить связки и присоединить к ним изменение. Нет никакого Таэлита, никакого задания, никакой смуглой изменяющей, почему-то получившей силу Нексуса. Есть лишь пустая оболочка на полу башни, которая больше не будет притягивать неприятности.
Сиэ отвела волосы от лица подруги таким привычным, таким теплым движением, что Аори захотелось взвыть от тоски. Пальцы коснулись уха и осторожно вдели крохотную черную сережку – точную копию той, что осталась на Астрали.
Похоже, и у них появился свой ритуал.
– Все, – Сиэ ласково погладила ее по щеке. – Теперь ты не одаренная.
– Угу.
– Как только вынешь сережку, энергия окружающего мира начнет понемногу впитываться в тело. Все быстрее и быстрее, так что спустя три-четыре минуты сможешь изменять. Но обратной дороги не будет, так что постарайся…
– Сиэ, я помню. Я не буду вынимать.
Измененная заглянула подруге в глаза.
– Постарайся не делать глупостей, – с напором повторила она. – Если окажешься в опасности – спасай себя, а не кого-то или что-то еще. И возвращайся. Поняла?
– Неужели я ничего не умею, кроме фокусов? – скривилась Аори и, пошатнувшись, поднялась. – И совершенно разучилась думать, охренев от силы и безнаказанности? Я справлюсь… милая.
Лицо Сиэ исказила гримаса боли, когда подруга насмешливо посмотрела на нее исподлобья.
Горький смех Амины за спиной прозвучал издевательством. Смуглая изменяющая обессиленно закрыла лицо ладонями, и ее плечи едва заметно вздрагивали.
– Нам нужно чудо, чтобы спасти Таэлит – глухо прозвучало из-под упавших на пальцы локонов. – Харру, смилуйся…
Аори шагнула к ней и с энтузиазмом похлопала по плечу.
– Харру послал тебе меня, так что лимит чудес уже исчерпан.
Изменяющая застонала, не найдя слов для ответа.
Сиэ молча наклонилась, подобрала с пола каплю кулона и спрятала в кулаке.
– Что это?
Аори прищурилась. Опять ее использовали втихую?
– Хранилище энергии, – безэмоционально ответила Сиэ. – Отдам, когда вернешься.
Кристалл тихо потрескивал в ее пальцах, горячий от распирающего грани бирюзового пламени.
Закат накрыл Ше-Бара покрывалом из плотного, набитого пылью воздуха. За белой стеной бушевала буря, и труха из истертых песчинок проникала сквозь нее и сквозь невидимый барьер с одинаковой легкостью. Она скрипела на зубах, забивала нос, и даже привычные к духоте обитатели старались лишний раз не покидать уютных комнат за разноцветными витражами окон. Наполненные до середины черным маслом, лампы горели ровно, почти без чада, и в час, когда буря сеяла песок, арахи сеяли совсем иное.
Не все, увы. Не все.
За закрытыми
