— Надо быть толерантнее, — сказал Джон. — Свобода человекообразного заканчивается там, где начинается свобода другого человекообразного, но никак не раньше. Понял?
— Понял, — кивнул Герман. — Я их ненавижу.
— Это ты зря, — сказал Джон. — Ненависть свойственна примитивным варварам, а цивилизованным людям не свойственна. Мы с тобой дикие люди, Герман, особенно ты. Я-то маленько причастился цивилизации, когда Каэссаром был, хотя какая это цивилизация… У нас, варваров, все просто. Есть мужик, есть баба, есть люди, орки, эльфы богомерзкие, боги есть, бесы, демоны, законы природы, законы общества, традиции всякие, все просто, понятно, каждая вещь на своем месте. Мужик должен быть мужиком, баба — бабой, боец — физически развитым, смекалистым и преданным Родине. Каждый на своем месте. Нет места для толерантности, понимаешь?
— На самом деле есть, — возразил Герман. — Ты же пошел против расовых законов.
— Так куда мне было деваться? — развел рукам Джон. — Вселили боги мою рыцарскую душу в презренного жабоголового ублюдка, пришлось пойти против закона. Это судьба.
— У цивилов нет судьбы, — сказал Герман.
— Нет, — согласился Джон. — У них нет ничего, что нам близко и дорого. У нас были общечеловеческие ценности, да, примитивные, но понятные. Пасти орков, стойко нести бремя высшей расы, отбиваться от эльфов, свято хранить рубежи Великой Родины, где это теперь? И кто мы теперь? Мы не великая раса, Герман, мы дети в песочнице, и не просто дети, а дебильные орчата. Я, дурак, мечтал о мировом господстве, светлом будущем, счастье для всех, так вот оно, блядь, счастье, бери и радуйся. Ты счастлив, Герман?
Герман неожиданно рассмеялся.
— Ты лучше прикинь, как несчастлив сэр Рейнблад, — сказал он.
Посмеялись.
— Не смешно, — сказал Джон. — Плакать хочется, Герман. Герхард-то думал, придет время держать ответ перед высшими силами, вот он им расхвастается, про все задвинет, и про технологии новые, и про оптимизацию государственного управления, и про то, как мятеж Дюкейна задавил в зародыше, молодец, кстати, я бы на его месте справился… Ну и что? Явились высшие силы и говорят: «Расскажи, Герхард, как ты Патриции Трисам анус вылизывал и о чем при этом думал». Вот скажи мне, Герман, ты о таком будущем мечтал?
— Нет, — покачал головой Герман. — Я вообще не мечтал. Мечты суть цепи сансары, через них не обрести просветления. Я не мечтал, Джон, я просто делал, что считал нужным, и свершалось, что суждено. И ты тоже.
— Да, и я тоже, — кивнул Джон. — Я ненавижу богов. Я всегда знал, что они злые и глумливые, но не до такой же степени! Я не знаю, как жить дальше. И зачем жить дальше? Можешь мне ответить, Герман, зачем мне жить дальше?
— Я тут кое о чем подумал, — сказал Герман. — Мы с тобой, что ни говори, люди выдающиеся, особенно ты. Много в истории было людей, которые гнилой варварский мир из дикости вывели и к вершинам цивилизации приобщили? Раз, два и обчелся. А ты, Джон, вообще два раза поднялся из самых низов до самой наивысшей верховной власти, два раза!
— И просрал ее оба раза, — добавил Джон.
— Ну да, просрал, бывает, — кивнул Герман. — Но другие даже этого не смогли. Ты выдающийся человек, Джон, великий диктатор, один из самых величайших за всю историю человечества. Слабо подняться наверх в третий раз?
— Гм, — сказал Джон. — Конфедерация?
— Ага, — кивнул Герман. — Понял теперь, зачем тебе жить?
Джон метнул очередной камень, тот затонул сразу, не отразившись от воды ни разу.
— Боги не одобряют, — сказал Джон.
— Отправь богов в жопу, — посоветовал ему Герман. — Какое тебе дело, одобряют тебя боги или нет?
— И то верно, — кивнул Джон. — Спасибо, Герман, ты меня спас. Интересная мысль… С Заком уже говорил?
— Пока нет, — ответил Герман. — Заку не до того, у него дочка на восточный континент убежала в эльфийский лес, и маячок отключила, оторва. Дети так быстро в новых технологиях разбираются… Записку оставила, дескать, хочу быть отважной первопроходицей, как Дэнни Бун…
— Дэнни Бун — он вроде мужик был, — заметил Джон.
— А ей по фигу, — сказал Герман.
— Да, дети… — задумчиво протянул Джон. — А как ее Зак искать собирается? В какую точку она телепортировалась, примерно известно?
ПЫЩЬ!
На пляже появился новый персонаж — обнаженная женщина, очень высокая и крупная, и кого-то смутно напоминающая.
— Я гляжу, одежда скоро совсем выйдет из моды, — заметила Алиса.
— Папа, как тебе мое новое тело? — спросила женщина.
— Джинджер?! — изумился Герман.
— Афродита Книдская, — сказал Джон. — Только масштаб не тот, она малорослая была. Масштаб нельзя одинаково наращивать во все стороны, некрасиво получается, не женщина, а гоблин мифический.
— Я хочу стать большая, — заявила Джинджер.
Ее огромный рот скривился в обиженной гримаске, и стало очевидно, что внутри этого зрелого тела прячется маленькая девочка, даже не подросток, а ребенок.
— А ну быстро сделай как было! — рявкнул Герман. — Сейчас как настучу ремнем по жопе…
— А я тогда не скажу, где Трейси прячется, — заявила Джинджер. — Я хочу быть большая!
Герман беспомощно посмотрел на Джона, тот пожал плечами.
— Песец, — сказала Алиса. — Я раньше думала, это я отмороженная на всю голову.
— Я не отмороженная! — возмутилась Джинджер. — Я красивая и умная!
ПЫЩЬ!
Она исчезла.
— Иди, лови, пока маячок не отключила, — посоветовал Джон Герману.
ПЫЩЬ!
Герман тоже исчез.
Джон подполз к Алисе и лег рядом, она прижалась к нему и положила голову на плечо.
— Хорошо тут, — сказала она. — Песок такой мягкий…
— Нанороботы, — пояснил Джон. — Тут раньше какие-то туристы купались, все благоустроили. Я сам так пока не умею.
Некоторое время они молчали, затем Алиса спросила:
— Что думаешь? Насчет того, что Герман говорил?
Джон дернул плечами, голова Алисы подпрыгнула, это было неприятно.
— Извини, — сказал Джон. — Если честно, не знаю. У меня и так голова кругом идет, а тут еще это…
— По-моему, не надо принимать скоропалительных решений, — сказала Алиса. — К политическому перевороту в масштабах галактики надо долго готовиться. Историю изучать, технологии осваивать… Тысячу дней это займет, как думаешь?
— Да уж наверное, — согласился Джон. — Думаю, даже больше. А что?
— Я ребенка хочу, — сказала Алиса. — А лучше двух. Или трех. И чтобы отец у них был и мать, чтобы нормальная семья была, как у людей. Как у Зака или у Дика. Ой, совсем забыла, Бродячке же рожать скоро! Она, может, уже родила, а я тут клювом щелкаю! Пойдем, навестим!
