– Верю, – ухмыльнувшись, кивнул Стас дошедшему сквозь годы посланию и отправился дальше.
Окраина западного района, как и все вокруг, медленно погружалась в сгущающиеся сумерки. Желтый свет керосиновых ламп разливался за окнами, роняя наружу теплые брызги домашнего уюта. Похрюкивали свиньи в сараях, мычали коровы, дождавшиеся вечерней дойки, голосили наперебой петухи, соревнующиеся в вокальных способностях.
Стас шагал по околице, вдыхая аромат печного дыма с едва заметным сладким привкусом пареной тыквы, бросал чуть завистливые взгляды на дворы да справные избы, где собирались к ужину хозяева с домочадцами, и думал: «А может, и я бы так смог? Может, послать все к черту, всю эту пустую беготню, суету и осесть где-нибудь под Ковровом? Скотину завести, детей. Катя магазин смогла бы открыть на новом месте. У нее к этому делу талант. Да…»
Он обогнул лесом правую оконечность района и углубился в петляющие между заборами проулки, стараясь держаться подальше от проезжей части, напоминающей о себе отдаленным скрипом телег и лошадиным фырканьем. Включенные прожектора сторожевых башен, выглядывающие из-за сменяющих друг друга крыш и заборов, служили ему четким ориентиром. Людей на улице было немного. Кто загонял коз на двор, кто тащил воду с колодца, нес из леса хворост. Праздношатающихся встречалось еще меньше. Большинство порядочных обывателей уже сидело по домам, предпочитая не высовывать носа на улицу в темное время суток.
Стас свернул в очередной прогон и тут же сделал шаг назад, заметив человека в черной униформе и с АК-74 на плече, стоящего к нему спиной возле приоткрытых ворот. Человек глубоко затянулся папиросой, выпустил сизый дымок в темное небо, покрывающееся россыпью сверкающих точек, и постучал ботинком о завалинку, сбивая налипшую грязь.
Осторожно выглядывая из-за угла, Стас присмотрелся к дому, показавшемуся знакомым, и невольно отпрянул, услышав со двора сбивающийся на оханье стариковский голос:
– Что же вы, сынки, делаете-то? Э-хе-хе. Говорю ж, не знаю я. Ушел он. Переночевал ночку и ушел. Ох…
– Ты попизди еще, попизди, сучара старая, – присоединился к разговору второй голос, молодой и наглый. – Не так запоешь скоро.
– Да я ж разве скрываю чего? Рассказал все уже. Ой-ей. Сынок, мне б это, дом-то запереть бы. А?
– Пшел, блядь!
Из ворот, спотыкаясь, вылетел дед Григорий в рубахе и портках. Голова разбита, ухо в крови.
– Эх-кхе… – Он упал на колени и закашлялся, прихватывая рукой правый бок в районе почек. – Ох. Кто ж вас растил-то, паскудников?
Вместо ответа деду в ребра прилетел увесистый удар ботинком от амбала, шедшего позади. За первым на улицу вальяжной походкой вырулил еще один, росточком пониже, тоже обряженный во все черное, с кобурой на поясе и в хромовых сапогах, надраенных до зеркального блеска. Он, постукивая ногтем по серебряной пряжке, обошел деда, все еще стоящего на коленях, придавил каблуком упершуюся в дорожную грязь стариковскую руку, присел, схватил Григория за волосы и пару раз с силой ткнул его лицом в землю.
– А за паскудников, козел ты ебаный, мы еще отдельно погутарим. Поднять, – небрежно бросил он двум ухмыляющимся мордоворотам и кивнул на лежащего в грязи старика.
Те быстро поставили деда Григория на ноги, встряхнули и отошли в сторону, брезгливо отряхивая ладони.
– Вперед пошел, рухлядь, – скомандовал главный.
Дед, утирающий рукавом кровь из разбитого носа, вздрогнул, втянул голову в плечи и неловко заковылял дальше по прогону, боязливо оглядываясь на шедшую позади троицу.
– Мрази, – прошипел Стас, машинально расстегивая клипсу.
Рука уже обхватила ребристые щечки рукояти, готовая нажать на спусковой крючок и послать по пуле в каждый из трех бритых затылков. Но это продолжалось только один миг. Потом мозг снова заработал по графику и нарисовал своему импульсивному хозяину неприглядную картинку дальнейших событий. Стас шумно выдохнул, пуская в холодный вечерний воздух струйки пара, и со злостью загнал ПБ обратно в кобуру.
«Опоздал, блядь! Сильно опоздал», – подумал он, провожая взглядом деда Григория с троицей конвоиров, развернулся и, нырнув в соседний проулок, прибавил ходу.
Судя по разросшимся белым пятнам прожекторов, до магазина оставалось уже совсем недалеко. По соседней улице, долбя копытами грязь, пронеслась лошадь, яростно понукаемая седоком. Стас замедлил шаг и, поднимая автомат, резко обернулся, готовый встретить очередью лихого всадника, вывернувшего из-за угла. Но топот и крики продолжали удаляться, пока наконец не стихли по направлению к южному району.
«Засуетились падлы, забегали».
Стас оглянулся по сторонам – не привлек ли он чьего внимания своими не в меру быстрыми телодвижениями? Нет. Проулок был пуст, закрытые ставнями окна ближайших изб темны. Он повесил автомат на плечо и, стараясь изобразить усталого обывателя, возвращающегося после тяжелого трудового дня, побрел дальше.
Идти не торопясь было тяжело. Ноги как-то сами собой все норовили ускориться, то и дело сбиваясь на легкий бег. Когда же из-за расступившихся дворов показались очертания магазина с темным человеческим силуэтом на крыльце, окантованным нимбом света, падающего из приоткрытой двери, сохранять неспешный темп стало в разы тяжелее. Стас на деревенеющих от задушенного рвения ногах приближался к «Верному другу».
Человек на крыльце потянул за дверную ручку, и прямоугольник света в кирпичной стене без окон пошел вширь, резко очерчивая плотную фигуру, упакованную в камуфляж.
– Еб вашу! – почти выкрикнул человек, замерев на месте.
Внутри у Стаса екнуло, и он ускорил шаг, уже не обращая особого внимания на конспирацию. Ноги несли его сами.
Из магазина что-то невнятно ответили.
– Вам, ебланы, чего приказано было?! – продолжал человек на крыльце. – Уебки тупорылые, блядь!
Стас перешел на бег, доставая из кобуры ПБ.
– Так ведь случайно… Не хотели, – растерянно оправдывался кто-то. – Само вышло.
Человек сплюнул и занес ногу, чтобы сделать шаг внутрь, но от сильного удара сзади потерял равновесие и, выпучив глаза, перемахнул через порог, словно заправский ныряльщик. Пока он, находясь в отрыве от земли, совершал перелет по маршруту дверь – прилавок, раздались два быстрых хлопка, и гвардеец, стоящий возле развешенной на стене амуниции, завалился назад, раскрасив плащ-палатку унылого болотного цвета красным. За отрезок времени, прошедший между моментом стыковки бетонного пола со скулой и моментом, когда темя уперлось во что-то твердое, позади успели хлопнуть еще три выстрела. Едва не вылезший из орбиты правый глаз сфокусировался на дергающейся рифленой подошве форменных берцев. Еще хлопок. Пуля обожгла плечо рядом с шеей. Еще. Садануло по голове. Облачко кровавых брызг легло на пол неровным пятном, и красный кисель залепил веки.
