Нашел. И, встав там, начал взмахивать горящими факелами в заранее оговоренной последовательности. Сложной последовательности, надо отдать должное. Когда Григорий закончил, Борис, внимательно наблюдавший за ним, вымолвил:
— Начинайте открывать ворота, Лейф Стурлассон. Только перед этим повяжите белую повязку на левую руку и своим воинам то же самое прикажите. А то порубят вас сгоряча.
— Сделаем, — ухмыльнулся Лейф. — Повязки уже есть, осталось только надеть. А ворота открывать не рано ли? Пока дружинники Владимира Святославовича доберутся, может немало времени пройти. А открытые ворота привлекают к себе лишнее внимание.
— Не рано! Они уже поблизости. Не конники, от лошадей слшком много шума. Только пешие. Первыми пойдут лучшие из дружинников, чтобыудерживать пространство около ворот. А уже потом ударный кулак из наемников. Пусть они гибнут в запутанных улочках Переяславля. Ну а детинец останется напоследок. Пусть туда стекутся защитники с крепостных стен. Те, кто останется. Посмотрим, смогут ли они стрелять в нас из своих самострелов, когда мы погоним впереди их жен и детей!
Стурлассон лишь молча кивнул, но не стал говорить что-либо в ответ. К чему? Все и так было сказано. А последней и четкой чертой стали слова посланника великого князя Киевского о женах и детях. Если бы он и в самом деле замыслил предательство, то мгновенно отступился бы от него. Ведь с такими «друзьями» и покровителями и врагов не нужно! Главное, чтобы никто из слышавших эти слова его хирдманов не сорвался. Только бы не сорвался…
Открываются ворота. Медленно, с большими усилиями, но открываются. Решетка уже поднята, что вызывает искреннее, незамутненное счастье на лицах посланной Владимиром или Добрыней. Что не так важно, троицы. Они довольны. И этим, и телами не пожелавших предать защитников, и белыми повязками на руках остальных. Всем довольны…
И вот уже второй знак. Снова Григорий машет факелами, на сей раз меньше по времени. Ждать теперь остается совсем недолго. Можно, как следует присмотревшись, увидеть смутные тени мновества людей, тихо движущихся к стене. Вот они ближе, еще ближе, совсем близко. Много их. Сотни, которые легко будет сложить и в тысячи, стоит лишь как следует оценить то, что еще скрыто в ночной тьме. Пора!
Ночная тишина взрывается тревожными криками и слышится звон клинков. На том участке стены, который на границе «захваченного» его хирдманами. И тут же Лейф, играя заранее оговоренное, выкрикивает посланцу Владимира Святославовича, прибавив в голос не испуга. Но волнения:
— Путь быстрее проходят в ворота! Началось… Мои хирдманы защитят стену, но все вошедшие пусть создают плотный строй. И уже потом…
— Я понял! — кивает Борис, после чего, метнувшись к Григорию, отталкивает того и берет факелы сам. — Уже передаю! Только держите стену Стурлассон… Великий князь вас озолотит, даст все, что вы только можете себе представить! Только держите стену…
Слова словами а руки Бориса машут факелами, движения четкие, выверенные. И вливающая в ворота река дружинников не расползается в разные стороны по улочкам, а строится на обширном свободном участке у ворот. Плотный строй, который так сложно пробить. И есть тому причины… Уже свистят первые стрелы, поскольку с нескольких направлений выкатываются защитники. Неожиданно много, но не чрезмерно. Тоже сбиваются в несколько необычное построение. Скорее защитное. Хотя им то следует атаковать, а не… Словно чего-то ждут. Но чего?
— Греческий огонь! Он здесь должен быть, — встрепенулся Борис. — Его можно использовать для…
Слова оборвались хрипом из-за удавки, наброшенной на шею посланника Владимира. точно такие же достались и двум другим. Попытки дернуться быстро пресеклись, да оно и не было сложным делом. По несколько хирдманов на одну цель, к тому же не ожидающую подвоха… И голос Стурлассона, Ю мгновенно ставший жестким, злым и преисполненным ненависти:
— Пусть смотрят, выпавшие из-под ромейского хвоста! Пусть хорошо смотрят! И не убивать, они живыми еще понадобятся. Мрачный любит с предателями говорить…
Борис хотел что-то выкрикнуть, но из сдавленного удавкой горла вырывался лишь еле слышный хрип. А руки-ноги уже вязали. Ему оставалось лишь смотреть. Смотреть на то, как рушится такой казалось бы верный замысел захвата города. Тот, который обернули против них самих. И слушать голос ярла Лейфа Стурлассона, который каленым железом вворачивался даже не в тело. в душу:
— Трупами впечатлился, ромейский приблудыш? Это хорошо… Только не наши они, а из числа ромеев, которые в подземных клетях детинца сидели. Вот и пригодились, обманками послужив. Кровь настоящая, но чужая нам… Кровь союзничков твоего князя, предателя всего варяжского братства. Смотри, выкидыш йотуна, смотри!
Теперь было понятно, почему защитники до поры не атаковали прошедших через ворота. Они просто выжидали, пока их наберется побольше. Стояли под стрелами, огрызались от прощупывающих атак дружинников великого князя… Ждали. И лишь сейчас ударили. Строй раздвинулся, и в проемах показались странные штуки, отдаленно напоминающие… Метатели «греческого огня!. Только на колесах и прикрытые броней, защищающей тех, кто ими управлял.
И струи пламени, хлестнувшие по строю дружинников Воладимира. Слишком быстро, слишком неожиданно, чтобы те успели среагировать как подобает.
И сразу же два… ДВА сифонофора ударили с башен по обе стороны раскрытых Перуновых ворот. Только не по проникшим внутрь, а по еще остающимся снаружи. И шквал стрел со стен. Разумеется, никаких предателей среди хирдманов Стурлассона не было, да и начавшийся «бой» на стенах» был обманом.
— Решетку! Опускай!
— Не получается, — раздавался рык Рольфа. — Эти умники ее заклинили, там на час работы, издали видно. А-а…
Получив стрелу в плечо, хирдман рухнул на пол. И это было то немного, что могло обрадовать троицу людей Владимира. Поскольку остальное складывалось не столь хорошо. Да откровенно плохо все складывалось и для них, и для их хозяина!
Сифонофоры свое отработали. Теперь им требовалась длительная перезарядка. А на нее не было времени. Уж по крайней мере для тех. которые хлестнули огнем по вошедшим в город. Сейчас на дружинников наседали в обычном строю, пользуясь тем, что «греческий огонь» из сифонофорв сделал свое дело, пробил коридоры в стене щитов.
И везде были стрелки. На крышах окрестных домов, в оконных проемах… Нельзя было ошибиться — они засели там заранее. А сейчас лишь пользовались ситуацией, расстреливая цели на выбор. Выход для проникших в горд был один — скорейший отход. Только не врассыпную, а держа строй. Без строя они были обречены. Вот и держались. Помогало им в это понмиание ситуации, а еще воинское мастерство. Не простые же ратники, а лучшие из лучших, зоботливо и с большим тщанием подбираемые советниками Владимира Святославовича и им самим. Продешшие не один поход выжившие в десятках битв. Научившиеся выходить без особых потреть даже из самых серьезных передряг. Они отступали… Огрызаясь короткими выпадами, держа на почтительном расстоянии врага, отстреливаясь из коротких луков. И пытаясь избежать самого сейчас опасного — нового потока пламени.
