«Мии, любимая, где же ты? Жива ли? – думал Терранн в отчаянии. – О, Господи! Услышь меня! Я уже столько пережил в своей жизни и готов на большее, только спаси Мии…»
Не обращая внимания на грохот и страшные вспышки, Рут уныло перебирал приборы, понимая, что надеяться нужно не столько на помощь свыше, сколько на себя. Кроме него никто Мии не поможет.
Немного отогрев руки, Бес принялся шарить по столу в поисках спичек, свечки или чего-нибудь похожего. Рука наткнулась на керосиновую лампу и коробок спичек рядом с ней. Сняв закопченное стекло, Иван зажёг фитиль и вновь поставил стекло на место, слегка подкрутив колёсико выдвижения фитиля для яркости. Теперь появилась возможность осмотреть избушку более внимательно. Первое, на что Бес обратил внимание – это на свёрнутую газету, лежавшую на столе. От неё отрывали ровные прямоугольники, видимо, на самокрутки для махорки.
Развернув газету, капитан оценил её состояние и решил, что она довольно новая. Затем принялся искать дату. На его удачу, дату ещё не оторвали. Газета была от 11 февраля 2005 года, выпущена в городе Красноярске.
«Так, попал я как надо и куда надо. Хорошо, что народ здесь не только курящий, но и читающий, сразу всё удалось выяснить, – подумал Бес. – Во всяком случае, не похоже, чтобы газета была какой-нибудь прошлогодней давности. Хотя в задуманном мною деле год туда-сюда принципиального значения не имеет. Значит, остаюсь. В это чёртово будущее не возвращаюсь. Надо ещё решить, как отсюда выбираться. Ладно, дождусь рассвета, а там видно будет. Ну-с, о чём трубила периодика в год рождения моего отца?»
Подкладывая газету в круг света от керосиновой лампы, Иван принялся читать наиболее целые статьи. Ничего интересного. Обычная мирная бытовуха, она продлится ещё полвека. Для кого-то целая жизнь, а для родившихся, как он, позже, война придётся на расцвет молодости. Очень многие из погибших двух миллиардов, о которых упоминал Наасс, навсегда останутся молодыми…
Зимнее утро долго не приходило в лес.
Матешин пару раз выходил за дровами, понемногу подбрасывая в печь, чтобы в избушке не становилось жарко. Простая неспешность подействовала на него умиротворяющее. Не верилось, что в это самое время где-то идёт война, гибнут люди.
Он смотрел на подрагивающее пламя фитиля и вдруг осознал, что не помнит, когда в его жизни в последний раз была такая тихая и мирная ночь, чтобы тревожно не вглядываться в темноту, готовую в любой момент вспыхнуть смертоносными выстрелами. Несколько месяцев жизни в будущем не в счёт, это вообще какая-то фантасмагория.
Когда полностью рассвело, Бес вышел на крыльцо и первое, что увидел – сидящего под берёзой зайца, ничуть не испугавшегося.
Иван замер. В памяти всплыли далёкие-далёкие строчки:
«Трусишка зайка серенький под ёлочкой скакал…».
Сердце защемило.
«Как это было давно! – с ностальгией подумал он. – Как будто в другой жизни и не со мной. Сколько я уже пережил за эти годы! Сколько невероятных событий произошло! Я видел будущее и сейчас нахожусь в прошлом, когда бабушка ещё беременна моим отцом, а родители мамы ещё не познакомились… С ума сойти! Неужели всё это происходит на самом деле? А, кстати, сама песенка появилась ровно сто лет назад – в тысяча девятьсот пятом. Наасс говорил, что время величина постоянная, в каждой эпохе, на каждом её отрезке одновременно живут люди. Получается, никто из них не умер… Как такое возможно?»
Заяц тем временем всё же ускакал в лес, а Иван принялся осматривать окрестности. От избушки между засыпанными снегом деревьями уходила плохо накатанная лыжня. Вот только куда она ведёт, к жилью или ещё дальше, в чащу?
«Логически рассуждая, всё же к жилью, – думал Матешин. – Не могут неизвестные хозяева взяться, откуда ни возьмись, и построить избу. Интересно, кто они и где сейчас? В момент моего появления угли в печке ещё не прогорели. Странно всё это. С другой стороны, разве не странно всё происходящее со мной в последнее время… Ладно, хватит рассусоливать, нужно на что-то решаться. Сидеть тут до бесконечности смысла нет. С голоду, конечно, не помру. Можно из лучемёта того же зайца подстрелить и приготовить, но это не выход, не за тем я здесь. Что ж, капитан, лезь опять на дерево. Скоро ты станешь профессиональным верхолазом».
Выбрав сосну повыше, Иван добрался до неё, утопая по колено в снегу, подпрыгнул до нижней толстой ветки, ухватился, не удержался и упал.
«Первый блин всегда комом, – философски подумал Бес. – Лучше свалиться с такой высоты, чем с самого верха. Продолжим».
Со второй попытки удалось ухватиться основательнее. Сделав подъём-переворот, забрался на ветку. От упражнения сверху слетело немало снега, по закону подлости как раз на него. Одно хорошо – снег не влажный, потому ссыпался вниз, почти не доставив проблем.
Согревая дыханием руки и растирая уши, Иван продолжал подъём, стараясь не сорваться.
Почти у самой верхушки открылась холмистая местность, заросшая густым частоколом деревьев, убранных снежным покровом. В небе стоял морозный туман, красное солнце только-только оторвалось от горизонта.
Иван находился на вершине большого холма, откуда открывалась заснеженная тайга. Через ложбину начинался подъём на соседний более низкий холм, а за ним раскинулся большой город, укутанный шапкой тумана от незамерзающего из-за Красноярской ГЭС Енисея, дыма заводских труб и автомобильных выхлопов, исходящего от зданий тепла.
«Вот и Красноярск, – подумал капитан. – Молодец, Рут. Придраться почти не к чему».
Спустившись вниз, он поспешил в избушку. Возвращаясь, обнаружил у двери ранее не замеченный термометр, он показывал минус сорок три по Цельсию.
В избушке Иван долго с наслаждением отогревался у пышущей жаром печки, поворачиваясь к ней боками, спиной, грудью.
«Всё хорошо, но без тёплой одежды в такой мороз я не дойду, – думал он. – Надо посмотреть под нарами, может, там что обнаружу».
И действительно, из-под нар ему посчастливилось выудить старые тяжёлые валенки с торчащими в них заскорузлыми вонючими портянками, и пыльный, не менее вонючий бушлат, в рукаве которого нашлась чёрная спортивная шапочка, а в карманах рабочие рукавицы, именуемые в народе верхонками.
«То, что надо, – с огромным удовлетворением подумал Бес. – Ляжкам, конечно, будет холодно, придётся постоянно растирать, чтобы не отморозить по дороге. Ничего, не в первый раз, пробьёмся».
Берцы он снял, связал шнурки и повесил обувь на грудь. Намотал чужие грязные портянки, всунул ноги в просторные валенки, на правом боку пристроил лучемёт, перекинув ремень через голову, застегнул просторный бушлат, поднял ворот, натянул шапочку, потушил керосинку, надел верхонки и покинул избушку, так удачно оказавшуюся рядом и спасшую от неминуемой гибели на сильном морозе.
