с Лекланом обменялись взглядами, широко открыв глаза.
— Вот зачем я пришел, — сказал Цвейл. — Чтобы сделать что-нибудь полезное. Давно я не делал ничего полезного.
— Как скажете, отец, — сказал Каффран. — По правде, я бы не отказался от помощи. Но если вас убьют, не вините меня.
— Я о таком и не мечтал, — ухмыльнулся Цвейл. — Если меня убьют, я просто встречусь с высшим начальством.
— Просто делайте свою работу, майор, — сказал Дознаватель Сидона. Он был высоким, худым человеком в черных и красных одеждах, одетый как знать. У него были тонкое лицо и узкий рот.
— Я предполагал, что вы скажете так, — ответил Роун, — но ради своей совести, мне нужно было спросить.
Сидона пожал плечами. — Я соболезную, майор. Иногда наш священный долг бывает болезненным и мерзким. Но он должен быть выполнен. Те, кого мы нашли, кто все еще верен, благослови их отважные души, однажды поблагодарят нас.
— Я уверен, — сказал Роун, совсем не убежденный.
— Если я могу сказать, — сказал Сидона, подписывая планшет, который протянул ему один из помощников, — я нахожу вашу заинтересованность необычной. Я имел много отношений с Имперской Гвардией, в хорошем смысле. Я, обычно, находил солдат Гвардии простыми и бессердечными. Ваше отношение делает вам честь.
— У меня была хорошая компания годами, — сказал Роун.
— Вы имеете в виду Гаунта? Я очень хочу встретиться с ним. Я так много слышал о нем от моего инквизитора. Редкое существо, как я понял. Благородный и принципиальный. Абсолютный отщепенец, конечно же. Говорят, что когда Магистр Войны Макарот обедает со своим старшим составом, он всегда просит последние новости о Гаунте и его делах. Они чрезвычайно занимают его. Гаунт – это возврат в другую эпоху.
— И что это может быть за эпоха, сэр? — спросил Роун.
Сидона громко рассмеялся. — Без понятия. Лучшая, возможно. Та, которую прогресс оставил позади. Он – атавизм. Благородный, но атавизм. Мы можем наслаждаться удовольствием восхищаться им, но его племя вымерло. В Империуме нет места сантиментам. Нет места для такого типа благородства. Если вы нацелены на карьеру, майор, вам лучше рассмотреть перевод в подразделение с более рациональным командиром. Наводящая тоску честь Гаунта убьет вас.
— Я – Имперский Гвардеец, сэр, — сказал Роун. — Война убьет меня. Вот это факт.
— Но из-за Гаунта вы умрете бесцельно, из-за какой-то идиотской морали.
— Я долго хотел убить его своими руками, — сказал Роун. — Умереть вместе с ним из-за какой-то идиотской морали звучит, как смерть, которую я рад выбрать. — Он повернулся, чтобы уйти, а затем замер. — Вы говорите о моем командире, как будто ожидаете услышать это от него, — сказал он.
— Был установлен контакт с его отрядом, — как ни в чем не бывало сказал Сидона.
— Меня не проинформировали. Я пытался связаться с ним часами.
— Погода ослабляла вокс-траффик, — ответил дознаватель. — Но я говорю вам, как факт, что мой инквизитор установил контакт с ним в Антилле.
— Кто ваш инквизитор? — спросил Роун.
— Мой лорд, Велт, — сказал Сидона.
— Ах, — сказал Роун, кивая. — Он.
IV
Улица двадцать шесть была коммерческой дорогой, которая начиналась в северном конце главной торговой площади Кантибла, и пролегала вдоль низкой границы центрального холма города. Дорога была вымощена булыжником, хотя множество булыжников отсутствовало. Основная сточная труба была повреждена танковым снарядом, и водосточные желоба стали вонючими каналами с отходами.
Жилые дома по обе стороны были серыми и измочаленными. Огнеметные отряды уже побывали здесь, выжигая языческие каракули, которые враг написал на стенах. Большинство окон были выбиты годы назад. Несколько зданий были сровнены с землей обстрелом бронетехники Дев Хетры за последние два дня. На углу улицы был сделан костер из тел врагов, обнаруженных на протяжении улицы. Он медленно горел, как будто жертвоприношение было какой-то жестокой пыткой, как будто цель была такая, чтобы медленно выжечь уголь из трупов. Отряд Каффрана натянул свои шапочки на носы, когда они проходили мимо.
Они прошли мимо Домора и его отряда, направляющегося внутрь одного дома, и пожелали им удачи. Затем, через несколько домов, они встретились с Колеа и Варлом, вместе с отрядом из десяти человек.
Колеа кивнул Каффрану.
— Мы собираемся занять здание в конце дороги, — сказал ему Каффран.
— Смотрите, куда идете, — посоветовал Варл. — Мы уже выкурили трех экскувиторов из подвалов этом утром.
— Один был обвязан взрывчаткой, — беспечно сказал Колеа.
— И что вы сделали? — спросил Каффран.
— Пристрелили его до того, как он подорвал себя. А что бы ты сделал? — Каффран улыбнулся.
— Зачем священник? — спросил Варл.
— Украшение, — ответил Цвейл.
— Здесь не место для... — начал Колеа.
— Я рассказал ему правила, — перебил Каффран.
— Тогда все в порядке, — сказал Колеа. — Удачи.
— Император защищает, — сказал Цвейл.
Каффран повел свой отряд дальше. У него было восемь человек, плюс священник. Оскет, Вэлн, Харжон, Лейр, Раесс, Леклан и Вадим. Они шли, разошедшись по сорной траве, проросшей между булыжниками. Каффран продолжал останавливаться, чтобы помочь старому священнику. Он уже жалел, что позволил старику пойти с ними.
Они вошли в портик заброшенного дома. Кто-то использовал его, как уборную. Двери были разломаны, а все плитки на полу атриума были отодраны, как будто они были чем-то, что кто-то хотел собрать. На штукатурке на одной стене было написано слово ПОЖАЛУЙСТА. По какой-то причине,
