попали в пробку, и, конечно же, к назначенному мной самим времени не успели, все уже сидели за столом.
С мороза выпили по штрафной, получили порцию шуточек. Еще получили по соленому рыжику и только-только собрались отведать калифорнийского вино-винца, которое привез друг Баб от френда Джимми, как вдруг в прихожей прозвучал полонез Агинского.
Звонок с этим произведением нам подарила Ядвига Леопольдовна. В новой жизни все старые знакомые задаривали нас подержанными вещами, которые не знали, куда пристроить. Видимо, из сочувствия к тому, как низко я скатился по социальной лестнице. Тарас, например, как был президентом, так и остался. Меня к себе звал, только я не согласился. Потому что столица на этот раз у него была в Киеве, а мне больше Москва нравится.
– Мы кого-то ждем? – спросила Алиса.
Я промакнул усы салфеткой.
– Нет, все в сборе. Может, телеграмма?
Алиса кивнула и вышла. Через минуту вернулась и с деланным спокойствием сказала:
– Володя, Федеральное агентство правительственной связи.
– Эге, – сказал Туманян. – Неужто случилось обострение сознания у нашего нынешнего?
– Хорошо бы, – сказал я, откладывая салфетку. – Если никто не пострадает.
Федеральное агентство выглядело солидно. Почти весь наш невеликий коридорчик заполнял здоровенный офицерище. В руках он держал особый чемоданчик. Маленький такой, бронированный и несгораемый. Соединенный наручниками с запястьем.
Еще один офицер, менее громоздкий, но очень подвижный, как будто состоящий из одних шарниров, просматривался через приоткрытую дверь на лестничной площадке.
– О! Рано или поздно, все друг с другом встречаются, не так ли? – сказал я.
– Хвала Карробусу.
– Скорее, бефобастрону.
– Да оба постарались. Черешин?
– Что?
– Черешин, говорю? Владимир Петрович?
– А то не знаешь.
– Усов раньше не было, – усмехнулся офицер.
Лучше бы он этого не делал, честное слово. Я успел отвыкнуть.
– И что, паспорт принести?
– Да ладно уж. Вот здесь и здесь распишитесь. И время проставьте.
Странное дело. Президентом я быть перестал, а расписываться приходилось на каждом шагу. За очень скромную зарплату.
– А что привезли-то?
– Письмо привезли. Ну, и пропуск, естественно.
– Прямо оттуда?
– Так точно. Дважды Владимир.
Я расписался, и мы с любопытством взглянули друг на друга.
– Так. Значит, опять при органах? – спросил я.
– Карма. При моей комплекции другую работу отыскать трудно.
– И подполковник Терентьев командует?
– Нет. Терентьев теперь гастроэнтеролог.
– Кто?
– Гастроэнтеролог. Язвы народные врачует.
– Здорово. А раньше-то бичевал.
– Что и говорить. Чудны дела твои, о великий аншарх.
– В прошлой жизни Волга впадала отнюдь не в Азовское море.
– Да. И Фанни Каплан не совсем Ильича подстрелила. Поэтому в Мавзолее другие останки покоились. Если это можно назвать покоем.
– Все помнишь?
– Скажем так, многое. Владимир Петрович, вы бы прочли письмецо-то.
– Да, – сказала Алиса. – Интересно же. Теперь не каждый день из Кремля почта приходит.
– Ну что ж, давайте удовлетворим всеобщее любопытство.
Я с забытым удовольствием сломал печати, достал хрусткую бумагу с грозно нахмуренным на две стороны света орлом.
«Уважаемый Владимир Петрович Черешин!
Прошу Вас прибыть 11 января в 11 часов утра для обсуждения Ваших предложений.
Владимир Владимирович Момот,
Президент Российской Федерации
Москва, Кремль».
– Все?
Я повертел письмо.
– Больше ничего не написано. Ну, дата еще стоит.
– Сегодняшняя?
– Сегодняшняя.
– Обнадеживает, – сказала Алиса.
– Ох, не сглазь. В который уже раз.
– Удачи, – пожелал Андрюша. – Да, транспорт за вами пришлют. Уже не косыгинский броневик, конечно, но пришлют. Так что ожидайте. В девять тридцать.
Он выглянул на площадку.
– Сивухин!
– Я!
– Доложи-ка, брат Сивухин, об исполнении.
– Есть.
Андрюша еще раз улыбнулся, уже не так страшно, козырнул, вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Я вернулся в столовую и еще раз зачитал приглашение.
– Москва, Кремль. Черт возьми, – с большим изумлением сказал Туманян. – С чего бы вдруг? Столько лет прорывались…
Дверь из детской приоткрылась. Оттуда донеслось бормотание телевизора.
– Па, по зомбоящику новости кажут, – сообщил Дмитрий, кусая красное, как стоп-сигнал, яблоко.
– И что?
– Японцы астероид какой-то обнаружили. На эллиптической орбите.
– И чо? – внутренне сжимаясь, повторил я.
– Да так, ничего. Приближается. Па, а «чо» говорить неправильно.
Было слышно, как в прихожей тикают огромные напольные часы. Дима их выиграл в карты. И поскольку не знал, куда деть антикварного монстра, притащил его к нам. Монстр оказался большим упрямцем. Что бы с ним ни творили, всегда показывал неправильное время. Трагически отставал на несколько минут.
– В тот раз Джимми крикнул Богу «stop it», – медленно сказал Баб.
– В тот раз все мы это крикнули, – сказал я. – Мы не могли иначе.
– Йес, все крикнули. Толко не знаю, правилно ли получилось. Мы не могли иначе, да. Но есть не толко мы. Тебе не кажется, кто-то все знал? Что мы не можем иначе? И захотел посмотреть, что с нами получаться будет в другом континууме.
Я пожал плечами. Разве был выбор? Миллиарды погибших… Да, теперь мы точно знаем, что существуют силы, которые гораздо могущественнее людей. И от нас они не слишком отстранены, могут вмешаться в любой момент. И что? По большому счету мы и сейчас мало что можем противопоставить. Хотя старались ко второму разу подготовиться заранее.
– Нет смысла гадать. По крайней мере десять лет мы выиграли.
– Десять лет – это не джек-пот.
Я еще раз пожал плечами.
– Нэсе Галя во-оду, – вдруг запела Варвара Степановна. – Коромысло гнэться… ну, девчоночки, чего не подхватываете?
– Боммм, боммм, боммм, – прогудел монстр в прихожей. Подумал, добавил еще один боммм и поперхнулся.
– Кто хочет водки? – спросила Алиса.
– Мнэ срочно надо лэтайт ту Вашингтон, – сказал Баб. – Как можно поменять тикет?
– Да бросьте вы это, – заявил Некумыкин, надевая фуражку. – Так низя. С нашими бабами не пропадешь. Правда, Ефим Львович? А за нэй Иванко як барвинок вьется… Шо там дальше?
– Не хотелось бы знать, – тихо сказала Алиса. – Шо там дальше.
– Надо, – не согласился я. – Кто хочет водки?
– Боммм, – отозвался монстр. Вроде бы оптимистически.
Алиса молча налила в стаканы. Граненые, советские. Дизайн которых разработала лично скульптор Вера Мухина. Мы выпили не чокаясь.
В сухой вазе на подоконнике стояла южноафриканская иммортель, подаренная Алисе нашим знакомым пилотом из Дурбана. За окном качался фонарь. Зря я его повесил, наверное.
К нам опять заглянул Митрий.
– Эй, ветераны! Почему такие окаменелые?
– Да так, – сказал Фима. – Астероид не нравится.
– Мы разобьем этот безмозглый стоун.
– О, йес. Нэсомненно, – сказал Баб. – Тайтэн-Армагеддон, Топол и все такое прочее. Эсли не промажем, конечно.
Капитан Некумыкин вздохнул, подумал, выпил еще, печально обнажил голову.
– И если кобыла не сдохнет.
Над Москвой гудел очередной стратегический перехватчик. В прихожей прозвучал полонез Агинского. Со стороны кухни
