понимаете, приказы, — сказал Каффран. Он почесал щеку и покосился на солнце.
— Продолжай, — сказал Роун.
— Я почти выстрелил в него, — сказал Каффран. — Я навел фонарь, поводил им, и увидел движение. Я просто среагировал. Я почти прострелил ему голову.
— Но ты не прострелил, — сказал Роун.
— Почти. Его лицо. Он был так фесово напуган. — Каффран кивнул вдоль разрушенной улицы на ближайший лазарет. Под внимательным присмотром солдат Инквизиции, Дорден и его санитары перевязывали последнюю партию истощенных гражданских, которых поисковые отряды вытащили из темных углов Кантибла. Их число, по подсчетам Харка, уже было пятьсот пятьдесят восемь, и все они были в ужасном состоянии. Дорден занимался ребенком, мальчиком, примерно десяти стандартных лет, чье сморщенное тело выглядело больше похожим на пятилетнего. Ребенок был ошеломленным, сбитым с толку, шокированным.
Это было заметно, даже с улицы.
— Я не знаю, как долго он был там внизу, — сказал Каффран. — Но он был слишком напуган, чтобы выйти наружу.
— Это часто случается, — сказал Баскевиль. — Выжившие жили в страхе очень долго. Большинство из них превратились в диких животных. Мы просто люди с пушками, Роун. Они слишком напуганы, чтобы понять, что мы пришли спасти их.
— Нам нужно закончить с поисками. Нам нужно зачистить весь город, — сказал Роун.
— Я знаю, — сказал Баскевиль.
— Другого пути нет.
— Я знаю, — кивнул Баскевиль. — Но никто не хочет быть первым, кто застрелил одного из этих несчастных людей по ошибке.
— Эти парни не слишком помогают, — сказал Цвейл. Все обернулись. Старый аятани сидел на корточках, давая отдохнуть ногам. Он указал на агентов Инквизиции поблизости. — Мы обещали им безопасность, и мы вытащили их из укрытий, а затем эти парни приняли на себя руководство. — Несколько солдат Инквизиции вели группу освобожденных душ по улице к загонам, которые были воздвигнуты на главной площади города. Под управлением Дознавателя Сидоны, старшего агента сил Инквизиции, которые прибыли днем ранее, Кантибл превратился в лагерь обработки. Сидона ясно дал понять Роуну, что от Призраков ожидается, что они будут действовать, как охрана для лагеря, и несколько отрядов были выделены на строительство деревянного частокола для загонов. Сидона, так же, дал понять, что в Кантибл будут и далее прибывать выжившие из внешних районов в следующие недели.
Роуну это совсем не нравилось, и он знал, что Призракам это тоже не нравится. Они пробирались сквозь наиболее убогие части города, видя маленькие ужасы везде, куда смотрели. Несколько человек, которых они нашли, утащили на допрос и в заключение. Роун понимал, что все так и будет. Никому, кто жил на Гереоне при Оккупации, нельзя было доверять. Их нужно было обработать и проверить на наличие заразы. Многих, вероятно, казнят. Совершенно ясно, что Инквизиция не допустит какой бы то ни было заразы. Но это все заставляло Призраков чувствовать себя так, как будто они соорудили концентрационный лагерь для Имперских граждан. Это заставляло Роуна удивляться, почему они вообще озаботились попытками освобождения, если это было всем, что они могли предложить жителям Гереона.
— Я поговорю с Сидоной, — сказал Роун. — Но я думаю, что все так и будет продолжаться. Это Имперская политика, и даже если мы обнаружим себя на перевёрнутом мире, где Инквизиция прислушивается к мнению Имперской Гвардии, я не уверен, что они будут не правы. Архивраг держал это место слишком долго. Как там говорил Гаунт? Здесь нечего спасать.
— Я не думаю, что такая позиция сделает много для боевого духа, — сказал Баскевиль.
— Фес побери боевой дух, — резко бросил Роун. — Я отдал почти все, чтобы помочь Гереону. Прошлый год или около того, я мечтал вернуться назад и принести облегчение, о котором они умоляли нас. Теперь, я желаю, чтобы мы никогда не возвращались.
— Потому что они не выбегают из своих домов и не приветствуют нас, и не увешивают нас гирляндами за то, что освободили их? — спросил Цвейл.
Лицо Роуна потемнело. — Потому что это не более, чем дежурство у постели умирающего. — Он быстро ушел, чтобы найти дознавателя. Через пару минут, звук небольшого взрыва – гранаты или трубчатого заряда – прокатился с соседней улицы, и Баскевиль пошел разведать.
Каффран остался там, где был, уставившись через улицу на мальчика, которого он почти застрелил.
— Он, примерно, такого же возраста, каким был Далин, — сказал Каффран.
— Что? — спросил Цвейл.
— Тот мальчик. Он, примерно, такого же возраста, какого был Далин, когда Тона нашла его и Йонси в руинах улья. А я нашел всех троих через несколько дней. Они были дикими. Напуганными. Прятались. Прямо, как он. Я почти пристрелил их, по ошибке. Так же как я почти пристрелил его.
Цвейл возился со своими сапогами. Он встал, опершись на Леклана для поддержки.
— Вы снова отправляетесь на поиски? — спросил он.
— Улицы двадцать шесть и двадцать семь, — сказал Леклан. — Через десять минут, как только отряд отдохнет.
— Я пойду с вами, — сказал Цвейл.
— Я так не думаю, — сказал Каффран.
— А я думаю. Если вы просто люди с пушками для них, может быть, наличие священника с вами поможет. Мне нравится думать, что я смогу развеять их страхи. Может быть, уговорю их выйти их укрытия менее болезненно.
— Отец, в этом месте все еще прячутся твари, — сказал Леклан.
— И?
— И вы будете на линии огня, — сказал Каффран.
— И давно пора, — ответил Цвейл. — Ты знаешь, сколько мне лет, Дреммон Каффран?
— Нет, отец.
— Как и я. Но сейчас самое время сделать что-то более полезное, чем каталогизировать растения. — Каффран
