он видел ее в приюте святой Мириэль. Ее попыталась остановить монахиня.
— Стой, Мира!
Но та увернулась, подбежав протянула мелкий белоснежный цветок похожий на ромашку.
Он с трудом наклонился. Взял протянутый цветок. Израненный мужчина, воин и девочка с серебристыми волосами, маленькая, живая. Наверное, это и была цена их победы. Не золото, ни богатства, а просто — живые люди.
— Спасибо вам, господин рыцарь, я знала, что вы нас не бросите, — успела крикнуть девчонка прежде, чем монахиня схватила ее за руку и потянула прочь.
Площадь возле храма была практически пуста, только несколько верующих припав к земле возносили молитвы богине. Стефан остановил Пожирателя, Лилия помогла ему спешиться. Они обошли статую, остановились у резной белоснежной арки. Жрица заметно нервничала, то и дело косилась на забинтованную конечность воина, про себя думая, а получиться ли?
На пороге их встретил статный мужчина в роскошной белой мантии, спросил строго, даже немного грубо:
— Лилия, что ты здесь делаешь, и кого ты с собой привела?
— Я, я хочу просить богиню, чтобы…
Он, перебив ее бросил с презрением:
— И ты собираешься предстать перед нашей госпожой в таком виде? Посмотри на себя, ты позоришь ее светлое имя.
Девушка сжала кулачки, в другой раз она и не посмела бы дерзить главному настоятелю, но долгое истощение и усталость последних дней вырвались наружу вместе с раздражением.
— Этот человек серьезно ранен, у меня нет времени на чистку своего платья. С вашего позволения настоятель я все-таки поговорю с богиней. Спасибо!
Она быстрым шагом направилась вглубь храма. Стефан последовал за ней, ну не оставаться же с этим хамом наедине в самом деле.
А настоятель посмотрел им в след тяжелым взглядом, но останавливать не стал, только покачал головой и пошел дальше. Он знал, чем все закончится.
В главном зале перед алтарем на коленях стояли люди. Они поминутно возносили молитвы своей возлюбленной богине, просили у нее благословения. Многие жрицы на протяжении всей жизни не удостаивались чести лицезреть светлый лик богини воочию, но в этот день ее увидели все, кто был в зале.
Стефан, следуя за Лилией остановился в паре шагов от алтаря, девушка приблизилась, упала на колени рядом с сестрами.
— О великая богиня, направь свой свет…
— Довольно! — Перебивая другие голоса прокричал некто из пустоты.
В нескольких метрах над землей возник сгусток света, вскоре сгусток приобрел форму обворожительной женщины. Золотые одежды ее живым водопадом спадали вниз, касаясь пола превращались в обжигающий свет. В глазах богини бушевал настоящий ураган.
— Как ты посмела привести сюда это отродье? — Прошипела Ирен указывая на измученного странника.
— Богиня я…
Замолчи! Вон, пошли все вон!
Жрицы в ужасе вскакивали и бросались бежать прочь из центрального зала.
— Богиня, но он ранен, — взмолилась Лилия. — Стефан спас мне жизнь, и я…
— Что ты? Идиотка! Додумалась притащит его в мой храм? В оплот любви и света? Да от него смердит падалью, — Ирен презрительно скривила губы превратив свое красивое лицо в озлобленную гримасу. — Он слуга Таргона, моего врага!
— Что? Я не понимаю, — Лилия была готова расплакаться, не такого она ожидала от своей богини. — Разве мы не должны спасть людей? Разве мы не должны помогать каждому кто нуждается? Стефан хороший человек.
— Даже если бы я хотела, а я не хочу, то не смогла бы ему помочь. Печать Зел-Мортиса не снять грубой силой. Ему больше никогда не вернуть свою руку.
Стефан твердо выдержал взгляд божества, силы, разлитые в храме не в коем сравнении, ни шли с атмосферой, царившей у Короля леса, поэтому, не думая о последствиях он сделал два шага вперед, прикоснулся к алтарю и прошептал — выход.
Ответа системы не было. За то богиня не заставила себя ждать.
— Да как ты смеешь прикасаться к священному алтарю? Убирайся отсюда!
— Зачем вы так говорите? — Тем временем ужасалась Лилия. Она даже представить не могла что ее любимая Ирен может быть — такой. — Разве простые люди ничего не значат? Разве их жизни ничего не значат?
— Глупая девочка. Конечно значат, вот только не все они равноценны. Жизнь этого человека не стоит и ломаного гроша, он проклят на веки.
В зале воцарилась тишина.
Стефан молчал в ужасе от осознания того, что стал узником этого тела.
Ирен молчала, потому что не желала больше говорить. Была бы ее воля она бы уже уничтожила жалкого бессмертного, но здесь, на первом круге мироздания силы богини практически не действовали.
И только тихий шепот прозревшей юной жрицы нарушил тишину:
— Так вот почему вы не откликались на мои молитвы. Вот почему солдаты умирали у меня на руках. Они все неважны…
— Такова истина, — все-таки ответила Ирен. — Тебе стоит научиться отделять зерна от плевел девочка, если ты, конечно, хочешь стать кем-то стоящим.
— Не хочу! — Вдруг твердо ответила Лилия. Слезы лились из глаз юной жрицы, губы дрожали, пальцы до боли стискивали серебряное ожерелье. — Я не стану такой. Я буду помогать людям, так как хотела моя мама!
Девушка сдернула ожерелье жреца, размахнувшись бросила его на алтарь. Цепочка соскользнула в воду, медленно погрузилась на дно.
Лилия схватила Стефана за руку, потянула на выход:
— Идем!
Богиня Ирен — Свет Империи молча смотрела им в след.
Стефан не помнил, как они покинули храм. Лилия тянула его все дальше, практически бежала от своей прошлой жизни. Стефан остановился, выдернул руку. Девушка посмотрела на него с удивлением:
— Стефан, ты чего?
Странник не хотел больше никуда идти.
— Хватит Лилия, я устал.
— Что? О чем ты? Я не понимаю…
— Мне нужно побыть одному, — Стефан, не глядя на нее побрел прочь. Последствия переноса сознания пошатнули его устойчивую психику. Что бы прийти в себя ему нужно было решить, что делать дальше.
Бывшая жрица богини Ирен, молодая девушка Лилия осталась одна посреди улицы. Ветер трепал подол ее истрепанного платья, обжигающий холод терзал измученное сердце.
Близился полдень.
Молодой Император Отто Четвертый хранитель восточных земель и страж предела, был в бешенстве.
— Как?! Как вы это допустили? — Ярился правитель, вскакивая, стуча кулаком по столу и брызжа слюной.
За его спиной стоял верный телохранитель и первый меч Империи, он деликатно положил руку на плечо монарха усаживая его обратно.
Остальные члены совета отворачивались, не решаясь смотреть на императора, но не из-за чувства вины, нет, и в вовсе не от страха, а что бы юный правитель не забрызгал их слюной. А еще все думали о том, как все-таки не вовремя
