чётко, но и без того двояко истолковать высказывание не получилось бы при всём желании.
Сблизилась. Очень.
Сердце так и сдавило.
Больше Алевтина ничего говорить не стала и легко взбежала по ступеням крыльца, вахтёра на котором сменил боец с красной повязкой на рукаве. Он пристально глянул на меня, но пропустил беспрепятственно. Внутри оказалось многолюдно, публика подобралась сплошь из обер-офицеров и немногочисленных барышень, составивших им компанию за обедом. Из унтеров тут были только военспецы-операторы.
Студенты заняли сразу три придвинутых друг к другу столика, их стало вдвое больше прежнего, и это ещё без дежурной смены. И в самом деле — батарея.
Я в нерешительности замер у входа, и тут же послышалось:
— Петя!!!
Лия бросилась ко мне через весь зал, кинулась на шею и поцеловала. Я окончательно растерялся, но барышню обнял, прижал к себе. Та миг промедлила, потом высвободилась.
— Идём! — потянула она меня к своим сослуживцам.
Я с места не сдвинулся.
— Не думаю, что это будет уместно.
— Да ты чего?! — изумилась Лия, глянула на меня, потом обернулась и посмотрела на Алевтину. — Та-а-ак! И что эта стерлядь рыжая тебе обо мне наплела?
Ощутил себя круглым дураком, но всё же отмалчиваться не стал:
— Ну… О тебе и Герасиме…
— Ну, Петя, ты как маленький! Нашёл кого слушать! Стала бы я шашни крутить, когда ты на фронте?! Я с Герой не целовалась даже!
Даже? Или — ещё?
Я вздохнул.
— Сама же говорила, у нас отношения свободные…
— Да это здесь при чём? — возмутилась и даже разозлилась Лия. — Это другое!
— Так и я уже не на фронте. И как это всё изменит? Давай уж сразу во всём разберёмся, чтоб потом друг на друга не обижаться.
Барышня закусила губу и потянула меня к ближайшему свободному столику. Уселись там друг напротив друга, поглядели в глаза. Терпеть этого не могу, словно бы даже физический дискомфорт испытываю, но тут уж деваться было некуда — взгляда не отвёл.
— Ты мне очень нравишься, Петя. Очень… — Повтором Лия будто бы даже саму себя убедить в этом попыталась. — И я тебе ужасно благодарна за поддержку… Но Гера… Гера — это совсем другое. Кажется… Думаю… Я его люблю!
У меня внутри всё так и оборвалось. Подался вперёд, спросил:
— И чем он лучше?
— Да не в этом дело! Хуже — лучше, не важно! Это же чувства, Петя! Понимаешь — чувства!
В глазах Лии заблестели слёзы, а я… Я сдержался.
Каким-то чудом умудрился взять паузу, тогда-то и осознал, что вместо уверений в своей безмерной любви, пожелал узнать, по какой причине мне предпочли кого-то другого. Я не задался вопросом, как буду жить без Лии, в первую очередь оказалось уязвлено самолюбие. Так любил я сам или просто испытывал болезненную потребность быть любимым, нравиться хоть кому-то, банально — состоять в отношениях?
Этот раздрай в душе в итоге и заставил сдержаться. Да ещё постеснялся закатить скандал на людях, а вот проходи разговор с глазу на глаз, мог бы и наговорить лишнего. Мелькнула ведь мысль надавить на жалость или завести речь о порядочности. И не в надежде вернуть девушку, а исключительно из гаденького желания сделать ей больно.
Ну и конечно же совершенно точно сказалось пребывание в плену. Сейчас, на диком контрасте, я прекрасно отдавал себе отчёт в том, что жизнь хороша сама по себе. При любом раскладе.
— Мне нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах, — мягко произнесла Лия, но едва ли столь обтекаемая формулировка могла хоть что-то уже изменить.
Я кивнул.
— Хорошо. Останемся друзьями.
Лия шмыгнула носом и улыбнулась сквозь слёзы.
— Спасибо, Петя. Ты очень важен для меня. Если бы не ты, если бы не ты…
У барышни задрожала нижняя губа, но она взяла себя в руки, достала из кармана гимнастёрки платочек и промокнула им глаза.
— Идём? — предложила она после этого.
Я покачал головой.
— Иди. Мне тоже нужно время.
И тут я душой нисколько не покривил. Пусть и обуздал эмоции, но сорваться сейчас мог из-за любого безобидного замечания или даже просто косого взгляда.
Нельзя, нельзя, нельзя…
Лия ушла к сослуживцам, и я каким-то совсем уж запредельным усилием воли заставил разжаться судорожно стиснутые кулаки. Посидел так немного и успокоил дыхание, погрузился в лёгкий транс.
Ничего, ничего, ничего…
Всё хорошо. Все живы и здоровы. Почти. Остальное неважно.
Проклятье! Да мне сейчас не о личной жизни беспокоиться нужно, а о восстановлении способностей! Мной ведь занимаются, меня не списали на берег — вот на этом и стоит сосредоточиться. Именно на этом! Остальное — потом!
Из транса вырвал шум отодвигаемых стульев. Планёрка закончилась, и студенты повалили кто к уборным, а кто на улицу. На меня поглядывали с нескрываемым любопытством, подошли поздороваться Сергей, Авдей и Никифор. Герасим вознамерился последовать их примеру, но Лия ухватила его под руку, потянула прямиком к входной двери.
Вот и правильно. Очень-очень правильно.
Я только-только начал успокаиваться, когда к столику подошёл официант.
— Что-то будете заказывать?
Меню он не предложил, явно рассчитывая выставить меня на улицу, но я выдернул у него книжицу, открыл на последней странице, ткнул в одну из строк.
— Коньяк.
— Рюмку или графинчик на двести грамм?
— Бутылку! — потребовал я и накрыл меню ладонью. — И пока посмотрю.
Сосредоточиться на описаниях блюд удалось далеко не сразу, да и аппетита не испытывал, бифштекс с жареным картофелем выбрал по той простой причине, что это блюдо максимально отличалось от моего нынешнего больничного рациона.
— Одну рюмку? — уточнил официант, выставляя на стол бутылку трёхзвёздочного коньяка.
— Две. Ещё человек подойдёт.
Я откупорил бутылку, до краёв наполнил пузатую рюмку и махом влил её в себя. Выдохнул, мотнул головой и пробормотал:
— Ну, с днём рождения меня!
Рюмка крепкого алкоголя никак на самочувствии не отразилась, я налил и выпил вторую. Тогда только ощутил, что начинаю отходить от шока. Плеснул на самое донышко, принюхался к аромату, но даже не пригубил. Топить в коньяке печали и горести я не собирался. И жалеть себя — тоже.
У меня всё хорошо! Точка!
Бифштекс оказался отменным, жареный картофель ему ничуть не уступал. Когда расправился с ними, успокоился достаточно, чтобы уделить внимание окружающей обстановке, и с неудовольствием отметил, что так и остался единственным посетителем в цивильном платье, а кругом одни офицеры, преимущественно армейские и в форме жандармского железнодорожного корпуса. К этому времени я только-только допил третью рюмку, но алкоголь своё дело всё же сделал, и эмоции понемногу перестали рвать душу на куски. А там
