Рядовой Андреев, тоже Андрюха, кровать которого располагалась первой от входа, молча встал и задвинул дверь до конца, ликвидировав двухсантиметровую щель. Следующий вопль Иванова, игнорируя толстый экопластик, разнесся ненамного менее громогласно.
– Спасибо, Бизон, – поблагодарил Лёха, открывая левый глаз. – Понял, да?
Последние два слова относились к первому Андрюхе.
Командир их полуотделения, старший ефрейтор Палиенко, пребывая в увольнительной, в эту ночь отсутствовал; как и рядовая Бакк – та находилась в суточной боевой смене. Поэтому две оставшиеся койки, расположенные между Лёхой и ефрейтором Синенко, пустовали. Вытянутые из стенных ниш и разложенные, они были аккуратно застелены свежими комплектами белья, сиротливо белевшими в ожидании хозяев…
Открыв оба глаза, Лёха лениво повёл головой влево-вправо, обозрев узкую, «трамвайчиком», комнату их пятёрки. Светильники и датчики на светло-зелёном потолке, полуметровые межкроватные промежутки, встроенные личные шкафчики и оружейные рундуки между изголовьями одинарных складных коек, сквозной проход вдоль изножий, пять терминальных экранов на кремово-зелёной стенке вдоль него, угловая кабина санузла справа от двери… Точно такие же отсеки, два тридцать на шесть восемьдесят, тянулись по обеим сторонам длинного коридора, пронзающего казарму батальона прямо по центру. Тридцать две двери – справа, тридцать две – слева…
Их комната от «предбанника» главного входа, где сейчас торчал и орал на всю казарму прапор Иванов, по счёту была девятнадцатой (справа). Но феноменальный голос старшины наверняка было слышно и в самых дальних, расположенных у «заднего» выхода, почти за сотню метров.
Да уж, эстраде не поздоровится, когда на неё ворвётся горластый армейский отставник…
– И какого он орёт, воскресенье же… – проворчал Лёха. Вставать сейчас, доставать из шкафа свою униформу и натягивать её – ну совершенно не хотелось! Действительно, ведь законный, Уставом, Конституцией и Господом Богом утверждённый выходной день… Сегодня время пробуждения «по усмотрению военнослужащих»; тем, кто верует, главное – вовремя поспеть в храм, а прочие, кому не в наряд, хоть до обеда могут валяться.
– Старшины вчера съезжались, – сообщил рядовой Андреев по прозвищу Бизон – он в субботу дежурил по штабному КПП. – Удумали дивизионное соревнование по интеллектуальному двоеборью – импровизационным КВН и ЧГК.
– Ну, блин, армия, – проворчал ефрейтор. – После учебки сутки служим, двое суток от безделья маемся. А в выходные так вообще сплошной праздник души… Кто в увольнительной, у того и тела карнавал.
– Солдат соревнуется, служба идёт, – возразил Лёха. – Солдатские контракты у нас четырёхгодичные, со скуки помрём, если наши командиры не позаботятся о полноценном досуге…
– Мне вот дедуля рассказывал, во времена его молодости армия была призывная, а не добровольная, – сказал рядовой Андреев. – Такое творилось… прямо курс выживания для настоящих мужчин. Я потом в сети порылся, исторические материалы почитал – и правда. В периоды между войнами армия мало напомина…
– Ты ещё вспомни доисторическую Советскую армию, ха! – хмыкнул он и решил всё-таки вставать – спать уже расхотелось. – Почитаешь о той эпохе, волосы дыбом встают. Я так и не понял, когда они успевали, собственно, служить.
– Армия всегда армия, – высказался ефрейтор. – Сегодня ты шутки шутишь на соревновании, а завтра тебя могут убить.
– Убить всякого и везде могут, для этого в армию ходить незачем. – Лёха встал, шагнул к шкафу и отодвинул верхнюю створку; в ту самую секунду, когда в отделении для одежды ладонь нащупала свежую рубашку с двойными нашивками старшего рядового, помещённую сюда вчера кем-то из дежурных по службе быта, прямо за его спиной ожил дисплей.
Осветился экран ЕГО терминала. Одновременно вызов продублировался на персональную портативку, браслет которой опоясывал левое запястье.
Ещё ничего не подозревая, он повернулся кругом и увидел взирающую со стены объемную проекцию смуглой физиономии младшего капитана Тахтарова, их взводного командира.
Позднее, вспоминая иногда это утро, последнее по-настоящему мирное утро в своей жизни, он почему-то отчётливее всего ощущал именно это – мягкую чистоту новой рубашки под пальцами.
Комвзвода сообщил ему, что в здании для встреч с посетителями «ожидает какой-то мужчина, представился родственником, здесь проездом»…
К «встречному домику» старший рядовой девятого батальона дивизии «Орёл» стратегических противоракетных войск шагал, недоумевая, буквально теряясь в догадках. Кто бы это мог быть? Вроде никто из родных и друзей не собирался навещать в ближайший месяц. Он даже хотел было позвонить тётке, справиться по этому поводу, но передумал. Всё равно вот-вот выяснится, кто это там явился по его душу.
Глава вторая
ОСНАЗ ДЛЯ ИЗБРАННЫХ
– Виталий, – представился землянин коротко.
Ни воинского звания, ни занимаемой должности, ни фамилии. Тем не менее командующий Академией, полный генерал Восточного Союза, рядом с ним чувствовал себя неловко, будто новоиспечённый лейтенант, оказавшийся в обществе прославленного боевого полковника, несмотря на то, что по рождению тоже был чистокровным землянином, значит, не мог испытывать комплекс воинской неполноценности, коим до сих пор страдали некоторые офицеры-локосиане, сравнивая себя с ветеранами межпланетных баталий.
Алексей моментально уловил это. Знакомая картина. Примерно так себя чувствовали многие, очутившись в одном помещении с его матерью. Сходные ощущения наверняка испытывали бы простые люди рядом с его отцом, Героем, останься тот жив…
Землянин молча рассматривал курсанта. Курсанту никто не запрещал рассматривать землянина; этим он и занялся. Не очень высок, однако плотный, плечи мощные. Коротко подстриженные волосы с заметной проседью, лицо ничем не примечательное, никаких особых примет. Взгляд маловыразительный, скорее даже безучастный, словно происходящее мало его касалось, и смотрел он на юношу исключительно по долгу службы. Одет неизвестный, назвавшийся Виталием, по форме, но на стандартном полевом офицерском комплекте не имелось никаких знаков различия. С равным успехом офицер мог оказаться штабс-капитаном, надполковником или… маршалом.
Кем же он может быть, этот таинственный мужчина, по велению которого Лучшего Выпускника вызвали в кабинет командующего за три минуты до начала торжественной церемонии? Кто он, этот более чем влиятельный человек, из-за которого сам генерал Стульник находится здесь, а не в зале плаца, где начальнику Академии надлежит в этот миг быть по всем правилам и традициям службы?
