– Вы можете этот взрыв как-то объяснить?
– Может, статика? Столько лет… статическое электричество…
– А нельзя ли это как-то…
Но я уже выдвинул щуп. Вновь ударила молния. Но удар был значительно слабее.
– Да! – сказал я. – Статика! Думаю, теперь всё в порядке.
– Чёрта с два, – отозвался Костя, – «в порядке»… Теперь вы с нами…
– В каком смысле?
– Вниз. Без бортинженера мы не справимся.
– Ха! – сказал я. – Вы очень плохо представляете себе…
Нет. Это я не представлял себе масштабы его «зрелости».
Я не успел договорить фразу, а ровные зелёные огоньки на пульте уже сменились красными. Компьютер сообщил о разгерметизации прочного корпуса и пассажирского салона. Какие-то лампочки семафорили о коротком замыкании… но это меркло на фоне главного – «Кузнец» стремительно набирал вес.
– Покинуть судно, – распорядился я. – Бегом!..
Дирижабль обрёл вес, и бортовыми силовыми установками удерживать его над поверхностью чужака стало невозможно.
Я немедленно выключил двигатели – ещё не хватало прожечь оболочку «немца». И ведь там наверняка не гелий!
«Кузнец», задрав кверху нос, тяжело опустился кормой на немецкий корабль, а через мгновение с палубой встретился и остальной корпус.
Всё это заняло секунду. Может, две. Я никак не мог понять, как такое могло случиться.
– Так как? – ровным голосом спросил Костя, – Вы с нами?
Они уже стояли перед моим иллюминатором. Шустрая, однако, молодёжь пошла… Альтиметр неуверенно крутил стрелку в обратном направлении.
– Как ты это сделал? – спросил я.
– Сорок четвёртый калибр, – ответил Костя. – Три выстрела в потолок, разрывными…
– И почему ты думаешь, что после этого я буду тебе помогать?
– Но себе-то вы поможете? Потому что иначе отсюда не выбраться.
Он знал, что говорил.
Три минуты ушло на составление и отправку доклада Генералу. Потом я включил SOS, надел скафандр и не забыл об оружии – в «тёплую» кобуру, на пояс. В наплечную сумку положил фонарь, нож и запасной баллон с воздухом. После этого загерметизировал скафандр, отшлюзовался и вышел в стратосферу.
* * *
Я удивительно легко справился с желанием немедленно пристрелить Костю и его подружку, а заодно и медика, к которому ещё не успел привязаться, и потому его смерть не доставила бы мне никакой печали.
Они ничего не сказали по поводу кобуры, а я не счёл нужным что-то пояснять. Мы молча дошли до верхнего рубочного люка, который легко открылся. Вниз, в темноту, вели скобы, приваренные изнутри к трубе вертикальной шахты. Нисколько не задерживаясь, Костя опустил на палубу свои сумки и скрылся в горловине.
Какое-то время было слышно только его дыхание.
– Бросайте мне сумки, – неожиданно скомандовал он.
Я заглянул в шахту, там уже было светло. Я был поражён: это за такой срок не «сдохли» аккумуляторы или на дирижабле работает установка по утилизации атмосферного электричества?
Лидия и её напарник-медик побросали в шахту сумки и быстро спустились вниз. Теперь они ждали меня.
– Прикроете за собой, – сказал Костя, – Штурвал до упора против часовой… Кстати, нашего товарища зовут Олег.
– Приятно познакомиться, – пробасил Олег.
– А как того звали, – поинтересовался я, – погорельца?
– Штурвал до упора, – повторил Костя.
Я сделал, как просили: спустился и задраил за собой люк.
Потом мы долго шли по бесконечному сработанному из дерева мостику с перфорированным настилом. Я разглядывал сытые бока баллонов, подпирающих подволок, и понемногу приходил в себя. Я думал, что на самом деле не всё потеряно. Далеко улететь своему «экипажу» я, понятное дело, не позволю. А вот посадить этот утиль неподалеку от трассы Киев – Одесса где-нибудь в районе Любашёвки – запросто! Один звонок Генералу – выставит охранение, а я сгоняю за инструментом и материалами… ремонт прочного корпуса? Запросто! Да ещё с деньгами…
А за «немца», может, и премию дадут.
Вскоре мы подошли к следующему вертикальному переходу и оказались в шлюзе. Олег сноровисто подшаманил с клапанами – продул помещение. Я только подивился его информированности по части вражеской техники. Потом они с Костей несколько минут щёлкали переключателями на портативном газоанализаторе.
Наконец Олег решительно ослабил кремальеру шейного замка, снял шлем, пригладил волосы, улыбнулся и упал.
Мы замерли.
Даже из-за стекла гермошлема было видно, как побелело лицо Лидии. Я похлопал медика по щекам и попытался перчаткой поднять ему веко.
– Он мёртв, – глухо сказала Лидия.
Я выпрямился. Костя крутил мозги газоанализатору: менял настройки, колдовал с кнопками… а потом изо всех сил швырнул коробку с прибором в стенку.
Нет. Не разбилась. Просто отлетела в сторону. Упала.
– Так, – сказал Костя. – Работаем в скафандрах.
Я тут же взглянул на часы – воздуха у меня оставалось на час с лишним, ну и «запаска» в сумке, на плече…
– Судя по скорости – что-то нервно-паралитическое, – сказала Лидия. В её голосе я отчётливо слышал страх. Она присела над покойником. – Может, какой-то из цианидов?
– «Циклон-Б»? – предположил я.
– Не может быть! – чуть ли не хором сказали они.
И замолчали.
– Нужно срочно снижаться и запускать двигатели, – сделал вывод Костя, – У нас на горбу лишних двенадцать тонн.
Это мой «Кузнец» лишний? Ну-ну…
Мы быстро шли коридорами, а меня всё больше одолевали сомнения: полное отсутствие маркировки и надписей действовало на нервы. Кроме того, если они так уверены, что это не газ, который использовали немцы в концлагерях, то… похоже, эта парочка сказала не всё. И заслуживает ли доверия то, что они всё-таки сказали, тоже неизвестно…
– Что-то я не припомню, чтобы немцы прославились полётами в стратосферу, – бросил я пробный камешек.
– Так, – сказал Костя, резко останавливаясь. – Собственно, Александр, вам туда, – он распахнул дверь в боковой проход. – Прямо и вниз. Там ещё один шлюз. К открытой полости левой плоскости. Это наружка. Просто осмотрите двигатели. Не пытайтесь что-то запустить. Потом найдёте прямой переход к правой плоскости. Он под килем. А мы с Ли в грузовой отсек. Надо же выяснить…
Не договорив, он пошёл дальше. Я ещё с минуту стоял, глядя им вслед, потом шагнул в «свою» дверь.
* * *
Смешной он. «Не пытайтесь что-то запустить…» Что можно запустить на высоте тридцать километров после восьми десятков лет простоя? Здесь и в самом деле стояли двигатели. Тоже не маркированные. Никаких тебе сердитых табличек изготовителя, приваренных к корпусу, или выбитых номеров на станинах…
«Не вскрывать, не ронять, руками не лазить…»
