— Хорошее ты дело делаешь, сталкер, — грустно сказал Бармен, наливая себе стопку водки, — хорошая дата, год, за Живого, пусть освободится душа его от мира этого и пусть будет счастлив он и здесь, если уж свобода ему не дана. А кормить я его сам буду, ты только ему подскажи. Видно за грехи наши мы с тобой его видим. Мало нас, ветеранов-то осталось. А времени прошедшего за спиной, ой как много. Как и ошибок наших, за них и расплачиваемся. Давай Куш за Живого, — бармен налил сталкеру и посмотрел ему в глаза.
— За всех живых! — ответил ветеран, и скупая мужская слеза вырвалась и скатилась по щеке, падая в поднятый стакан водки.
Где-то будто бы могилы стонут.
Распятия и серые кресты
В полночной темноте потонут.
И в этой тишине проснешься ты…
Начнешь кричать и озираться.
На дьявола вину валить,
Но вспомнив, прекратишь ругаться…
Ты умер, оборвалась нить…
Тихий, спокойный рассвет. Заря. Солнце медленно, никуда не торопясь поднимается после сна. Оно освещает своими холодными утренними лучами заброшенный, грязный пейзаж. Чужеродными и словно инопланетными кажутся эти бетонные трубы, плотно вдавленные за два десятилетия в землю, кирпичи, остовы автомобиля, блоки, балки и рассыпающие стальные пруты. Небольшой домик, такой же чужеродный и заброшенный. А вокруг благородный сосновый лес, самый что ни есть естественный и свой.
На самом краю, около леса раскинулось большое кукурузное поле. Дикая мешанина растений, сросшиеся переплетения стеблей, шипов и листьев. Конопля, осока, пшено по пояс. Как зёрна этих растений попали сюда — неясно. Как приспособились к жизни друг с другом — тоже. В центре полянка диких подсолнухов, вымахавших на радиации и кислотных дождях в три раза больше обычных размеров. Не иначе, как на этом — эти растения не знали никакой другой пищи. И то, что они выжили — невероятная заслуга природы.
Внизу, там, где переплетения ветвей образовали глухую чащу, тёмную и сырую, то и дело раздавались неясные шорохи, резкие тени метались, задевая стволы и заставляя сорваться на землю несколько отсыревших и размякших непонятно от чего веток.
Неподалёку было видно большое грушевое дерево. Ядовито-жёлтые плоды, пульсирующие и подрагивающие, облепили дерево, заставляя ветви склоняться почти к земле.
Флора Зоны жила по своим законам. Они написала их сама.
Раздался дикий вскрик, глухой удар и сухая очередь. Всё это казалось чужеродным и ненужным здесь. Этого здесь быть не должно…
Солнце взошло в небо и засияло, как ни в чём не бывало.
Хруст костей и испуганное тяжёлое дыхание.
Подсолнухи лениво подняли верхушки к небу, улыбаясь солнцу.
Перемахнув через невысокую ограду, в заросли ворвались два человека. Один из них, поскуливая, пытался оттереть кровь с лица, другой хотел вытащить обойму из заклинившего автомата.
— Блин, что это за тварь? — оглядываясь и подпрыгивая от любого хруста, спросил долговязый, костлявый парень по кличке Худыш. — Сань, чё это было?!
— Я откуда знаю? — мрачно огрызнулся второй. Автомат не поддавался, и сталкер уже от усталости, навалившейся на него, в сердцах ударил оружием об землю.
— Видел, как оно Батю порвало? — резко переходя на шёпот, спросил Худыш. — Аж кости хрустели.
— Тихо, — оборвал его Саша. Его звали Калмыком. Непонятно за что.
Они замерли, вслушиваясь в окружающие их звуки. Мозг уже научился выделять среди общего фона Зоны инородные звучания. Но сейчас всё было, как обычно. Никто не крался через заросли к ним, раздвигая сухую кукурузу. Никто не водил зубами со страшным скрежетом, означающим, что через секунду наступит смерть. Страшное чудовище, напавшее на хорошо вооружённый отряд, лезть в заросли не решилось. И это было довольно странно.
Калмык поднял автомат и повертел в руках. Ладно, на ближайшем привале почистит. А пока нужно как-то добраться до людных мест.
— Слушай, а вдруг оно нас там поджидает, на выходе? — спросил Худыш.
Друг с сомнением посмотрел на него. Затем снова вслушался. Всё также тихо. Но после такого предположения выходить здесь охота пропала.
— Пойдём, поищем другой путь — предложил он, доставая из кобуры пистолет.
Осторожно раздвигая сухие стебли, двое сталкеров двинулись вперёд. В молчании они прошли несколько метров, каждый думая о своём. В основном о смерти своих товарищей.
Они вышли на небольшую горку. Заросли становились чуть ниже, и друзья смогли увидеть окрестности.
— Вон там, — указал на единственное в округе дерево Калмык — будет наш ориентир.
— Смотри, — Худыш смотрел в другую сторону и первым увидел цель. Он указывал на небольшой, разваливающийся домик на краю поля. От него вела едва заметная тропинка на юг. То, что нужно.
— Ладно, идём, — согласно кивнул Калмык.
Друзья уже уверенно двинулись сквозь дикие джунгли. На них сыпалась труха и раскрошившиеся листья, ноги путались в корнях и змеящихся внизу странных лианах.
— Никогда не думал, что такое бывает у нас, — взволнованно сказал Худыш.
Калмык ничего не ответил. Он смотрел на компас, вертел его так и эдак. Но стрелка словно прилипла к стеклу и не двигалась. Электроника же отказала уже давно.
— Очень странное поле, — продолжал разглагольствовать успокоившийся паренёк. — Мы уже очень долго идём. Давно бы прошли.
Калмык опять промолчал. Он это заметил уже несколько минут назад. Место и вправду очень необычное.
Вот впереди стал заметен просвет, и Калмык вздохнул спокойно. Но ограды и домика они так и не увидели. Вместо этого двое ошарашенных сталкеров поняли, что вышли на поляну, на которой росло грушевое дерево.
— Стоп… Как это? — громко произнёс Калмык, обращаясь скорее сам к себе. Он действительно ничего не понимал.
Он в отчаянье метнулся к дереву и пнул его ногой. Худыш стоял и растерянно смотрел на впавшего в ярость друга, всегда бывшего таким сдержанным и спокойным.
Калмык уселся возле дерева и обхватил голову руками. Он не заметил, как с дерева рядом с ним упал один из ярко-жёлтых плодов и с неприятным тихим хлюпаньем разбился. Внутри, в прозрачной вязкой мякоти шевелилось что-то чёрное и склизкое. Оно высвободилось из кожуры и, оставляя за собой слизистый след, направилось к сидящему сталкеру. Очень резво, буквально за секунду доползло до него и скрылось под штаниной. А затем, когда встревоженный сталкер вскочил и захотел что-то сказать, оно молниеносно метнулось по шее и залезло в горло.
Жуткий хрип вырвался из глотки Калмыка. Он схватился за горло, упал и забился в жутких судорогах. Испуганный Худыш робко мялся на краю поляны, не зная, что сделать, как помочь другу.
