же тупой безмятежностью в лице, лишь изредка отвлекаясь на какой-нибудь необычный звук или промелькнувшую птичку.
Брум, хотя и дышал всё также часто, но, вроде бы, вполне освоился с этой ходьбой, тем более что шли они не особенно быстро. Они не делали больше остановок, потому что, вздумай они остановиться, были бы тут же атакованы целыми роями комаров.
Они шли уже больше двух часов. Лес нисколько не редел, и ему, казалось, не было ни конца, ни края.
— Мы ведь должны бы уже добраться до реки… — наконец пропыхтел вконец измученный Брум.
— С чего ты взял? — как-то зло бросил в ответ Линд. — Ты что — видел карту?
— До Тавера — часа полтора ходу, — не отставал Брум, на лице которого кроме усталости читались также растерянность и даже испуг. — Мы идём уже часа три, не меньше.
— Но мы ведь идём не строго на восток, — буркнул Линд, хотя и совсем не так уверенно, как хотелось бы. — Из-за этого расстояние увеличивается. Ничего, я думаю, осталось не больше мили. Самое позднее через полчаса мы доберёмся.
Брум тяжко вздохнул, но промолчал, угрюмо глядя в спину идущего впереди паренька. Он слишком привык доверять во всём Линду, но сейчас сомнения понемногу одолевали его. Лишь Динди, похоже, ни о чём не беспокоилась и продолжала идти легко и спокойно рядышком с братом.
Однако по их ощущениям прошло полчаса, затем и час. За это время они прошли куда больше мили, но реки по-прежнему не было, и ничто не указывало на её близость. Вокруг был всё тот же лес. Брум был уже на грани паники, да и Линд, признаться, уже успел как следует испугаться.
— Мы заблудились, Линд!.. — едва не срываясь на крик, вдруг воскликнул Брум.
Линд обернулся. Слёзы стояли в глазах товарища, и лицо его исказилось подступающей истерикой. Даже Динди, кажется, улыбалась уже не так безмятежно, как раньше. У самого Линда сердце стучало так, что, казалось, вот-вот выскочит из глотки. Неприятно сосало под ложечкой, а ноги вдруг стали мелко дрожать, едва не подламываясь. Ужасно не хотелось признаваться себе в том, что Брум, похоже, прав. И дело было уже даже не в его уязвлённом самолюбии. Линд действительно перепугался. С трудом сглотнув горькую слюну, он хрипло произнёс:
— Похоже на то, старик…
— Что нам теперь делать? — Брум плакал, не стесняясь, и размазывал по лицу слёзы вперемешку с выступившими соплями. — Что с нами будет?..
Внезапно заревела Динди — громко, на одной протяжной ноте, словно собака взвыла. Непонятно — хорошо ли она понимала происходящее, или же просто копировала реакцию брата. Вой этот эхом разнёсся по лесу и наводил ещё больше жути на и без того напуганных беглецов. Линд чувствовал, что вот-вот расплачется тоже. Так страшно ему ещё никогда не было… Раньше, когда они с Брумом рубились на палках, изображая двух легионеров, ему тоже порой становилось страшно, потому что более крупный и высокий соперник иногда начинал наносить удары изо всех сил, входя в раж. И тогда Линд поспешно кричал: «Всё! Хватит! Довольно!». Здесь сказать «хватит» было некому…
На какое-то время его воля ослабла, и накатило чёрное отчаяние. Они обречены… Им никогда не выбраться из этого бескрайнего дремучего леса… Они умрут здесь…
Но затем разум понемногу стал возвращать превосходство над эмоциями. По большому счёту, ничего страшного не случилось. Сейчас самый разгар лета, так что умереть от холода им не грозит. В лесу полным-полно еды — ягоды, грибы, звери… Да, они совершенно не были приспособлены к собирательству, а все лесные дары видели лишь на тарелках, не слишком-то представляя, как их добыть. Но всё же они — молодые сильные парни (и девушка), и уж как-нибудь найдут пропитание. Немного провизии у них было с собой, но её хватит на день, не больше, ведь Линд рассчитывал питаться на постоялых дворах, которых полным-полно вдоль Труона.
— Нам надо немного отдохнуть, — сиплым от слёз голосом произнёс Линд, бессильно опускаясь на колючий ковёр из сухих сосновых иголок. В этот момент он даже думать забыл о комарах.
Хэддасы почти одновременно повторили его действие. Хвала богам, Динди прекратила выть. Брум же продолжал плакать, но, кажется, тоже понемногу успокаивался.
— Воды? — обратился к обоим Линд, протягивая бурдюк, в котором, правда, было не больше трёх пинт 9 жидкости.
Впрочем, вода не должна была стать проблемой — они уже несколько раз натыкались на ручейки. Хотя, быть может, это был один и тот же ручей, а они всё это время бродили по кругу?..
Линд с брезгливой неприязнью смотрел, как пьёт Динди. Она присосалась к горлышку бурдюка и тянула жидкость, как телёнок сосёт вымя матери. Сколько слюней она при этом напускала в воду — юноша боялся даже представить. Но сейчас главное было — успокоить обоих, да и самому успокоиться тоже. Поэтому он смолчал. Затем попил и Брум, и это, похоже, помогло. Линд, тщательно обтерев горлышко, через силу отхлебнул, стараясь не думать о слюне Динди, растворённой в воде.
Несколько минут они просто сидели, свыкаясь с ситуацией, в которой оказались. Линд изо всех сил вслушивался, пытаясь уловить среди обычного шума леса рокот огромной полноводной реки, которая должна быть где-то поблизости. Но всё было тщетно — он ничего не слышал.
— Нам нужно ориентироваться по солнцу, — пытаясь говорить как можно спокойнее, начал Линд.
— Но где оно, солнце?.. — буркнул Брум, с тоской глядя вверх, где на высоте сорока футов образовывался зелёный свод.
— Где-то там, — указал Линд туда, где, как ему казалось, сейчас находилось светило. — Прошло уже часов пять или шесть с восхода, так что… — он задумался. — Восток должен быть примерно в той стороне.
— Уверен?.. — нервно спросил Брум. — Мы и шли в том направлении, и ничего не нашли.
— Мы просто ходили кругами, — скрипнув зубами, ответил Линд. — Теперь же мы пойдём, ориентируясь на солнце.
— Если бы его ещё было видно, это грёбаное солнце! — зло воскликнул Брум. — И зачем мы только полезли в эту чащу?
— Я чувствую его! — отрезал Линд, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не врезать товарищу по морде. — Просто идите за мной, и всё будет в порядке.
— То же самое ты говорил утром!..
— И что ты хочешь сказать? — вскакивая на ноги, закричал Линд. — Не хочешь идти за мной — иди куда хочешь! Можешь и Динди с собой прихватить! Я знаю, куда идти, а ты можешь топать куда захочешь!
— Сперва завёл нас сюда, а теперь говоришь
