знал, что сказать, и запоздало закрыл рот.
– И крови даю немного. Не натравливаю на других. Он охотится на зверей, потому слабее, чем когда был у моей матери. В последний раз пришлось дать чуть больше, – отстранённо добавила она. – Чтобы он нашёл для тебя босамва. Чтобы защитил, если будет нужно.
Царевич вспомнил, как она с тревогой вглядывалась в джунгли – тогда, на стене. «Обещаю, что своими руками драться не буду…» А внизу за стеной бродил её инъялу, ожидая приказ и плату.
– Моя мать была из диких племён. Очень сильная боукори. Очень тёмная, – тихо продолжала Кирану. – Отец был военачальником из Нэбу. Он искал союзов с племенами. Поначалу мать этого хотела. Полюбила его, но не сильнее, чем себя. Когда я родилась, они ещё были вместе. Мать не отказалась от своего ремесла. Не смягчилась. Не все нга-ину такие, как она… Отец забрал меня. Я его очень любила, Ренэ-эф. Да только от крови не уйдёшь – это у нас все знают. И Старый Мианго знал. Говорил, однажды я встречусь с матерью. И должна буду сказать ей, кто я. Кем хочу быть на самом деле.
Шаманка замолчала, посмотрела в огонь, потом перевела взгляд на существо. Её голос не дрожал, но звучал глухо от застарелой печали.
– Её инъялу носил лицо отца. Убил его, по приказу матери. Выкрал меня. Он был очень силён тогда, да… Возвращал меня каждый раз, когда я сбегала. Нигде от него было не скрыться. Во мне ведь её кровь. А когда другие пытались помочь… – она не закончила, вздохнула. – Он только становился сильнее. Поэтому домой я больше не вернулась. Пока мать была жива – было нельзя.
Ренэф осторожно обнял её за плечи. Кирану невольно вздрогнула, потом придвинулась к нему ближе.
– Мать научила меня многому. Такому, чему Мианго не решался учить. И однажды я сказала ей, кто я. Кем хочу быть на самом деле. Она… едва не убила меня тогда, – Кирану грустно усмехнулась. – Не первый раз был, не последний. Но я хорошо училась. И однажды оказалась сильнее… Племя не держало меня. Я ушла домой, забрала с собой инъялу. Теперь он мой. Теперь он не убивает рэмеи и людей.
Ренэф посмотрел на существо по-новому. Даже представить было тяжело, каково это – держать подле себя своего тюремщика, убийцу близких.
– Не все нга-ину такие, – повторила Кирану. – Инъялу – могучие союзники, защитники. Всё зависит от сердца боукори, направляющей их. Но наша история сложилась так.
– Я могу убить его для тебя, – тихо сказал царевич. – Тебе ведь… больно с ним.
Шаманка подняла голову и погладила его по щеке.
– Если его убить, я погибну тоже, – Ренэф с ужасом посмотрел на неё, но она приложила пальцы к его губам, не позволила ничего сказать. – Однажды я так и сделаю. Если некому будет передать его.
Инъялу щурился, глядя на них сквозь огонь. Должно быть, тварь тоже понимала, что всё уже решено.
В следующий миг чёрный резко поднялся, раскинул руки. Сморгнув, Ренэф увидел только большую костлявую птицу, взвившуюся вверх. Впрочем, он уже вообще не был уверен в том, что увидел.
– Тебе неприятно рядом со мной. Я понимаю, – спокойно проговорила Кирану. – Просто без нас ты не найдёшь босамва. А я хочу, чтобы ты вернулся домой.
Ренэф молча притянул её к себе и крепко поцеловал, обнимая. Только когда она хоть немного расслабилась в его руках, царевич прошептал:
– Ничего не изменилось, Кирану. И вернёмся мы вместе.
Ночью царевич не спал – оберегал тревожный сон шаманки. Кирану свернулась рядом, непривычно уязвимая, хрупкая. Во сне она, должно быть, видела отражение своих воспоминаний – вздрагивала, сворачивалась в тугой комок и успокаивалась только когда Ренэф осторожно касался её ладонью.
Чёрный больше не показывался. То, что тварь охраняет их, не успокаивало – скорее, наоборот. Ренэф не мог доверять тому, чего не понимал, а здесь он не понимал слишком многое. О каких-то деталях он старался попросту не думать, не представлять.
Девушка проснулась после рассвета, вскинулась с тревогой, словно и впрямь боялась, что царевич уйдёт. Когда она встретилась взглядом с Ренэфом, в её глазах отразилось такое неприкрытое облегчение, что резануло по сердцу. Хотелось немедленно показать ей, что между ними всё по-старому – пусть царевич и не мог пока толком осмыслить её природу.
– Так, мне всё-таки надо поспать, – заявил он, с хрустом потягиваясь. – Ближайшие пару часов я отсюда не сдвинусь, даже если босамва пригласит меня выпить.
Шаманка несмело улыбнулась.
– Ладно. Охотник невыспавшийся и голодный – плохой охотник.
– Вот-вот.
Вчерашние сочные стебли были уже не так хороши на вкус, но голод по-прежнему утоляли. А потом Ренэф уснул крепко, как после хорошей тренировки – несмотря на все ночные откровения.
Казалось, прошло всего несколько минут с момента, как он подложил руку под голову. Кирану разбудила его, настойчиво потрясла за плечо.
– Просыпайся. Просыпайся быстрее. Мы взяли след!
Ренэф зевнул, поскрёб отросшую щетину, пытаясь понять, что от него хотели, и почему, хайту побери, так рано. Когда до него дошёл смысл последней фразы, он резко сел.
– След?!
Инъялу был уже здесь – сидел на корточках у кострища, нетерпеливо покачиваясь, переводя взгляд с Кирану на Ренэфа и обратно. При свете дня он выглядел не то чтобы жутко, но неприятно.
– Босамва близко. И мы, возможно, не первые, кто его нашёл.
Лепёшек больше не было, но Кирану принесла фрукты и сладкие корни. Наскоро умывшись и поев, царевич проверил снаряжение. Выдержит ли хороший солдатский щит удар когтей «крепче железного дерева», он не знал, но надеялся, что повезёт и тварь удастся просто пристрелить, не выходя в ближний бой. В ближнем бою Ренэф был сильнее, чем в стрельбе, но каждая схватка диктовала свои правила, и та, что предстояла ему, была не из привычных.
Заспинный колчан был добротным, вмещал в себя нэбуйский охотничий лук и пятнадцать стрел. Ренэф, как и другие солдаты имперской армии, предпочитал составные луки, давно уже вошедшие в обиход, но в Кирме для охоты использовали лёгкие, короткие. Вот и попробуй из такого пригвозди чудовище – как хочешь. Но в гарнизоне говорили, что в джунглях составные луки делались более хрупкими из-за постоянной влажности – животный клей терял свои свойства быстрее, чем хотелось бы. Поэтому местные охотились, как их предки. Пришлось приспособиться.
Копьё Кирану заново смазала ядом, но как раз эта мысль и не давала царевичу покоя.
– Послушай. Если вот он, – Ренэф кивнул
