А вдали, прямо на пристань выскочил всадник на лошади, он был один и что-то кричал, но мы его не слышали из-за грохота дизеля нашего металлического монстра. Он даже выстрелил из своего револьвера вверх, привлекая к себе внимания тех кто, стоял на корме, где сейчас стоял и я с Мэрилин и Пенсом, держа на руках Теру.
− Это Кенс!− закричал я с Терой одновременно.
− Как жаль, что директор не успел с вами попрощаться, — печально вздохнула Мэрилин.
− Жаль, что я не поблагодарил его лично за заботу о вас, но я все же оставил сотню золотых приюту, а это немалые деньги, — проговорил Пенс, по-отечески положив мне свою огромную ладонь на плечо. — Джон, что ты почти всегда молчишь?
Здоровяк по-доброму мне улыбнулся, его рука крепко держала мое плечо, и я улыбнулся ему в ответ.
− Мне просто нечего сказать, Грегори, потому и молчу, — вежливо проговорил я, стараясь не выдать ни единой мышцей или интонацией желание отгрызть ему руку. Вся моя душа и сердце кричали, что он должен умереть, жестко и с мучениями.
− Запомни, Джонни, когда называешь моего мужа по имени, перед именем произноси уважительное слово сэр, — с едкой улыбкой проговорила та, что еще два часа назад была образцом доброты, а теперь блеснув зеленой глаз стала … − А меня зови мамой либо мэм. Тебе это понятно, Джонни?
− Да, мэм, — холодно проговорил я, чувствуя как огромная ладонь до боли сжимает мое плечо.
− Мы будем прекрасной семьей, — проговорил Пенс и хотел сказать еще что-то, но и Тера решила сказать свое слово.
− Эти па и ма долго не проживут, — неразборчиво пробурчала себе под нос малышка, уткнувшись в мою грудь, и между нами воцарилось молчание, а Грегори наконец убрал руку с моего плеча.
***
Два месяца моей осознанной жизни пролетели словно один день, но это время так и не развеяло мое скрытое негативное отношение к Грегори и Мэрилин Пенс. Я надеялся, что пока мы плыли по реке на огромном Дизельходе, директор Кенс найдет нас, но у него не было ни единого шанса, а все потому что мы поплыли в совершенно другой город дальше по реке на целых пять дней от места, где мы должны были по идее высадиться. А затем еще три дня бешеной скачки до города Лука, и, как мне излишне подробно объяснили мои новоявленные родственнички, наши умершие мама и папа бежали с чужбины, где на них объявили охоту и таким хитрым ходом, обманув Кенси и всех остальных, наши опекуны сбили со следа возможных преследователей. А в подтверждение своих слов, чтобы доказать что скоро я увижусь со своими ближайшими родственниками, дали мне подержать в руках письмо бабушке, Агне Каморос. Без адреса, но с приставкой «в клан Каморос». Опекуны меня считали если не слабоумным, то очень наивным из-за потери памяти, а я и не старался их в этом переубеждать. Но сложно быть наивным после подробных снов с Гришей, что теперь появлялся в кожаной куртке с маузером наперевес, которому не раз и не два пришлось распутывать сложнейшие разведывательные сети врага.
За два месяца проживания под одной крышей с родственничками многое случилось, но самым первым и поразительным событием стало преображение семьи Пенсов.
Со временем слетели маски моих опекунов, которые они носили пока мы не добрались до города Лука. Мэрилин, что все время с момента нашего знакомства вела себя как аристократка, оказалась управляющей дома развлекательного характера. Единственного места для утех на недели пути в любую сторону света, в том доме было все, чего мог пожелать простой люд, охрана и рабочие из караванов, что шли по тракту рядом с городом. Азартные игры, веселящие порошки и разные травы, девушки, торгующие собой ради куска хлеба, выпивка и даже еда, с которой во всем городе были большие проблемы. Ну а Пенс был кем-то вроде законника, блюдил, правда не за законом, а за тем, чтобы другие бандиты не трогали местных и не претендовали на этот небольшой городок у тракта, соединяющий горы и степи, переходящие в пустыни.
По этому тракту ходили караваны, которые после гор или же перед ними делали у нас стоянку и, конечно же, посещали азартный дом, от которого все денежки шли в карман четы Пенсов. И в обычное время этот город был золотым местом, деньги текли рекой, но в этот год голод пришел в эти места. Прошлый урожай почти весь продали, а этот не растет: засуха убила посевы. Резать скот уже было бессмысленно, ведь купить его, когда жалкие посевы созреют, не получится, на недели пути у всех соседних поселений те же проблемы с погодой. И потому горожане ждут холодов, с которыми придут дожди, чтобы посадить другие культуры, тогда зима еще может пройти сыто, если, конечно, отощавшая скотина, что лениво жует сухую траву, не сдохнет до первых дождей. Впрочем у Пенсов все не так мрачно, деньги с караванов собирать получается как и раньше. Запас топлива и любых запчастей в подвале дома Пенсов оплачивается караванами, даже если этот запас не требуется. Большинство огромных телег караванов тянут машины с огромными колесами, и компании кланов неплохо платят за безопасную стоянку и возможность спокойно заняться ремонтом. В караванах есть и кони, что тянут повозки, и их всегда перековывают перед горами, чтобы облегчить путь. И после, когда кони спускаются с гор, перековка также требуется, ибо после подобных переходов порой случаются различные неприятности, что также неплохо отражается на кармане местного кузнеца, который отдает часть денег Грегори, а остальное он, как и многие горожане, просаживает в доме у Мэрилин. Замкнутый круг, и я видел что даже здесь, на отшибе цивилизации, Пенсы отхватили жирный кусок пирога, и делиться они ни с кем не собираются.
Жить у Пенсов не было прямо уж невыносимо, я ожидал что будет хуже, но пока все было относительно спокойно.
Нас не били и даже первый месяц заботились, но это было до первого письма Агне. Затем все внезапно изменилось, на кухне появился мешок с плохим подгнившим зерном, зараженный плесенью, а я все чаще стал замечать, что Пенс порой посматривает на меня с каким-то странным, потаенным интересом. Мэрилин и вовсе перестала скрывать от нас свои вредные пристрастия и часто курила трубку, после которой сидела за столом с глупой, счастливой улыбкой либо бегала от своих галлюцинаций по дому, а когда её всё же отпускало возвращалась в дом утех. Какое-то время наши опекуны, даже после первого письма, жили в доме, в то время Мэрилин вдруг загорелась идеей, что Тера должна называть ее мамой, но сестренка была непререкаема, мама у неё, как и отец, была лишь одна, а Мэрилин для нее тетя, в лучшем случае. А Пэнс постоянно предлагал мне сходить в дом Мэрилин и стать мужчиной, но работающие там девушки, которых я видел, выглядели нелицеприятно, потасканные и какие-то больные на вид. А знания Гриши прямо указывали на то, что лучше бы мне даже не касаться дверей этого дома утех. И я постоянно мыл руки, как свои, так и Теры, надеясь что мы не заболеем подобными хворями.
Но это было до того как нашей предполагаемой бабушке Агне отослали второе письмо, две седмицы назад, после этого ни Пенс, ни его жена не появлялись в доме долгое время. Еда, одежда и вся работа по дому, как и сама Тера, теперь были на мне, а есть кашу из подгнившего зерна было совсем паршиво. Когда сестренка не могла уснуть из-за болевшего животика, а меня тошнило уже третий день, я осознал простую вещь − чтобы выжить мне необходимо действовать.
И жизнь потихоньку начала налаживаться. Причиной тому, что у нас каждый день было рагу из кролика и даже сладкие булочка для Теры, был, конечно, я. И сон, что приснился когда меня вечером в очередной раз стошнило кашей, которую есть было невозможно даже после тщательной промывки и варки с тремя сменами воды. Так, перед сном посмотрев на малышку, я сел у зеркала и всмотревшись в свое отражение, пожелал чтобы мне приснилось то, что помогло бы нам выжить. И тогда пришел в мой сон Он.
Лесник, так я назвал человека из сна. В уже почтенном возрасте он прошел большую войну как снайпер, сослуживцы звали его просто − Дедом. Он редко когда промахивался и был человеком с трудным, жестким характером, и метким он был не от хорошей жизни, просто в детстве он узнал что такое голод. И в течении пятнадцати лет, начиная с десятилетнего возраста, был кормильцем своей семьи. В десять лет, зимой, когда в доме осталась одна курица и две горсти зерна он понял что семья не доживет до весны, и тогда сказал маме что он уходит в лес. Горькие слезы потекли из глаз тощей мамы, ей уже было не важно почему все так случилось, её сын ушел в лес умирать, но парень, что ушел умирать замерзая в лесу, не сдавался. На утро у крыльца его дома лежало две куропатки, а через два дня щука длиною с человека. Из покосившегося сарая пропали деревянные сани и топор. Ему было десять когда он выгнал в медведя из берлоги, а через день пошел охотиться на злого хозяина тайги с рогатиной и топором. Он использовал не грубую силу, а свои мозги и веревку с десятком острых кольев. И когда он вернулся домой, его семья больше не голодала, весной он сам запрягся в соху и тянул ее, пока мама с сёстрами управляли сохой. А в деревне, в которой их семью не любили, тихо поговаривали, что он стал хозяином Тайги, лес принял его, и после увиденного я и сам в это поверил, и проснувшись старался применить его навыки. И пусть пока мне попадались лишь кролики, но я больше не страшился встретить более опасного чем кролика зверя в лесу. Встретится медведь или волк и ему придется убраться с моей дороги, иначе он станет моим обедом, третьего не дано.
