чем Никес вздохнул и сказал:
– Ну и как мне теперь с тобой быть? Формально ты подчиняешься мне как командиру стражи… а на деле, поди, стоишь намного выше.
– Я пока намерен оставаться в леддненской страже, коли ты позволишь, – мягко ответил Стотид. – В конце концов, дело у нас общее.
– А что может изменить это? – прямо спросил Никес, глядя в глаза осведомителю. – В какой момент оно перестанет быть общим?
– У меня нет приказа вредить тебе. Напротив, я должен всячески тебе содействовать, – серьёзно ответил тот. – Ты – на своём месте, и я рад этому. Но придётся тебе очень непросто, Никес, сын Тодиса. Надо ли мне говорить, что не все здесь рады твоему возвращению, хоть и помалкивают пока? Когда царевич отбудет в столицу, тут запахнет, как в переполненном нужнике, – он осклабился в такой знакомой Никесу ухмылке и подмигнул. – Но ты не лей в сандалии, командир, разберёмся! Ещё всех переживём.
Стотид поднял кружку и чокнулся с Никесом.
– Я, конечно, знал, что за всеми моими делами следят… – вздохнул командир, после того как глотнул ещё пива, – и будут докладывать рэмеи…
– А как же.
– Но что это будешь ты… Никогда бы не подумал! – Никес покачал головой, всё ещё потрясённый своим открытием. – По тебе и не скажешь ведь!
– Ты уж только сделай милость, друг, не делись сим откровением ни с кем, – хмыкнул осведомитель.
– Ясное дело, – буркнул командир. – Но как следует подумать обо всём мне необходимо…
Он расстроенно выругался вполголоса и отхлебнул пива. Товарищ посмотрел на него почти сочувственно.
– Боги знают, что теперь будет! Царевич на людях не появляется… Народ волнуется, – вздохнул Никес и вскинул голову. – Что с почтенным Нэбвеном – известно? Меня к нему не допускают, хотя доклады Сыну Солнца я приношу исправно. Иногда мне кажется, что он их почти не слышит.
– Врать не буду, скверно всё, – ответил Стотид, постукивая пальцами по столу.
– Но он ведь выживет? – упавшим голосом спросил командир.
– Мы все на это надеемся, – мрачно ответил осведомитель, и Никес понял, что тот не меньше, чем он сам, тревожится за рэмейского полководца, даже не пытаясь скрывать или как-то приукрашивать положение дел. В следующий момент в Стотиде снова что-то неуловимо изменилось, и за столом сидел тот же бывший разбойник, что и в начале разговора. – Ай и доброе пиво у тебя, командир! Спасибо, что со службы взашей не погнал! А то ж ведь оно как… пока его сиятельная рогатость изволит нести дежурство возле почтенного военачальника, нам порядок охранять до́лжно. Верно я говорю, командир?
Он уже не вполне трезво отсалютовал полупустой кружкой. Хотя насколько на самом деле был пьян осведомитель, оставалось только догадываться, да ещё восхищаться его безупречной игрой. Никес усмехнулся и кивнул, попутно решив для себя не спрашивать, какую роль во всём этом играет Нератис. Учитывая, как полуэльф поддерживал царевича, было ясно – он тоже служил рэмеи, а большего командиру стражи и не требовалось.
– Скоро ж и градоправителя нового назначат, то-то мёд с дерьмом пополам из уст местных вельмож польётся! – хохотнул Стотид. – Сиятельный наш только и будет успевать, что с ушей его стряхивать.
– Да и нам того медку перепадёт, – фыркнул Никес. – На всю Леддну хватит, главное, не утонуть.
Они выпили ещё, как будто это как-то могло примирить их с новой действительностью, и вскоре Стотид засобирался в казармы стражи. Но покинуть дом командира он не успел – в дверь настойчиво постучали. Никес пошёл открывать. В последние дни к нему кто только не наведывался по самым разным вопросам, ведь ни царевич, ни военачальник сейчас никак не участвовали в жизни города. Он понимал, что почтенный Нэбвен при смерти. Все эти дни рэмейские жрецы, пребывавшие в Леддне, боролись за его жизнь… и все эти дни Сын Солнца не отходил от него, забыв, казалось, и о людях, и о своих воинах.
Никес не пытался скрывать от себя самого: да, он боялся того, что могло произойти, боялся тяжёлого сковавшего Леддну затишья. Тряхнув головой и сбросив накатившее вдруг оцепенение, он открыл дверь.
На пороге стоял лучник Джар. Сердце командира пропустило удар, но рэмеи поспешно покачал головой, давая понять, что не страшную весть о военачальнике он принёс.
– Командир стражи Никес, – он уважительно кивнул и, подавшись вперёд, тихо проговорил, – староста Сафар в нескольких часах езды от города.
– Мы готовы. Примем его согласно последним известным распоряжениям сиятельного царевича, – так же тихо ответил Никес.
Джар отрывисто кивнул, отводя взгляд. Видимо, в страшившей всех их ситуации так и не наступило изменений. Рэмеи не утратили своей отменной дисциплины, но, лишившись сразу обоих старших командиров, явно чувствовали себя растерянно. Никес понимал это, как понимал и то, что ради общего спокойствия в городе им всем надлежало сохранять видимость, будто ничего не изменилось, будто Сын Солнца продолжает держать всё здесь крепкой рукой.
«Боги, помогите нам… сохраните жизнь почтенного Нэбвена…» – с отчаянием подумал командир стражи.
⁂
Крепыш – крупный рыжий конь с густой гривой, заплетённой по особому случаю яркими лентами, – ступал так гордо, словно собирался принять участие в военном смотре самого Императора или, по меньшей мере, в гонке колесниц сиятельного царевича. Преисполненный важности, он как будто чуял, что вёз нынче не абы кого, а будущего градоправителя с женой. Означенные градоправитель с женой восседали в добротной телеге, правил которой Працит. Молодой охотник насвистывал весёлую мелодию и обменивался шутками с шагавшими рядом рэмейскими воинами. Благодаря отдыху и стараниям лекарей рэмеи уже почти оправились от ран и теперь сопровождали бывшего старосту в Леддну. Вторая телега, запряжённая ослами, везла скарб и подарки царевичу и почтенному Нэбвену. Правили ею, чередуясь, рэмеи. Когда Сафар и Алия только покидали деревню, эта телега была не столь полна. Но путь до Леддны лежал через несколько селений, и поблагодарить царевича, а заодно и заверить его в своих добрых намерениях, хотели многие. Хорошо хоть гнать скот с собой не пришлось, хотя нашлись и те, кто пытался уговорить Сафара взять несколько овец и племенного быка в придачу. Под смех и беззлобные шуточки имперских воинов их насилу отговорили.
Алия, наряженная в лучшее своё платье оттенка свежей поросли, сидела, гордо расправив плечи. Её волосы были заплетены в косы и тщательно уложены на затылке, в ушах покачивались узорные медные серьги, а шею украшали те самые бусы из зелёного стекла. На голове лежало нарядное, купленное пару лет назад на ярмарке тонкое покрывало. Переоделась она недавно, в последней деревне, которую они посетили – берегла платье, чтобы предстать пред сиятельными очами царевича
