− Послушай меня, мразь, беги, пока можешь, — положив ладонь на холодное стекло тихо проговорил я, всматриваясь в черные глаза твари. — Тебе меня не сломить, когда-нибудь я сам прийду к тебе, и тогда ты будешь жалеть что не послушал меня. Я заставлю тебя страдать.
Тварь не ответила мне, продолжая пускать зеленоватую слюну из своего беззубого рта.
Первые лучи солнца наконец упали на зеркало и как и всегда белесый пропал, а меня начало потряхивать от ужаса. Я помню как он скреб когтями зеркало, когда волосатые тени подхватили меня в первую ночь в приюте, а одна из тварей держала зеркало в своих руках. Белесый скреб зеркало изнутри, сходя с ума от той близости момента, когда я наконец приближусь к зеркалу и попаду в его лапы. Сейчас я сам коснулся зеркала и не знаю почему, но он не смог ничего сделать. Я устал бояться, я устал страшиться ночей, я желаю бороться за свою жизнь, и готов сражаться не только с белесым, но и со всем миром за свою жизнь, за свое счастье.
− Пора на охоту, — вздохнул я одеваясь. — И если в лесу я встречу зверя, то я буду последним мальчиком, на которого он нападет.
Глава 2. Не все так однозначно в жизни моей…
Лесная тропинка петляла под ногами, грозя оборваться у какого-нибудь оврага, но я этого не страшился и все время ускорялся, пытаясь обогнать ветер и при этом стараясь производить как можно меньше шума. Первые десять минут я несся по лесу не переводя дух, словно за мной гнались волки, хотевшие меня сожрать, и я бежал пугая мелких птиц, что еще не проснулись, заставляя их взмывать в воздух. Как только тропа выпрямилась я ускорил свой бешеный забег до первых ловушек, надеясь, что я и на этот раз не зря потратил паршивое зерно, которое невозможно есть людям, но, как оказалось, в самый раз подходит кроликам. Лес еще спал, заря только-только начиналась, окрашивая в алый верхушки деревьев, а природа делала свои первые вздохи, отходя ото сна. Вот и первая птичка защебетала, а вдали, в небесной синеве послышался клекот горного, каменного орла, а под ногами стелился утренний туман.
− Есть! − радостно выкрикнул я, увидев, что удавка сработала. На проволоке висел кролик, пусть небольшой, но все же очень дорогой, свежее мясо очень ценится в городе.
Смахнув пот со лба и убрав добычу в вещевой мешок, я понесся дальше по тропинке, по которой я вот уже пятый день носился как угорелый. Второй полянки в тысяче шагов от меня я достиг за пару минут, и вновь воскликнул: еще один, на этот раз довольно упитанный кролик был спрятан в вещмешок. В моей душе больше не было тьмы после пробуждения, и я даже улыбался, понимая, что день начался очень хорошо, даже не смотря на то, что я спокойно проспал всю ночь, а не бродил по лесу в поисках новой полянки, через которую проходит тропа зверей. Сегодня я уже выполнил свой план и если мое утреннее везение продлится, то, возможно, сегодня я наконец-то смогу воплотить в жизнь то, чего не получалось уже много дней.
Впереди весело журчал большой ручей, который местные горожане гордо называли рекой, но сейчас повсюду царила засуха и эта речка очень сильно обмельчала. А как по мне, после тех полноводных рек, что я видел, это был всего лишь большой ручей, что впадал в горную реку, в которой водилась рыба, но ловилась она всего лишь раз в году, во время нереста, так думали местные. Они просто не умели ловить рыбу, и не думая о том, что рыба заходит в этот ручей из бурных потоков реки в мель, погреться или отдохнуть. И гиблое дело гоняться за нею по воде, пугливая она и очень сильная, но Лесник из снов подсказал мне простую истину: если ты не можешь поймать рыбу, пусть она поймается сама.
На берегу небольшой речки в кустах лежала лопата, чистая, протертая травой, но уже настолько ненавистная что смотреть на неё было невозможно, печально на неё взглянув я разделся и пошел к речке. С каждым шагом я все глубже погружался в ледяную воду, все глубже и глубже, чтобы поднять со дна свою корзину, сплетенную бессонной ночью, мне нужно было окунуться по самую шею. И меня терзала мрачная перспектива что если корзина, которая уже как неделю пустая, вновь окажется без единой рыбы, мне придётся опять углублять омут и замерзнуть так, что весь день будет знобить, ведь попытки поймать рыбу я не оставлю. Я видел позапрошлой ночью как в омуте, который я вырыл, плескалось несколько крупных рыбин, и их чешуя блестела в лунном свете как серебро. Но как только сделаешь к ним хоть шаг они тут же уплывут, а плотину строить бесполезно, станет чуть теплее и поток воды в этой речушке усилится из-за тающих ледяных вершин близлежащих гор, и поток воды снесет любую плотину.
И вот настал тот момент, когда вода начала обжигать мою шею ледяным холодом, руки нащупали скользкие прутья корзины и тут же я почувствовал мощный толчок по стенкам корзины, который заставил мое сердце пропустить удар. Я что есть сил рванул корзину вверх вместе с большими камнями внутри и с ошарашенными глазами увидел горящую на рассвете чешую словно жидкий метал, радужными цветами озаренную рыбу размером с мою руку по самый локоть.
− Да! Да! Да! — шептал я, боясь кричать, и изо всех сил потащил свою ловушку с добычей к берегу, сходя с ума от одной мысли. — Я смог ее поймать, завтрак, меня ждет вкуснейший завтрак! Уха! Ура-а! Ха-ха-ха-ха! Я поймал!
Я кричал не помня себя, меня полностью захватил успех, но все же я быстро вспомнил что это тайное место и потому быстро успокоился и замолчал.
Насадив на самодельный кукан рыбу и положив ее в заранее приготовленную лужу, выкопанную заблаговременно и одевшись, я взвалил на свои плечи увесистый вещмешок с кроликами и сорвался в стремительный забег вдоль реки. Я слишком задержался, слишком много спал, и теперь промедление подобно смерти. Я не несся с добычей домой сломя голову, я оббегал городок, иногда пересекая реку и порой пробегая по мелководью чтобы запутать следы. Я слышал, как вдали просыпается городок, как гавкают собаки, как кричат друг на друга женщины, как поют редкие, еще не зарубленные петухи, как мычат голодные коровы.
− Жраааать! Хочу! — перевел я этот нарастающий гул и остановился у огромного валуна, поросшего мхом, из-под его подножия тек родничок. Достав тушки кроликов, я засучил рукава, пора поработать, ведь местное формирование цен простое и незатейливо, но в тоже время обманчиво. Мясо кролика это одна цена, шкурка уже совсем другая, и не стоит забывать о разделке добычи, за нее тоже деньги платить надобно. И потому я продаю лишь мясо, для шкур есть иное применение, а продавать за бесценок тушки не освежёванных кроликов по цене ниже на треть чем просто мясо, как я делал это в начале, было непростительной ошибкой. Это мои деньги и я их не отдам просто так. И вот достав из ножен на поясе небольшой охотничий нож, который я выменял за две шкурки кролика у жены кузнеца, я начал свою кровавую работу. Нож был острым, а добыча свежей, раньше с меня сходило по семь потов, ну а сейчас пара минут и работа выполнена.
Спрятав под валуном свою добычу я понесся обратно домой, но уже иной дорогой, и все так же постоянно путая следы, а иногда и пахучими травами натирал стволы деревьев, у которых пробегал, чтобы отбить нюх у охотничьих собак. Грегори Пенс вчера обмолвился, что уже дважды на этой неделе охотники пускали псов по моему следу. Грегори забавляла моя вражда с местными, и те не побили меня только лишь потому, что Пенс сам лично отметелил трех охотников, которым на ум пришло воздействовать на меня силой. Охотники потребовали у меня чтобы я их брал с собой на охоту, но я с этим был не согласен, и мне было плевать на угрозы, а вот когда мне захотели пересчитать кости за спиной охотников появился Грегори. Но сперва здоровяк Пенс выслушал меня, как и каждый член его банды, которых горожане называли помощниками законника. И только после этого они приняли мою сторону, так как согласились, что лучше дорогой пирог с крольчатиной у булочника, чем никакого пирога вообще.
А всему виной были местные охотники и людская жадность. Благодаря помощи снов и по бессонным ночам рыща в лесу, я смог найти тропу, по которой мигрировали кролики с одной части леса в другую, с гор на равнины и обратно. И раньше у меня было таких троп целых четыре, что обеспечивали меня иногда пятью кроликами за ночь, и не было ни единого дня без добычи, более того ежедневно я приносил не менее четырех кроликов. И тогда я мог не заморачиваться, не разделывать их и выменивать тушки на то, что мне требовалось. Я и не думал тогда таиться, я был горд собой и счастлив, чувствуя на себе взгляды, полные восхищения со стороны горожан каждое утро, когда я шел через город со своей добычей. Я охотник, я добытчик! Как же я был горд собой! А местные охотники лишь смеялись надо мной, твердя, что это просто удача. А после их смеха, через три дня, я не смог поймать ни единого кролика.
