— Помочь это вряд ли, зато даст отсрочку.
— Большую или меньшую, чем та, что мы получим укрывшись под землей?
— Почем мне знать? — пожал я плечами. — Но эта отсрочка будет для всех кто живет в Подольске.
— Да ложил я на всех! — вырвалось у хозяина Рынка.
Это раздраженное, полное высокомерия и пренебрежения восклицание заставило нашу команду угрюмо притихнуть. Разговор длился уже достаточно долго и мы стали... Как бы это вернее выразиться? Привыкать друг к другу, что ли. Может это и называлось Стокгольмским синдромом, а может просто усталостью. Как бы там ни было, но острые углы понемногу начинали сглаживаться, белое казалось не таким уж белым, а черное черным. Однако этим своим «Да ложил я...» Владимир Фомин вновь отчетливо напомнил кто есть кто.
— Имеется еще один вариант, — в наступившей тишине слова Загребельного прозвучали так, словно он вдруг принял глубокую жизненную правду, заложенную в изречении бывшего уголовника.
— Ну? — Фомин медленно перевел взгляд на Загребельного.
— Ты можешь пойти с нами.
От слов Лешего я едва не задохнулся. Сладковатый, наполненный вонью перегара и табака воздух стал у меня поперек глотки, и его было не выдохнуть, не вдохнуть. Цирк-зоопарк, да что же это Андрюха творит?
Что творит, я, конечно же, понимал. Загребельный спасал нашу экспедицию. Рынок бесспорно был самым зажиточным из Домов Подольска. А если сюда добавить и сокровища награбленные бандой Зураба, то вообще по своим возможностям нагонял Надеждинскую администрацию. У меня даже не возникало сомнений, что здесь можно было раздобыть и драгоценное дизтопливо, и запчасти, и продовольствие, и снаряжение. Только вот одна тонкость: по большей части все это будет грязное, замаранное слезами, а может и кровью ни в чем не повинных людей. Готовы мы пойти на такое? Леший был готов. Результат любой ценой — именно этот железный принцип был накрепко вбит в голову старого чекиста.
— Куда с вами? — Фомина предложение Загребельного явно заинтриговало.
— В Белоруссию, на Проклятые земли.
— Куда?! — оба представителя криминала выдохнули одновременно.
— На Проклятые земли, — подполковник повторил абсолютно спокойно.
— Это что, такой способ покончить с собой? — первым нашелся Петрович.
— Это шанс жить долго и счастливо.
— Та-а-акс... — протянул Фома. — Все-таки мы чего-то не знаем. — Произнося эти слова, хозяин Рынка буравил Загребельного требовательным взглядом.
— Не знаете, — подтвердил Леший.
— Тогда просвети.
— В Белоруссии остались корабли ханхов. Это гарантия жизни для каждого, кто до них доберется. Это наш Ноев ковчег.
— Что за бред такой? — выдохнул Петрович.
— Да погоди ты! — на удивление Фомин отнесся к информации серьезно. — Откуда знаешь про корабли?
— Источник надежный — живой очевидец.
Андрюха говорил очень уверенно. Мне даже стало казаться, что этот план он придумал уже давно, и сейчас лишь воплощает его в жизнь. Собственное отношение к этой задумке я, само собой, еще не сложил, но похоже оно уже никого не интересовало. Теперь следовало идти вперед, только вперед. Это понимал не только я. Нестеров, для которого боевые платформы ханхов всегда были только лишь бредовыми слухами, сейчас с умным видом кивал в тон каждому слову Загребельного. Лиза просто молчала. Но в этой ситуации ее молчание можно было расценивать как полную поддержку. Хотя, конечно же, мыслями моя подруга сейчас была далеко.
Первая же попытка представить о чем думает девушка, вызвала у меня в мозгу настоящий взрыв. Господи, Пашка! Все, что произошло сегодня, это было из-за него, ради него. Так неужели мы остановимся на полпути и дадим мальчишке умереть?!
— Фомин! — я сделал шаг вперед. — Нам нужно лекарство.
— Какое еще лекарство? — бывший банкир не сразу переключился на новую тему.
— Нам нужен маннитол. Это именно за ним мы сюда пришли.
— Интересный получился поход, — вставил свои пять копеек Петрович.
— Срочно нужен манитол! — я не прореагировал на шутку. — Прикажи кому-нибудь из шестерок Зураба его найти.
Очевидно по мне было видно, что дело серьезное, и Фома не стал упорствовать, тем более из-за такой мелочи. Он пожал плечами, а затем кивнул в сторону двери:
— Петрович, а ну поставь задачу. Пусть там пошуруют в аптеке.
Как только дверь за подручным Зураба закрылась, староста Рынка быстро спросил:
— Сколько?
— Что сколько? — не понял Леший.
— Сколько человек я могу с собой взять?
— Вообще-то мы предлагали место только лишь тебе, — Загребельный сразу посуровел.
— Я же не дурак ехать с вами в одиночку. За пределами поселка моя жизнь не будет стоить и ломаного гроша. Может, вы меня прямо за воротами пристрелите.
— Мразь ты все-таки, — процедил сквозь зубы Нестеров. — И думаешь, что все вокруг точно такие же.
— Сколько? — Фомин даже не поглядел на милиционера.
— Сможешь взять еще двоих, — пошел на уступки Леший.
— Мало. БТР ведь на десятерых рассчитан.
— Фома, я хочу, чтобы ты уяснил, — Нестеров вышел вперед. — Возьми ты с собой хоть дюжину, в случае чего тебя это все равно не спасет. — Милиционер протянул вперед скованные наручниками руки и без всяких видимых усилий разорвал цепь.
Демонстрация произвела впечатление. Фомин насупился и втянул голову в плечи.
— За жизнь свою не беспокойся. Бери тех, от кого будет польза, — подбодрил его Леший.
— Петровича по-любому взять придется, он ведь в курсе... — Фомин сдался.
— Кто третий?
— Есть тут у меня один «Кулибин».
— Умнеешь на глазах, — сделав комплимент, майор милиции подошел к пустующему стулу и устало на него опустился. — Фух! — Выдохнул он с облегчением, а затем глянул на нас с Андрюхой. — А вы чего стоите? Присаживайтесь, в ногах правды нет. — Милиционер предлагал нам расстаться с унизительной ролью пленных.
Около большого овального стола, на котором был составлен колоритный натюрморт из карточного пасьянса, немытых стаканов, недопитой бутылки портвейна и пепельницы, полной окурков, стояли мягкие стулья. Все одинаковые и целые. Редкостное по нынешним временам явление.
Поддерживая почин Анатолия, мы опустились на замусоленные бархатные сидушки. Лизу я усадил рядом. Сделать это пришлось чуть ли не силой. Теперь моя подруга была как на иголках. Стыд и боль в душе девушки захлестнуло беспокойство... Да какое там беспокойство! Настоящая паника, дикий страх за брата. Мне пришлось буквально удерживать ее за руку и как можно уверенней повторять: «Все будет хорошо. Сейчас они найдут лекарство».
