отстроен, и Таа сделает всё, что нужно… но сегодня он позволил себе немного побыть восторженным юнцом, с нетерпением ожидающим новой встречи. Часть его надеялась, что дело было в проделках Золотой Богини, что это странное наваждение скоро исчезнет, и всё вернётся на круги своя. В самом деле, невозможно же влюбиться в женщину, которую видел всего пару часов, да ещё и в чужую жену! Просто Богине было угодно сыграть злую шутку с аскетом, недостаточно Её чтившим.
Но некстати помолодевшее сердце напоминало о прозрачной бирюзовой глубине глаз, о живительной музыке голоса. Хайту побери, эта женщина была даже не в его вкусе— тоненькая, как тростинка, болезненно хрупкая… и с такой Силой внутри.
Таа думал о том, что даже в тенях некрополей, куда редко заглядывало солнце, сохранялось дыхание жизни. Тронь его умелой рукой, и оно раскроется, распустится навстречу.
А ещё жрец решил для себя: о том, что произошло в Тамере, царице он никогда не доложит. В конце концов, дела храмов оставались делами храмов. К тому же, Амахисат слишком хорошо умела использовать слабость каждого, а он и без того неоднократно оплошал, подрастеряв свою ценность в её глазах.
Нет, о Тэре царица знать не должна.
* * *
Дом они покинули затемно. Тэра дремала в повозке, убаюканная мерным покачиванием и поскрипыванием колёс. Сехир тихо напевал что-то весёлое, чтобы не уснуть – она то слышала его голос, то проваливалась глубже в дремоту. На краю сознания, на границе между сном и явью, ей мерещились знакомые тени – зыбкие силуэты псов бежали рядом, перетекая, смешиваясь с сумерками. Казалось, протяни руку, и коснёшься живой мглистой реки. Но стоило только открыть глаза, они ускользали.
С рассветом повозка въехала в пробуждающийся город и остановилась у святилища Ануи. Мягкий золотистый свет окончательно разогнал тени, но Тэра чувствовала их незримое присутствие на границах владений Стража Порога. Её Бог наблюдал за ней, напоминал о Своём благословении.
Несколько храмовых псов приветствовали их гулким взлаиванием. У входа в мастерские бальзамировщиков Тэру и Сехира встречал уже знакомый жрец – сухопарый рэмеи средних лет с тяжёлым взглядом. После обмена приветствиями он скупо улыбнулся Сехиру:
– По воле мудрейшего тебе будет позволено присутствовать на церемонии. В конце концов, ты ведь вхож в таинства наших храмов. Однако подготовка требует уединения, – он протянул Тэре руку. – Пойдём со мной, госпожа.
Девушка вложила руку в его открытую ладонь, и яркое ощущение Силы Ануи – той же, что текла в её собственных жилах – окатило её, смывая первую неловкость. Тэра обернулась к Сехиру и ободряюще улыбнулась ему. Ануират хмуро кивнул. Он не хотел отпускать Тэру одну, но чтил традиции и понимал важность этого дня.
– Моё имя – Таа, – представился жрец, когда они вошли во внутренний двор, засаженный тамарисками и гранатовыми деревьями, спрятавшийся в тени мастерских. – Мудрейший Минкерру обучал меня, как и Кахэрку. С ней вы уже знакомы.
– Встретиться с тобой – большая честь, мудрый, – учтиво отозвалась Тэра, и он чуть сжал её руку, проводя дальше, к скрытому за деревьями святилищу.
– Не бойся, мы будем бережны и не навредим тебе, госпожа, – проговорил жрец неожиданно мягко, хотя и не смотрел на неё. – Ты ведь знаешь, служители Стража Порога чтят жизнь… возможно, даже больше прочих.
Тэра украдкой коснулась живота свободной ладонью и улыбнулась. Тревоги она и не испытывала, но была благодарна за заботу старших жрецов.
– Я полностью доверяю вашей мудрости.
Жестом жрец предложил ей сесть на скамью в тени у дверей и сел рядом.
– Нам не велено задавать тебе вопросы – да и не любят Ануират раскрывать своих тайн, – проговорил он. – Но если я смею спросить – в какой из их общин ты жила?
– В кассарской, – без запинки ответила Тэра – и почти не солгала, ведь она правда жила там какое-то время назад.
Суровое лицо бальзамировщика просветлело.
– Надо же… Я ведь тоже родом из Кассара. Учитель забрал меня оттуда в юности. Ты, разумеется, не раз бывала там, в городе-культе нашего Бога…
Тэра и сама не заметила, как легко завязалась между ними беседа. Жрец больше не казался ей далёким и отстранённым. Вот они уже обсуждали тёмную красоту Кассара и таинства служения, обмениваясь впечатлениями, словно были знакомы давно. Вопросы Таа не были навязчивыми – он проверял её знания, но не как строгий учитель, а как внимательный собеседник. Его интерес был таким искренним, что Тэре даже стало неловко, ведь о многом она должна была умалчивать. Первый из бальзамировщиков знал всю правду, но раз уж он не счёл нужным сообщать эту правду своим ученикам – ей тем более не стоило. Она отвечала искренне, просто следила за тем, чтобы не сболтнуть лишнего – благо о делах общины Таа и не спрашивал, интересуясь больше ею самой, её мировоззрением, и охотно рассказывал о себе и собственном опыте. Первое настораживающее впечатление полностью стёрлось в ходе этого разговора, потому что беседовали они о вещах, бесконечно близких им обоим. Как и для Тэры, для Таа служение Ануи было его жизнью, его дыханием. А глубина его знаний поражала воображение – жрица слушала жадно и хотела узнать ещё больше, и от него, и от Кахэрки. Разумеется, они не успели обсудить всё, что хотели – время было ограничено, хоть течение его здесь стало почти неощутимо.
Наконец Таа положил ладони ей на плечи и произнёс ритуальную фразу:
– Я – страж первых врат твоего посвящения. Ты чиста и достойна, сестра, – он улыбнулся. – Мы и не сомневались в этом.
– Благодарю, что позволил соприкоснуться с твоей мудростью, господин. Надеюсь, мы ещё свидимся…
– Когда только пожелаешь. Всё, что я знаю, я открою тебе, – пообещал жрец, поднимаясь. – Кахэрка будет твоей наставницей, но я с радостью присоединюсь к ней.
– Не знаю, как и благодарить вас!
– То, что ты приносишь с собой под сень наших храмов, само по себе достаточная благодарность. Мы едины в нашем служении.
Вместе они прошли в тени святилища. Тэра глубоко поклонилась, привычно шепча знакомые слова приветствия возлюбленному Божеству. Присутствие Ануи было ярким, заполнив свобой всё – возвышая, возвеличивая её над тем, чем она была в привычной своей жизни, стирая границы между реальностями. Тихий шёпот древних всколыхнулся на границах восприятия, и порыв прохладного ветра пронёсся вперёд, распахивая двери, что вели в дальний зал с наосом.
Кахэрка вышла им навстречу, и неизменные псы-стражи уселись по обе стороны от неё. Жрица казалась воплощением какой-нибудь древней богини, строгой и справедливой.
– Я –
