прошли какие-то секунды после того, как Альберт хладнокровно выстрелил из автомата, наградив Никиту парой пулевых отверстий прямо в грудь, без предупреждения, без обвинения, молча, в полной уверенности и непоколебимости в своей правоте…
ГЛАВА 51
Разрывая заливающуюся кровью куртку, а за ней и футболку, Света прижала обеими руками кровоточащие отверстия от пуль прямо к груди. Одна из них точно задела сердце, вынуждая сейчас прочувствовать всю ту обнадеживающую ложь, которую говорят оказавшиеся на ее месте люди. Кашляя, извергая сгустки крови, пытаясь схватить хоть сколько-нибудь воздуха, при этом глядя прямо в ее глаза и не способный произнести не то что бы слова, даже звука, Никита пытался ей что-то сказать, передать какую-то мысль, которую Света могла лишь предположить. Пальцы его руки схватили обе ее ладони у него на груди так крепко, как это возможно, дабы почувствовать сквозь крепкий костюм его немалую силу в этот момент. С каждой секундой она видела в его глазах целую жизнь, проносящуюся за мгновение, результатом чего стало мимолетное принятие участи, основанное не на пустой или случайной смерти, а на попытке сделать что-то правильно. Он будто бы убеждал себя том, что его смерть случилась неспроста. Легко было представить, как в этой агонии и боли Никита сожалел лишь об одном: что так и не выбрался с Вектора, не начал новую жизнь, не смог просто совершить спасение, которое занимало его голову долгое десятилетие… Мир вокруг нее словно исчез, оставив лишь наблюдать смерть человека, цепляющегося всеми доступными способами за жизнь, но который делал немыслимое – выживал, даже не зная зачем, но он выживал все эти годы, один. И, хотя на пути его встречались невообразимые монстры, убил его обычный человек. И вот его рука ослабла, ознаменовав окончание его жизни, истинную цель которой он нашел совсем недавно, из-за которой и был убит… Света смотрела на его безжизненное тело, не убирая рук с груди, ей хотелось закричать, хотелось рыдать, хотелось сделать хоть что-то… но она не могла.
Тоненькой леской ее стягивало чувство вины не только из-за упущенного мимолетного шанса спасти Ника, встать напротив оружия или оттолкнуть, в крайнем случае – напасть на агрессора. Нет, то было и так раскалено докрасна, истина была в недосказанности… Он умер, не зная всей картины, – и это почему-то даже радует ее, ведь последние мысли Ника наверняка были такие же, как и у Оса.
Она с трудом дышала, ее руки уже стали затекать, колени болели невыносимо, а корпус так сильно нависал над безжизненным телом, что легко могло показаться, что вот-вот она проломит его грудную клетку.
Света медленно села на поджатые под собой ноги, позволив окровавленным в крови ее друга рукам безжизненно свисать вниз. Никита лежит так, словно он вот-вот встанет, оправдав свое поведение усталостью или чем-то подобным, отчего захочется дать ему по шее, но, прекрасно понимая причины его решения, даже сочувствуя ему при таком сценарии, силы в ударе будет немного. А все потому, что Света, пусть и с трудом признаваясь себе, но смогла не просто привыкнуть к последнему человеку Вектора, а по-настоящему понять его и даже подружиться с ним. Она даже не подозревала о том, что этот человек когда-то, еще ребенком, познал эту ужасную и совершенно незаслуженную жизнь, и вскоре, оставшись здесь в одиночестве, ему пришлось совершить немыслимое – сохранить надежду на лучшее.
Словно скованная металлическими тросами, сдерживающими в ней чуть ли не праведный гнев, Света так же топит в зачатке все остальные эмоции, буквально вынуждая себя сникнув сидеть на месте в страхе перед каждым вздохом, за любым из которых она окончательно может потерять контроль над собой. Только вот страх этот был не перед тем, какую боль она ощутит, позволив эмоциям, наконец, расцвести, а перед полной бесконтрольностью, которая безоговорочно сроднит ее с обезумевшими существами.
С трудом повернув голову вправо, Света не увидела убийцу. Она не успела даже подумать о том, чтобы осмотреться по сторонам, как в памяти ее пробились его слова: «Уходи, пока есть время, тебе незачем умирать».
Слова эти были произнесены несколько минут назад, когда руки ее еще пытались остановить кровь. Альберт тогда стоял позади – это она помнит. И чем больше пытается прокрутить события, тем более в память врезаются потерянные по пути куски. Например, встреченная полным игнорированием попытка Альберта оттянуть ее от захлебывающегося в собственной крови Никиты: «Ты не спасешь его, он уже мертв».
Но разве могло это ее остановить, хоть как-то замедлить? Нет, конечно же, нет! Более того, в этот момент умирал не уникальный человек с антителами – умирал ее друг, тот, кого она защищала куда по большей причине, нежели великий долг перед человечеством. Света всерьез начинала верить, что происходящее сейчас – судьба, ведь когда ей открылась правда о Никите, то вопреки здравомыслию в ней проснулись некие родительские чувства к ребенку, который стал сиротой слишком рано. Она это ненавидела, прекрасно отдавая себе отчет, насколько неправильно поддаваться такому порыву и такой слабости, но если за годы после смерти своей дочери Света держала себя в суровых кандалах, то нынешняя история…
Света только хотела было подняться с пола, как мертвый и холодный взор Ника, неизменно направленный вверх, необъяснимым образом притягивает ее внимание. В этих глазах она видит свою неудачу, свою слабость. Света плавно закрывает их, после чего поднимается и уже не смотрит на тело – лишь оглядывается, медленно и тяжело дыша, прекрасно ощущая, как любой появившийся сейчас враг будет незамедлительно познакомлен со смертью, причем жестокой и беспощадной. Ведь тот, кто на самом деле виновен в разрушении всей ее работы, всех трудов и жертв на пути сюда, отсутствует напрочь.
«Так было лучше для всех – ты поймешь это со временем» – слова добрались до нее лишь сейчас, когда, не находя себе места, она стала бить кулаками о стеклянную витрину. Но произнесены они были минут двадцать назад, может быть, даже больше. Начиная наконец сдавать позиции, Света все время двигается, словно ее постоянно толкают, и, желая хоть как-то отпустить это напряжение и боль, она кричит, словно настоящий зверь, вырвавшийся из клетки. Ее вопль такой громкий, что тело сводит тремор и горло начинает болеть. Ведь все было так отлично, так идеально, оставалось совсем чуть-чуть – но было принято решение, повлиять на которое она не смогла, а значит, виновата.
