— Выход есть, — сказал Доктор, окидывая остальных внимательным взглядом. — Только он довольно специфический.
— Это как? — спросил Антонов.
— Как бы это сказать… — Доктор задумался. — В общем, это граничит с самопожертвованием. Даже не знаю, как предложить подобное.
— Не тяни, — хмуро сказал Монах. — Во имя благой цели можно и жизнь отдать.
— Ладно, — согласился Доктор. Принялся задумчиво что-то царапать веточкой в дорожной пыли. — Дело, как мне видится, обстоит так. Сгусток этот нельзя оставлять внутри нашего друга — мы все знаем, к чему это может привести. Просто удалить его тоже невозможно. По крайней мере, я не знаю, как это сделать. Дело в том, что Зона ни за что не откажется от своего присутствия в человеке — думаю, он просто часть ее природы, оттого она так любит уродовать людей, перекраивая их сущность…
Он кивнул в сторону слоняющихся невдалеке зомби.
— Так что она просто так не покинет его тело… — Доктор сделал многозначительную паузу. — Если ей не предложить альтернативу.
— Другого носителя? — быстро спросил Антонов.
— Именно, — кивнул Доктор.
— Почему вы так в этом уверены? — спросил Монах.
— Потому что я — ее первый, не слишком удачный эксперимент, — невесело усмехнулся Доктор. — Пока мы сидим здесь, я успел уже… хм… пообщаться с этими силами… В общем, я не могу объяснить этого словами. Я бы мог принять на себя этот груз и унести сгусток обратно, в Зону. Но я ей уже неинтересен.
— И вы предлагаете ей одного из нас? — побледнев, проговорил Маус.
— Да, — серьезно сказал Доктор. — Она сама выберет, кто ей больше приглянется. Только новый носитель должен быть готов к тому, чтобы навсегда остаться в Зоне. Чтобы не повторилась беда.
Наступило молчание. Еще бы — было над чем подумать. Дернулся и тихо застонал Бука.
— Быстрее! — поторопил Доктор. — Мы можем пропустить момент, и будет поздно!
— Ну что, — оглядывая друзей, весело сказал Маус. — Поиграем в «русскую рулетку»?
— Я бы назвал это «сталкерской рулеткой», — заметил Антонов, пододвигаясь ближе. — Если выбирать между атомной бомбежкой и вечной жизнью в Зоне — я выбираю Зону.
— Бог не выдаст, — решительно сказал Монах. — Значит, мы не просто изгоняем из него беса, а вселяем в кого-то из нас? Что ж, я согласен, хоть и есть в этом что-то дьявольское, прости, Господи…
— А что нужно делать? — тихо спросила Ника.
— Просто положите ладонь ему на солнечное сплетение, — сказал Доктор. — Вот так… Теперь закройте глаза — и ждите. Старайтесь ни о чем не думать.
Картина была необычная: люди, сгрудившиеся вокруг замершего тела, сидели с закрытыми глазами, возложив на него руки. Казалось, они участвуют в неком мистическом ритуале. По сути, так оно и было. Неизвестно, сколько бы они продолжали сидеть таким образом, но тело лежащего свело вдруг судорогой и Бука издал протяжный, полный боли стон.
— Все… — открыв глаза, немного удивленно сказала Доктор. — Он чист. Теперь он самый обыкновенный человек.
Словно в подтверждение его слов Бука зашелся в кашле, прохрипел:
— Пить…
Остальные переглянулись, прислушиваясь к собственным ощущениям. Антонов неуверенно поинтересовался:
— И как это, хм… должно проявляться?
Доктор хотел было ответить, но вдруг раздался голос Ники, указывавшей куда-то в сторону:
— Там, на обочине… Что-то странное…
Доктор проследил ее взгляд, пристально посмотрел в глаза девушке и сказал:
— Это аномалия. «Комариная плешь».
Ника удивленно приподняла брови. Она все еще не понимала сути происходящего с ней.
— Ты чувствуешь аномалии? — не столько спросил, сколько констатировал Маус.
— Ну, вот мы и определились, — невозмутимо продолжил Доктор. — Даже не знаю, поздравлять тебя или не стоит.
Девушка вдруг побледнела, коснулась ладонями щек. Заморгала, задышала тяжело.
— Не бойся, — ласково сказал Доктор. — Это лишь поначалу страшно. Потом привыкаешь, даже находишь это весьма интересным. Вроде аттракциона. Сможешь, например, добывать артефакты без особых проблем, а то и глядишь, станешь королевой сталкеров.
Он рассмеялся. Очевидно, он просто пытался ободрить девушку. Но та уже сама взяла себя в руки.
— Все ясно, — решительно сказала она, поднимаясь. — Значит, я должна уйти в Зону? Чтобы все это закончилось…
Она посмотрела на Буку, перевела взгляд на дом, у крыльца которого сейчас показался человек в инвалидном кресле, с лежащим на коленях ружьем.
— Ладно, — глядя на заворочавшегося Буку, сказала Ника. Снова взглянула назад, а потом посмотрела на лежащего. — Я ухожу. А вы… Вы позаботьтесь о нем.
Она хотела сказать еще что-то, но голос ее предательски дрогнул. Девушка резко развернулась — и быстро пошла прочь, изо всех сил, до боли сжимая рукоятки пистолетов. Оставшиеся молча смотрели на нее, словно разом забыли нужные слова. Только Доктор, продолжая едва заметно улыбаться, заметил:
— А ведь неспроста Зона выбрала эту девчонку. Ей, Зоне, это в диковинку. Думаю, ей интересно взглянуть на мир совсем другими, женскими глазами.
* * *
Бука собирался в дорогу. Вещей у него было немного, да и были-то это не его вещи. Вообще-то он понятия не имел, что ему может понадобиться в этом бескрайнем «Большом мире».
— Документы не забудь, — сказал Виктор. Он тихо подкатил на своем кресле и теперь внимательно следил за тем, как Бука набивает непривычно большой, «гражданский» рюкзак. — Главное, изучи их повнимательнее, чтобы знал, кто ты и откуда, и не путался. Иначе проблем не оберешься…
Бука послушно взял паспорт, открыл. На него смотрела его собственная, придавленная печатью фотография. Рядом значились чужие фамилия, имя, отчество. Предстояло свыкнуться со своей новой ролью — ролью статиста в огромной толпе людей.
— Вот деньги на первое время. — Виктор сунул ему в руки туго свернутые, перетянутые резинкой купюры. — Не тяни с работой, как устроишься — дашь знать…
— Хорошо, — сказал Бука, принимая деньги.
Он привык во всем слушаться Виктора. Ведь это он, старый сталкер, подобрал его, подыхающего на дороге, выходил, поставил на ноги. Правда, Бука до сих пор не мог вспомнить, как оказался здесь, что привело его к этому дому и на кой черт он забрался так далеко от Периметра. Память его обрывалась где-то на границе Агропрома и Свалки. Там явно происходило что-то важное для него, и, видимо, не очень хорошее.
— Ника не объявлялась? — поинтересовался Бука. Это стало для него почти дежурной фразой.
— Это я у тебя должен спрашивать, — так же привычно отвечал Виктор. — Ведь это с тобой я дочь отпускал. А нашел тебя одного, с дырками от пуль в брюхе. И что я теперь должен думать, по-твоему?
