неё ответил я.
Мой голос лишился каких-либо эмоций, лишился каких-либо интонаций. Он был больше похож на холодный механический звук. Даже Катэрия с Марианеттой посмотрели на меня удивлённо. Сейчас мой голос больше всего походил на тот, что был у меня ещё год назад.
— Даже так? Обязательно передам. И всё же я не могу поверить своим глазам, не уж то это… вы? С собственной персоной, — его взгляд будто приобрёл какой-то аномальный блеск. Пугающий блеск. Блеск хищника. — Никогда не думал, что вы доберётесь аж до сюда.
— Но на ваше несчастье мы добрались, — ответил я.
— Звучит обнадёживающее.
Я вижу, что Марианетта с Катэрией если не боялись, то очень сильно остерегались этого ублюдка. Но я… нет, я не боялся. Это для одних он опасность во плоти, а для меня он был мишенью, до которой очень хотел дотянуться. Потому что в мире есть охотники и добыча, и сейчас охотником был не он.
Возможно, моё поведение пугало и удивляло Марианетту, возможно в другой ситуации она бы одёрнула меня, однако сейчас стояла с невозмутимым видом, позволяя мне быть ведущим в этой ситуации.
— А… госпожа Барбинери знает? Или твоя невеста? Знают, кто ты? Нет, не рассказывал? Обо мне? О том, что происходит между нами? — переводил Ристингаузер взгляд с меня на них.
— Говори, если есть что. Не испытывай моё терпение.
— Мне нечего сказать. Лишь хочу предупредить госпожу Барбинери, чтобы она была осмотрительнее с тобой. Ведь для таких, как ты, не существует такого понятия, как остановиться. Ради цели вы положите на жертвенный алтарь всё и, что страшнее, всех.
— Мне достаточно того, кого я вижу перед собой сейчас, — холодно ответила Марианетта. — Остальное меня не волнует. И если вам нечего добавить, мы пойдём.
Она уже хотела развернуться, когда Ристингаузер негромко спросил:
— А вы хоть раз спрашивали этого юношу о его прошлом? О том, что он делал раньше? Кем он был?
— Мне это не интересно, — отрезала Марианетта.
— О том, откуда у него такая техника? Откуда он научился так хорошо убивать? Что он сказал? Что он… — Ристингаузер задумался, бросив взгляд на потолок, — что он был наёмником, да? Которого с детства делали машиной для убийства. Это ближе всего объяснило бы его навыки.
— Мы уходим…
— Он рассказывал, сколько женщин и детей погибло от его руки?
Ристингаузер будто из последних сил пытался зацепить её, и под конец у него это получилось. Тварь ударила по самому больному Марианетты. Потому что за то время, что я жил с ней, мне стало понятно — понятие ребёнка для неё, потерявшей самой детей, было свято. И сейчас, её будто парализовали слова Ристингаузера, заставив на мгновение действительно услышать, а не быть глухой к его словам.
— Вижу, ничего вам о нём не известно… Что ж, думаю, рано или поздно вы всё сами увидите, если не будет поздно.
— Ты всё сказал? — негромко спросил я.
— Думаю, да. Хотел просто повидать старых знакомых и новых друзей. И да, господин Барбинери, стоило бы признаться во всём. Тайны порождают недоверие. Или мне правильнее называть вас… старший лейтенант Каллепер?
— Я разберусь без советов ереси.
— Как скажете. Как бы то ни было, до скорых встреч. И да, госпожа Голд, позвольте мне выразить свою радость по поводу вашей будущей свадьбы и уважение к вашему замечательному дому.
И этот урод не просто слегка поклонился, а сделал полный поклон, протянув руку вперёд. Я не сразу понял, зачем… а потом понял.
Когда Катэрия протянула руку вперёд, позволив ему её поцеловать в тыльную часть ладони. И при всей его приветливости внутри меня уже включилась сигнализация, что эта тварь уже пакостит. Этот факт не мог скрыть ни его напускная доброжелательность, ни красивая внешность.
Я шагнул между ними, схватив его руку и слегка выкрутив в сторону, закрыв собой Катэрию.
— У меня не дрогнет рука отдать свою жизнь и отправить тебя к твоим хозяевам, — произнёс я тихо.
Ристингаузер попытался вырвать свою руку, но моя хватка была крепка. И тогда он в первый раз за всю встречу улыбнулся.
Улыбнулся так, будто рот растянулся от уха до уха, отчего его лицо потеряло реалистичность, став каким-то чуждым и неправильным. Словно всё это время тварь лишь пыталась походить на человека. И его бесконечный ряд клыков, они поблёскивали в свете дорогих люстр.
— Твои грехи не забыты Элиадирас. Ничего не забыто. Твою душу сожрут, будь уверен.
Это больше не был человеческий голос. Он стал не просто низким — он стал другим. Тихим, как шёпот и потусторонним, будто через сломанный микрофон, пробирая каждым своим звуком душу насквозь.
Кроме моей. Всё, что могло в ней бояться, уже давно было уничтожено войной. Возможно, меня можно было тоже назвать чудовищем. Но такие, как я, были нужны как раз для того, чтобы защитить людей от ещё более страшных чудовищ, как он.
— Я буду ждать этого момента, — ответил я ему каменным голосом без страха.
И отпустил его руку.
Тот выпрямился, став вновь обычным статным человеком, после чего кивнул.
— До скорых встреч, господа. Я буду рад вновь увидеться с вами при других обстоятельствах.
С этими словами он удалился, оставив нас троих среди толпы, которая будто и не заметила произошедшего. Я чувствовал себя вполне нормально. Даже скажу, в своей тарелке, когда вновь столкнулся со злом лицом к лицу. А вот Марианетта выглядела слегка бледновато. Что касается Катэрии, то…
— Катэрия?
Её взгляд был каким-то туманным, будто направленным в никуда.
— Катэрия, — повторил я чуть громче, после чего сжал её руку так, что её кости кисти загуляли под моей ладонью. И ноль реакции.
Поцелуй.
Что? Издеваешься что ли?
Я херни не посоветую. Чмокай в губы свою невесту, бестолочь.
Я нахмурился, но коснулся её губ своими.
Да сильнее!
Я почувствовал, будто меня толкнули в затылок, и я прямо вжался губами в её. Небольшие, но очень гладкие и мягкие, слегка жирные от губной помады. Но
