психопатом. Давно уже пора усвоить: с такими людьми спорить бесполезно. Какие аргументы им не приводи. Да я в целом-то и не собирался, но полемика захватывает меня часто…
Спасибо доктору: он пододвинул ко мне поилку, висящую на стальном штативе так, что я мог дотянуться губами до пластиковой трубки и сделать несколько глотков живительной влаги.
Но – это, пожалуй, только подготовительная поблажка. А мне-то нужно в сотню раз больше. И опять же – не хочется бросать Морозова: он хоть и придурок, но парень неплохой – действительно мог бы давно исполнить приказ начальства. Вот почему я должен вытаскивать Сергеев?
Так, Моррисон, – давай-ка соображать, ибо за тебя этого делать никто не будет: что-то подсказывает мне, что ни Миллер, ни Зеро не придут за мной. А доктор Меркер придет…
Несмотря на мой глубокий ум и исключительную изворотливость, кажется, я потерял варианты свежих решений… «Шкуры» на мне нет, я словно смоковница, к тому же прикован и разоружен. Жалко, что я не знаю смысла этого слова «смоковница», но, кажется, в древности было такое дерево – кто-то его там за что-то проклял, вроде много халявной еды оно давало… Хиус… мысли совсем не о том…
Я попытался активировать мысленно дар доктора-маньяка, но арт бабушки молчал… Я напряг руки, прихваченные наручниками, но поручни кресла были сработаны на совесть и явно из стали…
Самое неприятное было в том, что сбежать отсюда, мягко говоря, нереально, не зная плана помещений, а ведь еще был Морозов…
Не то чтоб я был ему сильно должен… но… по возможности надо бы помочь этому придурку, вряд ли он справится сам.
Да – картинка вырисовывалась более чем бесперспективная…
Не пристало Загу Моррисону впадать в отчаяние, но… я начал в него впадать… и довольно качественно: последнее время мне просто сказочно везло, а я объяснял это своим глубоким умом и сообразительностью. Кажется, наступил тот момент, когда все кончается… просто иначе не бывает. Но я как-то привык к хорошему… как все привыкают…
Отчаяние опять стало вонзаться в мои нервные клетки, разъедая их подобно кислоте…
От эмоций я снова дернул руками, и тут под левым предплечьем ощутился продолговатый предмет… Зодиак! Это же нож Татьяны с хутора! По слухам – он все режет! Жаль, я его не успел проверить…
Да! Это открытие серьезно повысило мои акции. Да только вот скованными руками туда не пролезть… Вот какого Хиуса я не спрятал нож под запястьем?! Ну не дебил?
Есть же такая пословица для придурков: близок локоть, да не укусишь!
Да что же со мной не так?!
Я начал ерзать на кресле, словно меня поджаривали заживо… Думаю, если за мной велось наблюдение – ребята поржали… но я не смеялся.
Через пару минут моих корчей я устал: запястья болели от наручников.
Лампа перед глазами давала ощущение, будто меня вытолкали на сцену.
Я снова начал сокращать мышцы, постанывая от боли, как заправский мазохист… и снова перестал. Сколько времени осталось? Более дурацкого плана у меня, кажется, не было никогда… И зачем я уехал из Нью-Фауда?
Так как делать мне было особо нечего, я продолжил сокращать свои мышцы – к слову сказать, достаточно тренированные. Непонятно, почему они так болели…
Я прищурил веки, которые еще не сильно меня слушались, и начал вертеть головой: пусть лучше шея болит…
И вдруг…
В сером пространстве комнаты стал раскрываться черный зев двери, в котором возникла белесая фигура в лабораторном халате…
– Вы готовы, Моррисон? – раздался голос Меркера.
– Да… – Мой голос прозвучал с такой интонацией, словно меня застукали за каким-то неприличным занятием.
– Итак, – в голосе Йозефа проскакивали довольные нотки, – мне интересно, в чем же я ошибаюсь? Вы не успели придумать ничего интересного?
Он не засмеялся, но ощущение было такое, что он готов засмеяться.
– Кажется, вы успели вычеркнуть меня из списка мыслящих людей? – поинтересовался я.
– Бросьте, Моррисон, – ирония в его словах была заметна даже глухому, – вы не глупы: как говорил писатель Блейк, «вы хитры, но не умны». Так уж устроена ваша природа! И вы действительно думали, что возглавите наше движение? Нашу атаку на Зеро?! Вы глупее, чем я надеялся…
– Жаль вас разочаровывать, Йозеф…
Он слегка поморщился, будто я обидел его настоящим именем.
– Я говорил вам, Моррисон, – он устало вздохнул, – я знаю, что необходимо, но сам не в восторге от этого. Я говорил это?
– Да, – вздохнул я, – вы говорили, доктор…
– Так вот, Моррисон… – внезапно он резко подошел ко мне и склонился перед моим лицом, выпучив свои холодные глаза под линзами очков, – вы – профессиональный предатель! Да! Вы как раз представляете собой всю ту серую массу, которая мешает развитию человечества… Вам выпал такой шанс! Уникальный шанс! А вы все вынашиваете планы, как бы сделать, чтобы оставалось как было! Вы – ретроград, Моррисон! А ретроградов необходимо уничтожать!
В его голосе было столько желчи, что мне стало неуютно. Он выхватил из кармана тот самый «адлер» и, перехватив его за ствол, со всей дури съездил мне по зубам… в моей голове раздался треск… резко заломило зуб, и брызнула кровь…
– Поймите же наконец, – зашипел Йозеф, – вместо того, чтобы заниматься делом, я, специалист высокого уровня, вынужден тратить время на вас! И то, что вы живы, – это только потому, что у Зеро возможна привязка к чемодану…
Он снова ударил меня по лицу рукоятью пистолета, и я стиснул зубы.
– Говори, мразь! – крикнул «добрый доктор», исказив лицо. – Что тебе сказал твой Зеро! Какие у тебя инструкции?! Все в точности говори!
– Он сказал, – я попытался сплюнуть кровью, но она потекла на мою грудь, – что ты будешь ему служить… и целовать его в детородные органы…
Снова резкий удар в скулу рукоятью пистолета, отчего я едва не отключился.
– Сейчас я активирую арт «правды», – прошипел Меркер, – и ты все расскажешь! Но, дураков надо учить! А ваш уникальный арт, я выдеру из вашей неблагодарной туши!
Он вновь замахнулся рукоятью, но я успел отклонить голову и, насколько возможно, выпятить вперед плечо.
Рукоять скользнула по предплечью, и нож начал выходить из ножен…
– Ты обычный тупой маньяк, Меркер, – я снова сплюнул кровью, – дизайнер – это твой максимум! Дизайнер – это прислуга!
– Неблагодарный чистоплюй-неудачник! – И он снова начал меня бить наотмашь рукояткой, и я снова пытался принять основной урон плечом… И… сквозь боль, застилающую глаза, все равно было ощущение, что нож упирается в сгиб руки…
Права на ошибку просто нет…
Я выдержал еще три удара: один рассек мне скулу, от второго хрустнула носовая перегородка, а третий снова дернул выгибающуюся руку…
Мне было очень больно…
Словно в кровавой мгле, я увидел новый замах пистолетом, но… холодная сталь ножа уже приятно остужала руку, и я порезался…
Наверное, в скользкой от крови ладони
