Михаил шел на драку со спокойным сердцем. Как на вчерашние соревнования. Он не чувствовал ни вины перед кавказцами, ни какой-либо обязанности искупать какую-то оплошность. Суворовцев шел отстаивать свою правду, свое право существовать так, как он считает нужным, не оглядываясь на людей, желающих ограничить его в этом. Парень не думал о своей уже бывшей невесте. Она сделала свой выбор, и оспаривать его Михаил не планировал. Он не горел ненавистью к своим обидчикам, как это было вчера. Он вообще не испытывал никаких сильных эмоций ни к кавказцам, ни к кому бы то ни было вообще – даже к не поддержавшим его бывшим подельникам брата. К горцам он вообще относился спокойно, считая некоторых из них вполне славными, добрыми и отзывчивыми ребятами. С некоторыми даже был в приятельских отношениях. Поэтому он шел драться не с горцами вообще, а с Ильясом Дауровым и его командой в частности.
Суворовцев проник на территорию, используя дырку в заборе, о которой ему сказал Семен. Этим местом часто пользовались приверженцы новомодного течения под названием «паркур», который предполагал передвижение по городу с использованием акробатических трюков и строений. А проще говоря, ребята прыгали через препятствия довольно экзотическим способом. Для этого нужна была недюжинная физическая подготовка и практика таких вот лазаний. Чтобы не эпатировать честных мещан своими выходками и не раздражать работников органов внутренних дел, паркурщики мирно удалялись сюда, где и предавались своим упражнениям в высотной акробатике с элементами промышленного альпинизма.
Обширный двор находился в таком же запустении, что и сама фабрика. Все пространство от решетчатых ворот до дверей цеха было усеяно разнокалиберным мусором – от мелкого гравия до фрагментов каких-то котлов и станков. В общем, предметов, за которыми можно спрятаться и между какими попетлять, представлялось в избытке. Михаил заглянул в цех. Но там ничего интересного не нашел. Та же пустота разворованного, но некогда процветавшего предприятия. Разбитые окна, проваленная в некоторых местах крыша завершали картину разрухи. Михаила заинтересовали несколько коридоров, которые были достаточно мало освещены, чтобы там в случае чего спрятаться. Вряд ли свита Даурова обзаведется фонарями.
Наметив себе пути движения, Суворовцев кое-где расставил ловушки. В одном месте положил поперек затемненного коридора прут арматуры на уровне колен. В другом расшатал ящик, стоящий в основании целой груды такой же тары, да так, чтобы одним движением можно было завалить всю эту кучу на преследователей. Не покалечит, так задержит. Задачей Суворовцева было не убить Даурова и его дружков, а остаться с Ильясом один на один и при этом не погибнуть. Мишка прикинул в голове, все ли правильно поставил, все ли нормально разложил.
«Рэмбо, блин», – подшутил он горько сам над собой. Мысль явилась внезапно, напомнив о герое боевиков, который перед схваткой с главным злодеем всегда готовил кучу ловушек. Потому что этот самый главгад постоянно являлся исключительно в сопровождении толпы тупых, но крепких и свирепых ребят. Хеппи-энда, разумеется, хотелось такого же, как в тех фильмах. Чтобы зло было наказано, а кулакастое добро – право по всем пунктам. К сожалению, жизнь расставляет свои акценты.
Ворота задребезжали и закачались от наносимых по створкам ударов. Джигиты ломились напрямую, не задумываясь о возможностях дырявого забора. Этот грохот застал Суворовцева в тот момент, когда он сидел на куче порченых покрышек у заколоченной будки весовщика рядом с почти останками промышленных весов и прихлебывал из бутылки минералку с витамином С.
– Интересно, они и вправду думают, что им кто-то будет открывать, или для понта долбятся? – проворчал Михаил, отхлебывая из бутылки.
Он посмотрел на часы. Ильяс со товарищи прибыл к месту встречи за полтора часа до назначенного времени.
«Ну что ж. По крайней мере, подготовиться не успеют», – подумал Михаил. Преимущество на данный момент было за ним. А вот каков численный перевес, оставалось пока только гадать.
Парень отбросил почти опустевший сосуд и, подняв отрезок арматуры, потихоньку сместился к будочке. Вовремя, потому что с той стороны перестали долбить в створки. Дошло наконец, что они на засов закрыты.
Со своего наблюдательного пункта Михаил видел, как два крепких парня перелезли через ворота (колючую проволоку давно продали в пункте приема цветмета) и принялись отламывать засов со стороны двора. Джигиты настолько были уверены в том, что они первые, что даже не выставили часового! У Суворовцева возник великий соблазн подкрасться к ребятам сзади и уменьшить численность дауровской своры. Не раздумывая долго, Михаил решил не сопротивляться желаниям.
Он вышел из-за будки и направился к увлеченно пытающимся открыть ворота парням. Они были так заняты процессом размыкания заблокированного засова, что даже не заметили, как сзади приблизилась опасность. С целью привлечь к себе внимание Суворовцев не целясь запустил в джигитов кусок арматуры. Внезапность внезапностью, но Суворовцеву вдруг стало тошно от того, что он собирался бить ребят в спину. Наверняка бойцы Даурова не постеснялись бы, представься им такая возможность, но брат-покойничек всегда говаривал, что драться надо только честно. Да и парень чувствовал свое преимущество. Однако то ли удача была на стороне Михаила, то ли джигиты чем-то прогневили своего бога, но брошенный Суворовцевым снаряд попал точно в затылок одному из парней. Тот без звука осел в пыль. Второй боец резко развернулся, готовясь ударить, но сам поймал лицом увесистый кулак Суворовцева. Горец откинулся на ворота, и Михаил узнал того самого бойца, который вчера бил его ногами в лифте. Испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие, Мишка добавил оппоненту ногой в лицо, а затем коленом в пах.
Быстро проверив пульс у выбитого первым противника, Михаил убедился, что тот жив. Ему не нужны были трупы. Драка – это одно. Убийство – совсем другое. Хотя убивать хотелось.
– Минус два, – пробормотал Суворовцев, отбегая к будке.
И опять вовремя. Снаружи раздались крики. Горцы звали своих. На ворота посыпались тяжелые удары. Похоже, что джигиты разбегаются и бьют в створки ногами в прыжке. Затем снова во двор спрыгнули бойцы. Только их было уже трое. Увидев своих, лежащих без сознания, джигиты заголосили, донося какую-то информацию тем, кто был за забором. В ответ донесся не менее разноголосый гомон. Горцы решали, что им делать.
Через ворота перелетел какой-то предмет и упал в пыль. Один из горцев поднял его. Предметом оказались большие кусачки, которыми тут же была перерезана цепь, сдерживающая створки. Ворота с треском открылись, и во двор въехали четыре иномарки – шикарный представительский седан, два джипа и микроавтобус. Из них, галдя что-то угрожающее, высыпали гости с Кавказа. Последним вылез Дауров.
Он огляделся, сделал пару шагов от основной толпы и закричал:
– Эй, Мища, вихади, биться будем!
Но Суворовцев и не подумал покидать своего поста. На вызов он тоже не ответил.
– Мища! – вновь раскатился по двору фабрики зычный голос Ильяса. – Я знаю, что ты здесь. Виходи или нам придется тебя искать!
– Ага, – процедил Суворовцев. – Сейчас все брошу… Ты ж пораньше приперся явно не для того, чтобы матом площадку застелить.
Горцы и впрямь выглядели слегка сбитыми с толку. Сесть в засаду явно не получалось. Впрочем, Дауров быстро навел порядок в своем стане. Отдав команды на своем языке, он внимательно осмотрелся. Со своего наблюдательного пункта Суворовцев видел, как по двору разбежались небольшие группки бойцов. Человека по три-четыре. Джигиты все были вооружены. У каждого в руках либо бейсбольная бита, либо палка, либо поблескивало лезвие ножа.
– Честный бой, говоришь, – проворчал Михаил. – Ну да, ну да, джигит без оружия и без коня – не джигит.
Он с самого начала не верил Даурову. А теперь убеждался в своей правоте. Тем более что искать Суворовцева он не пошел. Остался у машин. И отнюдь не в одиночестве. Обождав пару минут, пока основная масса свиты разбредется по фабрике, Суворовцев вышел из своего укрытия и не таясь направился в сторону автомобилей.
