– Ты, как всегда, умеешь впечатлить, Помнящий, – вновь поклонился я, не сделав и движения, чтоб приблизиться к столу, хотя искушение такое было, – все слова твои правдивы и растут из корня знаний. Я действительно прибыл к тебе с просьбой от Анклава…
– От Анклава? – хмыкнул Потидан.
– Зевах Энке просит тебя убрать свой флот от Аркадии, – произнес я официальным холодным тоном, который тренировал всю поездку сюда. – Его присутствие и мелкие инциденты с детьми Адамаса разрушают уважение смертных к Зеваху Энке.
Тот помолчал, а затем глубокомысленно изрек:
– А я ведь тоже Зевах, Бак-Ху. И я не понимаю, почему это укрепление власти Древнейших Анклав называет разрушением уважения? Может, я, потомок самих Древнейших, просто несостоятелен в помыслах своих?
Я понял, что он довольно грубо пытается спровоцировать меня на очередную дерзость. Ну нет, милый дядя, так не выйдет!
– Нет сомнений в твоей мудрости, Помнящий, – смиренно ответил я, – но Закон Древнейших гласит, что мы – Пастыри детей Адамаса, а не Цари их, ибо от рождения дано нам превосходство, а им – наш Закон. Многие из смертных говорят, что их боги воюют меж собою, а это никак не может дать им Веры в наш Закон.
– Послушай меня, Бак-Ху, – мрачным голосом произнесло черное облако, – а тебе не наплевать, что думают смертные? Сегодня они будут думать так, завтра они будут думать иначе, как мы скажем им. Их жизнь вообще слишком коротка, чтобы что-то думать! Вы пытаетесь прикрыться этим Законом, чтобы элементарно пустить все на самотек! Передай Зеваху Энке, что Зевах Потидан хочет всего лишь взять на себя всю трудную работу, связанную с укреплением Закона для этих смертных! Передай, что все, что нужно им сейчас, – это безоговорочное подчинение нам, Древнейшим, а все, что нужно мне от твоего отца, – это его Эгида, чтоб я мог действовать в полную силу! И я не понимаю, отчего твой отец избегает встречи со мной сам, посылая младшего на разговор со старшим?
– Отец гостит у брата Зеваха Кади, – вставил я с невозмутимым лицом.
– Гостит? – с подозрением спросил Стратег. – А может, просто прячется? От меня?
– Оскорбительны и напрасны слова твои, Помнящий, – сказал я, не вытерпев, – отец мой – достойнейший из Владык, а я хоть и младший, но знаешь ты, что Стратег по сану, пусть и не такой опытный, как ты…
– Помнишь судьбу Инки или Брана? – вдруг спросил Потидан. – Они тоже много ставили на смертных, и те восприняли это как их слабину: они их предали и убили в слепом желании властвовать, думая своим скудным умом, что обучились всему, что должно знать о судьбах мира! «Стрелы Смерти» были обращены против Древнейших! Вот плата детей Адамаса за знания, которые вы так хотите им дать…
– Бран и Инки слишком торопили события, – возразил я, – они фактически спровоцировали смертных на это…
– Ну-ну, – пробормотало облако, – любители полумер, вот вы кто. Да, Стратег ты неплохой, но я бы тебе посоветовал взять другое имя…
– Это какое же? – спросил я, напрягаясь внутренне.
– Есть такое местное слово Дионис, по-нашему значит – «хромота божья»… – Он хмыкнул, а я промолчал. – Да и жене твоей пойдет местное имя. Главное, оно ей очень созвучно!
Я продолжал молчать, так как понимал, что, зная мою вспыльчивость, он пытается вывести меня из эмоционального равновесия.
– Ирина – похоже на Ари, а означает «мирная», вы друг другу так больше подходите, разве нет?
– Значит, Помнящий, ты не отведешь своего флота? – спросил я, проигнорировав его уколы в мой адрес.
– И не подумаю, – он хмыкнул, – если Энке хочет, он может сражаться со мной. Пусть поднимает в воздух все свои корабли, активирует все свои излучатели. Я не буду наносить ракетного удара по Олимпу, но и из Аркадии уходить не собираюсь! Можешь так и передать Анклаву в целом и Энке в частности…
– А если Пританей[20] потребует исключения твоей филы?[21]
– Сколько угодно, – пробасило облако, выпуская несколько энергетических колец, – это решает Анклав, да только я предлагаю более рациональный вариант. Подумайте вы все…
Я вздохнул: примерно так мне и представлялись эти переговоры, да и отец, скорее всего, не удивится.
– Ну что ж, – произнес я с легким поклоном, – благодарю тебя за гостеприимство, Стратег.
Я развернулся на пятках и зашагал к выходу. Он провожал меня в полном молчании: то, что я назвал его Стратегом, было почти грубостью – ведь таким образом я сравнил его с самим собой. Но мне на это было уже плевать! Я сделал все, что в моих силах, я старался держаться, как мог, чтобы хотя бы не испортить и без того шатких отношений с дядей Потиданом. Теперь я был свободен, и на душе становилось легче, в чем-то спокойнее… Хромота божья? Что ж, возможно, я возьму это прозвище…
При выходе из храма меня поджидал летающий диск с воином-пилотом: по всей вероятности, хозяин острова давал мне понять, что хочет поскорее избавиться от моего присутствия.
Диск взмыл в воздух, а я продолжал любоваться великолепием острова, испытывая при этом смешанные чувства.
– Нам срочно нужно сменить курс, – сказал вдруг пилот хрипловатым женским голосом.
– Неужели? – раздраженно переспросил я сквозь шум двигателей…
– Это приказ, Марсель, слышишь меня? – Голос звучал с командными интонациями, жестко и твердо.
Вдруг я понял, что мне стоит открыть глаза, так как звуки идут по некоему параллельному каналу мозга…
Я распахнул веки: в узком пространстве горела бледная лампочка, громко рокотали двигатели, десантный люк был затянут снизу брезентом.
На скамейке напротив меня сидела Лайла, рядом с которой лежало мое оружие, а ее АПС крупным черным дульным отверстием смотрел мне в голову.
– Тихо-тихо-тихо, Странный, не дергайся только, мне не доставит удовольствия тебя пришить, – быстро сказала Лайла.
Все-таки я уснул! Опять не вовремя…
– Что, меняем курс? – спросил в наушниках голос Марселя.
– Да, сойдем чуть поближе, на Горной-Шесть, – ответила Лайла.
– Без проблем, – ответил пилот.
– Она сразу показалась мне подозрительной, – тихо пробормотала Ирина. – Прости, Дэн, я уснула…
– Это ты прости, что я уснул, – ответил я, подавив зевок. – Лайла, какого хрена ты опять затеваешь?
– Прости, Дэн, – сказала Лайла, – но ситуация резко изменилась, только что со мной связалось руководство…
– И что? – спросил я.
Ремень моего автомата болтался на плече, аккуратно перерезанный, беззащитно трепещущий на ветру. Меня бил озноб со сна, да и ветер гулял в кабине.
– Ничего такого, что тебе следовало бы знать, кроме изменения пункта назначения. – Настроение Лайлы явно поднялось со времени нашего последнего разговора.
