Стреляли дикие. Значит, кто-то еще оставался в этом районе. Значит, не всех хэды погрузили в тресовозки.
Впрочем, пока Борис старался об этом не думать. Сейчас он старался думать только о Деде. Это было важнее.
Дед прыгнул вправо…
Ложный маневр!
И тут же подался влево. Выбросил руку с ножом вперед. Борис взмахнул винтовкой. Все-таки его оружие оказалось более действенным и эффективным. Потому что длиннее.
Удар пришелся по руке противника. Выбитый нож звякнул о пол.
Дед пригнулся, пытаясь дотянуться до клинка. И получил прикладом в лицо. Упал…
Не теряя времени, Борис бросил свое оружие и поднял винтовку Корня. Направил ствол на Деда. И правильно сделал. Нокаут оказался непродолжительным: Дед уже поднимался.
Борис нажал на курок.
Парализующий дротик вошел Деду в живот. Дед всхрипнул, скорчился на полу…
Добить? Борис бросил взгляд на окровавленный нож. Ладно, пусть живет, гад. Ван приказал не оставлять тресов. Но кто такой ему этот Ван? Особенно сейчас, после признаний Деда.
Борис решил не уподобляться верным слугам Уха Он просто выволок Деда на тротуар и бросил его там. Одним тресом больше, одним — меньше, какая разница. Пусть теперь хэды решают, что с ним делать. Может быть, для Деда трес-рабство станет наказанием похуже смерти. А может быть — нет.
Стрельба на улице прекратилась. Борис решил посмотреть, чем закончилась стычка. Если очень повезет, на месте боя можно будет разжиться нормальным оружием или боеприпасами к трофейной винтовке. Он осторожно направился в ту сторону, откуда еще минуту назад звучали выстрелы. Укрываясь за домами и машинами, добрался до ближайшего перекрестка, выглянул из-за поваленного газетного киоска с разбитыми стеклами…
У тротуара, неподалеку от вскрытого коллекторного колодца, горела тресовозка. Кабина была искорежена взрывом фугаски. Из открытой дверцы и из забранных решеткой окон фургона вырывались языки пламени. Туда, судя по всему, забросили не одну зажигательную бутылку. Ветер доносил запах дыма и паленого мяса.
Видимо, атака была дерзкой и неожиданной для хэдхантеров. И хэды отбиться не смогли.
Вокруг тресовозки в лужах крови лежали тела пятнистых, прикованных к транспорту, и несколько диких, попавших под парализующие дротики. Остальные нападавшие деловито суетились на месте стычки. Одни собирали оружие. Другие резали головы мертвым хэдам и добивали своих парализованных соратников. «Ван приказал…»
Часть дикарей была в противогазах, но кое-кто уже снял резиновые маски за ненадобностью. Сейчас в них действительно не было нужды: сопровождавшие тресовозку хэды то ли не успели использовать слезоточивый газ, то ли не сочли нужным применять его против людей в противогазах. А подмога к трес-транспорту пока не подошла. Если ее вообще успели вызвать. Борис, не высовываясь, наблюдал за происходящим. Судя по всему, на тресовозку напали гвардейцы Уха. По крайней мере, он узнал бойцов, которые были без противогазов. Выходить к ним после того, что рассказал Дед, особого желания не возникало. Но и оставаться одному в этой части города, где уже хозяйничают хэдхантеры, тоже не хотелось. Возможно, Корень прав: нужно попытаться покинуть Ставродар.
Но как же тогда Наташка? Борис чувствовал, что слишком привязался к чернявой, чтобы вот так просто взять и уйти. Он пребывал в замешательстве, не зная, что делать и как поступить.
Дикие тем временем спускали добытые трофеи в колодец накопителя. Похоже, гвардейцы Уха пробрались в тыл хэдам через Коллектор и теперь хотят так же незаметно уйти. Стоп! Но если они используют запутанные подземные лабиринты, значит…
Борис обратил внимание на одинокую щупленькую фигурку. Невысокий дикарь в противогазе держался чуть в стороне от остальных и прохаживался неподалеку от его укрытия. Этот дикий был без оружия. Или не дикий? Или дикая? Маленький росточек, растрепанные чернявые волосы над резиновой маской, закрывшей лицо, знакомая походка… Борис напрягся. Наташка?
Только она знала тоннели Коллектора как свои пять пальцев и только она могла быть проводником у этой штурмовой группы.
Ну да, так и есть!
Человек, за которым напряженно следил Борис, снял противогаз. Под резиной Борис увидел знакомое милое лицо. Раскрасневшееся и встревоженное. Наташка озиралась по сторонам. Но не так, как другие дикари, высматривавшие через прицел противника который мог появиться в любую секунду. Нет, она словно искала что-то. Или кого-то.
Здесь, неподалеку от коллекторной заставы, Наташка могла искать только его, Бориса.
И он решил рискнуть.
— Наташа! — позвал Борис.
И вышел из-за поваленного киоска.
С полдюжины стволов — автоматы, ружья и трофейные пневматические винтовки — тут же дернулись в его сторону.
— Не стрелять! — звонко крикнула Наташка. — Не сметь!
Еще один дикий снял противогаз и подошел к ней. Ухо! И он тоже здесь. А вот это плохо, очень плохо. Хотя… Помнится, Дед говорил, что Ван не хотел избавляться от Бориса при Наташке. И вряд ли он станет делать это сейчас.
Гвардейцы Уха выжидающе смотрели на своего вожака.
— Не стрелять, — наконец сказал тот.
Кажется, без особой охоты.
Стволы опустились.
Наташка шагнула было к Борису, но Ухо удержал ее за руку.
— Ступай к Коллектору, — велел он.
Наташка не сдвинулась с места.
— Мы с Берестом скоро придем, — пообещал Ухо.
И повернулся к гвардейцам:
— Все в Коллектор. Уходим. Девчонку тоже уведите.
Затем Ухо обратился к Борису:
— А ты задержись на минутку, Берест. Поговорить надо. Борис усмехнулся:
— Ну, если только поговорить…
Дикие спускались в накопитель. Кто-то из гвардейцев подвел к колодцу Наташку. Однако она вниз не полезла. Осталась наверху.
Отпихнула сунувшегося было к ней гвардейца. Повернулась спиной к колодцу. Стоит. Ждет. Смотрит. На них с Ухом.
— Уцелел, значит, да, Берест? — Ухо сверлил его глазами.
— Ты разочарован?
Ухо только многозначительно хмыкнул в ответ.
— Хотел меня убрать? Я ведь все знаю.
— Я знаю, что ты знаешь, — кивнул Ухо. — Раз ты жив, а Дед — нет, значит, знаешь.
— И что ты будешь теперь делать?
— А что будешь делать ты, Берест? Расскажешь обо всем ей? — Ухо кивнул на Наташку.
— А что мне помешает? При ней ты ведь меня в расход не пустишь. Тебе нужна ее ммм… лояльность.
— Если очень надо будет — пущу, — заверил его Ухо. — Но ты прав, сейчас это было бы неразумно. Однако и тебе лучше прикусить язык.
