Я дверью хлопнул и больше к ним — ни ногой.
…и что мы имеем с холодильника?
Гуся, увы, не наблюдается. Опа-на! Балычок-с! Горбуша? Она, родимая. Сейчас мы её на хлебушек, да с маслицем, да сверху — лимончиком… Где у нас лимончик? И веточку укропа… Сыр? «Дор-Блю», «зелёная марка»? Любимый мой! Нет-нет, мы никуда не торопимся. Мы медленно спустимся с горы… На ломоть батона — «толстым-толстым слоем», как правильно учит нас реклама, — и в микроволновку. Тридцать секунд. Ага, кофе подоспел. Ветчинка, помидорушки, шпротики — «Рижское золото», с медалями! — тортик на сладкое…
Заморим червячка?
— Толик, ты сдурел?
— Ыгм?
— Тут еды на неделю! Нам обоим! А ты!., ты…
С сожалением откладываю бутерброд. Надо прожевать. Надо ответить. Внятно и убедительно. Иначе благоверная не отстанет.
— Какую неделю, Лидок! Оно ж испортится! Укроп вянет, ветчина сохнет. Про балык я вообще молчу. Пропадёт! Жалко…
На «пропадёт» супруга покупается. У неё, красавицы, по четвергам А-38 %. Алчность, или жадность, если по-простому. Уровень так-сяк, терпимо.
Запасы в холодильнике — со вчера. Похоть по средам — это кстати. Именины сердца! А путь к сердцу мужчины лежит, как известно, через желудок. Наша похоть — не только безумный секс, но и полный холодильник.
Эту истину жена усвоила.
— Балык — ладно… и правда пропасть может. А сыр?
— Ну, сыр…
— А шпроты зачем открыл?!
— Я?! Это ты их вчера открыла! Я только доедаю. Чтоб не пропало… Присоединяйся! Это я для нас двоих приготовил.
Вру, разумеется. Для себя старался. Скромный завтрак волка-одиночки. Но мне не жалко! У меня обжорка, а не алчность. Я себе потом ещё сделаю.
— Я открывала? Быть не может!
— Ты, ты, лапочка…
— У них же срок годности… Ещё полгода лежать могли!..
Супруга вздыхает и подсаживается к столу. Ф-фух, пронесло! Можно целиком отдаться процессу… М-м! Вкуснотища! Чревоугодие — мой любимый грех. Нет, похоть тоже ничего… Жалко, мы с женой по дням не совпадаем. Зато похоть с завистью совмещается.
«Зеркалка»: у меня похоть — у жены зависть, у меня зависть — у жены похоть…
Мог ли я такой кайф от еды получить до эпидемии «Синнера»? Как мы вообще до неё жили? Вспомнить страшно. Паника тогда по всему миру поднялась. Новый вирус! Не лечится, караул! Грипп птичий, свиной; чертячий. Температура, всё тело ломит…
Обошлось без жертв.
Переболело 99 % населения шарика. А как начались последствия, так грипп и окрестили «Синнером» — «Грешником». «Семь смертных» — по дням недели. Поначалу опять двадцать пять: ужас, кошмар, явление Антихриста! Телевидение слюной захлёбывается, Интернет трещит, газеты пестрят… Ничего, приспособились. Года не прошло — службы пооткрывали. Бесплатные. Врачи, астрологи, тесты, эмо-карты…
Мракобесы упирались: эмо-карта от дьявола! Ни за что, никогда! Поскулили — утихли. А куда денешься, если при поступлении на работу требуют эмо-карту? В обязательном порядке. Мне даже нравится! По крайней мере, точно знаешь, в какой день чего от себя ждать.
Кто предупреждён, тот вооружён!
Лидок ест аккуратно, стараясь не уронить ни крошки. Тщательно прожёвывает, чтобы лучше усваивалось. Темнота! Тут смаковать надо… Она ж не ест — питается! Смотреть больно.
Ещё и бормочет под нос:
— …Жрёшь в три горла… если б ты так деньги зарабатывал… скажи шефу, пусть тебе зарплату прибавит…
— Угу, — жую в ответ. — Умгу-ухм…
В дверь осторожно лезет Чероки. Косится на Лидку, кряхтит. Ждёт, когда я один останусь. Пока благоверная рядом, шиш ему что обломится. Всё понимает, зверюга… Дождался! Лидка в ванную ушла. Лови ветчинки, друг человека…
А это, извини, мне.
— …снимай крупный план. Фасад, столики на веранде. Вывеску — обязательно. Потом интервью с вами, Борис Павлович.
Генчик по-волчьи зыркнул на меня. И взялся за камеру, бурча: «Учитель нашёлся! Бондарчук хренов…» Зря я ему про тот полтинник напомнил. У него ж сегодня алчность. Как у моей супруги.
Борис Павлович прихорашивался. Чиркнул по лысине расчёской, поправил на галстуке заколку с бриллиантом. Сделал значительное лицо с уклоном в торжественность. Гордыня! Век пончиков не видать: она, родимая. Значит, обед закатит на славу — чтоб в грязь лицом не ударить. А поскольку обед халявный, Генчик тоже оценит.
Тьфу-тьфу, удачно складывается.
Хорошо бы и у шеф-повара гордыня оказалась… Я не выдержал: извлёк из сумки пакет чипсов с паприкой. Сунул в рот хрусткий кругляш. Надеюсь, ресторатор всё поймёт правильно — и проявит снисхождение.
Ох, грехи наши тяжкие…
— Снято.
Чёрт, быстро он! Я даже чипсы доесть не успел.
— Борис Павлович, встаньте сюда, — раскомандовался Генчик. — Толик, ты напротив. Чуть правее… Чтобы вывеска в кадр попала. Внимание… Снимаю!
— Добрый день, Борис Павлович.
— Здравствуйте.
Гусарский разворот плеч. Вздёрнутый подбородок. Орлиный взор.
— Как я понимаю, ваш ресторан не зря носит название «Княжий двор»? Сразу возникают мысли о старине, о знаменитых пирах Владимира Красно Солнышко… И, разумеется, об уникальной кухне наших предков. Я угадал?
— Более чем! Интерьер моего ресторана выдержан в истинно славянском духе. Благодаря моему чуткому руководству он ненавязчиво сочетается с достижениями современной цивилизации, обеспечивающими комфорт…
Блин! Это надолго.
— Что же касается кухни, то она воспроизводит блюда упомянутых вами пиров. К примеру, чёрные грузди, состав рассола и режим засаливания которых я разработал лично. Рецепты старины глубокой, знатоком коих я по праву являюсь…
Живот сводит. Слюна течёт.
— …приглашаю зайти внутрь. Покорно следуйте… э-э… — Борис Павлович с трудом берёт себя в руки. — Короче, все, кто любит меня, — за мной.
Лестница ведёт на второй этаж деревянного терема. Скрип-скрип! Лакированный этногламур. Столы, лавки — из досок. Резные наличники. Официанты в свитках и шароварах. Официантки в кокошниках. Жидкокристаллический «Сони» в серебристом корпусе. Забрали бы его в дубовый короб, что ли?
— Меню.
Берёста. Натуральная.
— Девушка, записывайте. Мне: уху «Стерляжью», кулебяку по-древлянски, грузди «Чернобог». Это для начала. Поросёнок молочный с кашей «Хрюндель». Жбан «кваску домашнего». И водочки…
— Тмин, анис, облепиха? Кедровка, можжевёловая, лимонная?
— А что ещё есть?
— Смородина, клюковка? Калган?..
— Графинчик облепихи.
