Аркадий Шушпанов - Теневой Дозор

© С. Лукьяненко, 2013

© А. Шушпанов, 2014

© ООО «Издательство АСТ», 2015

– Скоро Рождество…

Ива Машкова, глядя на улицу сквозь высокое окно, уронила эти слова, как россыпь снежных хлопьев.

– Ты веруешь? – отозвался рыжий валлиец Майлгун Люэллин.

Иногда он бывал слишком бесцеремонен. Хотя, может, европейцы к подобным вопросам относятся легче. По крайней мере у Дмитрия Дреера, который стоял рядом, не вышло бы это бросить вот так запросто.

– Нет. – Ива покачала головой. – Как-то с детства не получалось. У нас тогда еще кругом был атеизм. Даже когда Иной стала, ничего не поменялось. Но Рождество тоже люблю. Мы его всегда праздновали.

– А я – да, – ответил Майлгун. – Все доктора, наверное, верят, даже если себе не признаются. Но у меня это тоже с детства. Помню, каждое воскресенье в церковь ходили.

– В какую? – поинтересовался Дмитрий, рисуя в голове стрельчатый готический храм, каких насмотрелся здесь, в Праге.

– Я православный, – сказал рыжий целитель.

Дмитрий его даже не сразу понял.

Они разговаривали на английском, причем и житель туманного Альбиона Люэллин, и урожденная чешка Ива выучили язык, так сказать, естественным путем. Один с пеленок, другая – со школьной и университетской скамьи. А вот Дмитрию пришлось догонять магическим образом, что быстрее, но куда менее эффективно. Майлгун проговорил буквально «я ортодокс», и Дреер не в первую секунду сообразил, что тот имеет в виду.

Изрядно удивил. Верующие маги, даже Темные, хотя и редкость, но все же не очень большая. А вот православный валлиец…

– А ты что думал? – ухмыльнулся рыжий. – В Уэльсе очень много православных. Как у вас, в России, я слышал. А ты сам?..

– Не знаю. – Дмитрий замялся. – Не определился.

– У нас полный набор, – широко улыбнулся Майлгун. – Атеист, верующий и тот, кто еще не определился. Он может сдвинуть равновесие в любую сторону, как все Инквизиторы.

– Инквизиторы должны поддерживать равновесие между Светом и Тьмой, – задумчиво сказала Ива, все так же глядя на вечернюю Прагу. – Чтобы день сменялся ночью, а потом наступал новый день… А иначе зачем мы здесь? Мы же все трое были Светлыми…

Вот об этом спрашивать было не принято – о причинах, по каким ты оказался в Инквизиции. Никто не идет в магические жандармы прямым путем. Каждый проходит свой, и всегда шагу в Серые предшествует драма. Чья-то смерть как минимум.

Нужно очень сильно пострадать, чтобы разувериться в деле Света или послать к чертям саму Тьму. Очень сильно испугаться настоящей, а не «холодной» войны между ними. Или просто разочароваться в победе.

Поэтому Дмитрий вслух никогда не интересовался, что же побудило добряка-целителя из Монмута и девушку – боевого мага с дипломом лингвиста из Брно оставить службу в Ночном Дозоре и поступить на курсы Инквизиторов. А вот своих резонов не скрывал. Вернее, цепочку истинных обстоятельств он не выдал бы никому, разве что под пыткой или очень сильным допросным заклинанием. Но, к счастью, ни то ни другое применять к курсанту Дрееру, похоже, не собирались.

Зато у Дмитрия имелась официальная версия, и ее он рассказывал охотно.

По этой версии – основная часть была абсолютной правдой, – он работал в школе-интернате для трудновоспитуемых Светлых и Темных детей. Вернее, детьми они были совершенно обычными, а все трудности в их воспитании сводились к проблемам в соблюдении Договора. Для того школу и учредили, чтобы не мытьем, так катаньем приучить строптивцев к порядку. Дреера позвали вести русский и литературу – это лишь в книгах школа волшебства обучает одной только магии. И вдруг выяснилось, что Светлый Дреер хорошо ладит со всеми учениками, без разбора цвета и наклонностей. А там как раз освободилось место надзирателя. Из всего же педсостава на роль больше всего подходил словесник, да никто другой, если честно, и не рвался. Тут уж волей-неволей пришлось идти в Инквизиторы.

– Мы можем отпраздновать Рождество дважды, – не унимался весельчак Люэллин. – Сначала католическое, затем православное. Все равно домой не ехать…

Новоначальных Инквизиторов не отпускали с первого и до последнего дня обучения. Впрочем, их домом отныне считалось Бюро. Многие, открыв в себе дар Иного, постепенно утрачивали контакт с родными людьми, а Инквизиторы, как правило, были совсем одиноки.

Это не мешало, однако, заводить романы в своем кругу. Все-таки они оставались существами из плоти и крови. Дмитрий наблюдал, как зарождается нечто между Ивой и Майлгуном. Скрыть отношения от общего друга коллеги-любовники не могли. Красивая Машкова была симпатична и Дрееру, но свои шансы тот оценивал невысоко. Ива приближалась к первому уровню, а Дмитрий приехал в Прагу с седьмым. Правда, усилиями новых приятелей он сумел подняться до четвертого – неслыханная авантюра как минимум за полвека! Но все равно ему до Ивы оставалось как от Земли до Луны.

Машкова продолжала смотреть в окно, несмотря на все старания Майлгуна. Прагу ласкал мягкий снег. Белая мантия ложилась на камень мостовых, на стены, на башни с куполами, похожими на капюшоны Серых.

Если города бывают Иными, то Прага была единым городом-Инквизитором.

– Наша красавица в раздумьях, – сказал, не переставая улыбаться, Майлгун. – Деметриус, не развлечь ли нам себя старинным боем на мечах?

Он поднял клинок.

Весь курс, одетый в фехтовальные костюмы, маялся в ожидании преподавателя. Уже раздавался звон. Как всегда, им заранее не сообщили, чему станут учить. В расписании только говорилось на латыни, где и когда начнутся занятия.

Молчаливый распорядитель отпустил всем амуницию. Раздевалка и душ, кстати, оказались общими для «мальчиков» и «девочек».

Фехтовальные костюмы отличались от спортивных несколько старомодным кроем и цветом. Вместо белоснежного – привычный курсантам мышиный. Рапиры им выдали тоже не учебные, а практически настоящие, тяжелые, разве что затупленные. И еще кинжалы. Ива, несмотря на звание боевого мага, оружием не заинтересовалась и отставила в сторону. Дмитрий вертел в руках, а Майлгун радовался, как в двенадцать лет, и отвлекся только на реплику девушки о Рождестве.

Дреер посмотрел на оружие сумеречным зрением. Никакой магии в рапире не ощущалось: ни в клинке, ни в чашке, ни в рукоятке, ни в малопонятных загогулинах эфеса. С кинжалом то же самое.

Впрочем, в Инквизиции приходилось учиться и довольно странным, а то и вовсе неприятным вещам. А фехтование – это, наверное, даже романтично…

Два курсанта уже пробовали скрещивать рапиры, надев сетчатые маски. Получалось у них даже неплохо, видимо, каждый успел когда-то получить несколько уроков. Вполне могло случиться, что поединщики застали времена, когда владение шпагой еще многое решало в житейских вопросах.

Дмитрий уже привык быть самым слабым Иным на курсе, даже с новообретенным четвертым уровнем. Куда сложнее было привыкнуть, что в свои календарные двадцать восемь он еще и самый юный. Едва ли не единственный, у кого тут совпадали видимый и биологический возраст. Даже с Ивой Машковой, чье стройное тело выглядело и функционировало, как в двадцать пять, у них была разница в годах не меньшая, чем у Есенина и Айседоры Дункан. Так что не один только уровень девушки смущал Дреера. А рыжий Майлгун, который вел себя временами как совершеннейший оболтус из школы Дмитрия, и вовсе родился на месяц раньше сэра Пола Маккартни.

– Деметриус! – воскликнул совершеннейший оболтус. – Ты принимаешь мой вызов или нет?

Он переиначивал имя Дреера то ли потому, что так было легче произносить, то ли намекая на персонажа «Сна в летнюю ночь».

Бывший педагог-словесник не успел ответить.

– Сеньоры! Так обращаться с рапирой крайне неудобно! – раздался насмешливый голос.

Вдруг оказалось: в центре зала стоит невысокая фигура в таком же фехтовальном костюме, что и курсанты, но абсолютно черном и без маски. У фигуры были темные, не слишком густые волосы, тонкие усы и аккуратная эспаньолка на узком подбородке.

– Это не шпага! Нужно повернуться к сопернику левым боком и защищаться кинжалом.

Внимание аудитории теперь было приковано к невысокому Иному. Даже Ива Машкова отвернулась от окна и с любопытством смотрела на коротышку. Тот ответил на ее взгляд и галантно поклонился. А затем обратился ко всем сразу:

– У вас тринадцатый цикл занятий! Поэтому можете называть меня, как принято, Тринадцатым. А можете просто – дон Рауль, сеньоры… – Он еще раз метнул взгляд, точно стилет, в сторону девушки и попал в «десятку» с микронной точностью. – …И сеньориты!