– Т-с-с, – поднес Стас к губам палец. – Я буду спрашивать, ты будешь отвечать, быстро, четко и правдиво, тогда останешься жив. Понял?
Гвардеец открыл рот, но ничего не ответил и просто кивнул.
– Хорошо. Снаружи, рядом с магазином, есть еще кто из ваших?
– Нет, – потряс он головой. – Я один.
– Вокруг города патрули ходят?
– Х-ходят. Минут тридцать назад начальство распорядилось в южный район двадцать человек направить.
– А западный, северный?
– Не знаю.
– Как на меня вышли?
– Пропуска смотреть начали, кому и под чье поручительство выписаны были. Стали всех поручителей проверять. Врач Хигматулин сознался, что… что… – гвардеец, слегка полноватый крепкий мужик лет тридцати пяти, заметно нервничал и постоянно косился на обезглавленный труп, – что отправил на Вербовский…
– Я понял, – прервал его Стас. – Как через Оку перебраться?
– Э-э… Есть мост железнодорожный. Это нужно на юго-восток и вдоль…
– Не годится, – снова прервал Стас. – Еще вариант можешь предложить?
– Ну, тогда с другой стороны, на север, Муром обойти. Там деревня рыбацкая будет. Они перевезут, если заплатить.
– Кого еще ищут?
– Начальство на семерых ориентировку выдало, в ней…
ПБ дважды хлопнул, и гвардеец, завалившись набок, умолк.
Стас убрал пистолет, открыл дверь, быстро огляделся и вышел.
Дорога в обход Мурома заняла около трех часов. Северные пригороды, отведенные в основном под фермы, сады и пахоту, заселены были не настолько густо, как южные или западные. Дома по большей части стояли разрозненными группками, изб в десять – пятнадцать. Каждый такой хуторок вплотную соседствовал с целым набором разнокалиберных хозяйственных построек: коровниками, свинарниками, птичьими дворами, амбарами, сараями, водонапорными вышками… Собранное в скирды сено торчало на полях лохматыми пучками, распространяя по всей округе свой мягкий успокаивающий аромат, уже через пару километров сменяющийся удушливой вонью кожевенных цехов, силосных ям и метановых комбинатов с их резервуарами, доверху наполненными свиным дерьмом. Подавала голоса скотина, тарахтели генераторы, матерились, выдавая на-гора сложнейшие фразеологические конструкции, подвыпившие мужики и изредка бабы. Долгий рабочий день тружеников сохи подошел к концу. Все больше мерцающих точек вспыхивало возле длинных приземистых ангаров. Жалобно запела гармонь, выжимая из мехов «Землянку». И над всем этим далеко, но неотступно возвышалась темная громада муромской стены.
Когда из-за леса выглянули скупые огни еще одного небольшого поселка, а встречный ветер донес запах коптильни, на часах было уже девять.
Пологий берег Оки приютил на своем песке, поросшем ивами да кустами шиповника, маленькую рыбацкую деревушку, насчитывающую от силы с десяток домов. Простые бревенчатые избы с двускатными крышами подпирались частоколом свай. Дальние от воды имели подпорки только спереди и частично по бокам, те, что поближе, были приподняты со всех сторон. На торчащих повсюду жердях сохли мелко плетенные сети с красными жестяными буями. Лежали перевернутые кверху днищем лодки. Пахло сырым деревом, водорослями и рыбой.
– Здоров будь, мил человек, – раздался позади вкрадчивый тихий голос.
Стас обернулся и увидел сидящего на крыльце долговязого жилистого старика в холщовой рубахе и широких мешковатых шароварах, заправленных в сапоги. На улице было не сказать чтобы тепло, но старик по этому поводу, видно, не беспокоился. Сухое лицо с впалыми щеками сосредоточенно хмурилось, а длинные узловатые пальцы, ловко орудуя иглой, плели бредень.
– Ищешь чего или заплутал? – продолжил он слегка скучающим тоном.
– Вечер добрый, отец, – поприветствовал Стас в ответ. – Мне бы на тот берег попасть. Подсобишь? Расплатиться «семерками» могу.
Старик отложил бредень, выудил из кармана кисет махры, свернул самокрутку, пожевал, причмокивая, конец желтоватой бумаги, достал коробок, чиркнул спичкой и прикурил, закрывая ладонью огонек от ветра.
– Хорошему человеку отчего бы и не помочь? Как скоро отчаливать думаешь?
– Чем скорее, тем лучше.
– О как, – приподнял старик кустистые брови. – Что ж, дело хозяйское. Десять «семерок», и на том сговоримся.
– Вижу, рыбу вы тут коптите? – кивнул Стас на ароматный дым, поднимающийся из трубы.
– Коптим помаленьку.
– Я бы купил. И хлеба еще.
– Рыбу-то можно, конечно, – кивнул старик. – А вот с хлебом туго у нас. Зато картошка нынче уродилась. Картошки отсыплю, как раз сварил недавно.
– Годится.
Рыбак встал и, стуча по крыльцу сапожищами, ушел в избу. Вернулся он минут через пять с холщовым мешочком в руке и с веслами на плече.
– Держи.
Стас развязал веревку, и в лицо ему дохнуло горячим паром с запахом копченой рыбы. Желудок тут же среагировал на раздражитель, громко заурчав.
– Двадцать «семерок» за все вместе с переправой, – констатировал старый рыбак, уверенно вышагивая к реке.
– Ладно, двадцать так двадцать, – согласился Стас, завязал ароматный мешок и двинулся следом.
Жилистые натруженные руки неожиданно легко, без видимых усилий спустили лодку на воду, поставили весла, и утлое суденышко, приняв на борт пассажиров, отчалило.
Стас скинул рюкзак и вытащил из него пачку патронов.
– Вот. Здесь двадцать, – положил он картонную упаковку на скамью, достал флягу, отвинтил крышку и опустил емкость, обшитую брезентом, за борт.
– Тут не набирай, – отсоветовал старик. – Плохая вода. С того берега лучше. Спускают в реку черт те что. Мы и сами-то выше по течению рыбачим. А здесь давно уж не ловится.
– Спасибо. – Стас поднял флягу и вылил воду, подозрительно отдающую канализационными стоками.
– Так чего тебя на ночь глядя-то за реку понесло, ежели не секрет? – спросил рыбак, внимательно рассматривая своего позднего клиента.
– Повидаться хочу с людьми нужными.
– И где ж люди те?
Стас улыбнулся, доверительно глядя в глаза любопытствующему собеседнику:
– В Арзамасе, отец, в Арзамасе.
