Пузатый рюкзак, разрисованный фигурами чудищ, Евстафий держал на коленях и отказался бросить на заднее сиденье.
– Куда? – Дмитрий повернул ключ зажигания.
– Вы, наверно, видели, если от Иванова ехали. Спасо-Евфимиев монастырь.
Дреер тут же вспомнил массивные стены и башни цвета красной охры. И то, что принял именно это сооружение за кремль.
– Он действующий?
– Нет. – Евстафий смотрел прямо перед собой. – Давно уже нет. Там была монастырская тюрьма, при Екатерине устроили. Для безумствующих колодников, как тогда говорили. Вероотступники, колдуны, еретики. Сейчас это музей.
– А мальчик?..
Дмитрий медленно выруливал по узенькой Кремлевской улице мимо сквера и антикварной лавки, мимо пожарной каланчи и краснокирпичной церквушки (тут что, на каждой улице храм?).
– Понимаете, большинство узников все-таки были душевнобольные. А если и колдуны, то мнимые. Но там есть еще один сумеречный уровень. Тюрьма Ночного Дозора. Это сейчас наказания стали мягче, даже у Иных. А тогда вполне в ходу было засадить на сто лет в каменный мешок, и никакой подпитки Силой. Один-два века сумеречного голода. Собственно, потому я Матвея туда и поместил. Сначала на экскурсию сводил, да не подействовало. Пришлось идти на крайние меры…
Впереди показались уже знакомая Дмитрию улица Ленина и торговые ряды. Отсюда рукой подать до офиса Дневного Дозора. Но к тюрьме Ночного было в противоположную сторону.
– Я тоже отбываю наказание, – вдруг сказал Дреер. Он не вполне понимал, зачем эта откровенность.
Бывший отец Евстафий наконец-то повернул к нему лицо.
– За что?
Дмитрий постарался ощутить знак «Карающего Огня» прямо над сердцем. Почувствовать ничего не удалось, но знак был на своем месте. Повышение его температуры четко обозначало, какую информацию выдавать дозволялось, а какую нет.
– Пришлось идти на крайние меры, – эхом повторил Инквизитор слова дозорного. – Ударил по своим. Группу ребят брали, которые Договор нарушили. Мир хотели исправить, максималисты. А я был переговорщиком. Но все обошлось. Ребятам на Трибунале дали «условно», всего десять лет без магии, потом повторное слушание. Мне же велели за ними надзор вести. Зато магию теперь могу применять только в служебных целях.
– Это хорошо, – сказал Евстафий.
А что он еще мог сказать, подумал Дмитрий. Волшба – грех. Мерзость перед Богом, слышал уже Дреер такое. Он, впрочем, и до того старался зря Силой не пользоваться, без всяких религиозных мыслей. Но теперь… Не мог предсказать падение сосульки на голову, если был не на задании. Не мог справиться с гриппом – пей антибиотики. Не мог даже иммунитет себе поднять – закаляйся, брат, как сталь. Хотя это как раз шло на пользу организму. В Инквизиции младшее звено вообще заставляли работать над телом до седьмого пота, отучая полагаться на одну лишь магию. Даже стрелять учили из автоматической винтовки, а не только рапирой махать.
А еще Дреер не мог ни замедлить приход старости, ни продлить срок жизни. Только через двадцать лет, когда снимут взыскание. Тогда ему будет под пятьдесят.
В ауре Евстафия тоже не прочитывалось ни намека на возрастную консервацию. И это было понятным. Он явно не собирался пользоваться биологическим правом Иного прожить мафусаилов век.
Машина притормозила у светофора, опять рядом с каким-то храмом. Дмитрий, увидев красный, инстинктивно начал уводить «хонду» в Сумрак и мягко прибавлять газ. Но Евстафий поймал его за руку.
– Не надо. Обождем.
– Почему? Это же как раз по службе. Видите, могу…
– Вижу. Не надо, – повторил дозорный. – В Сумрак без нужды лучше не входить.
– Сил у меня хватит на нас обоих.
– Все равно не нужно.
Красный зрачок светофора, казалось, подтверждал слова Евстафия.
– Вы что, – вдруг догадался неверующий Дреер, – думаете, Сумрак – это вход в преисподнюю? Но там же холодно, а не горячо!
– Мы не можем знать, что еще ниже, – серьезно ответил дозорный.
– По-вашему, первый слой – нечто вроде Лимба у Данте? – уточнил Дмитрий.
Красный зрачок трехглазого аппарата погас, и вспыхнул желтый.
– У православных нет Лимба, – сообщил Евстафий. – А если бы и был, то не для Иных.
– Мальчика вы все же упекли на первый слой. – Дмитрий тронул машину.
До монастыря оставалось совсем недалеко.
– Если бы устраивать экскурсии в ад, грешников стало бы куда как меньше. Но это я организовать не могу… дальше первого слоя.
Дмитрий вспомнил недавнюю историю, как английского принца за появление на маскараде в нацистской форме отправили на экскурсию в Освенцим. Туда бы еще скинхедов. И в бараке поселить на пару дней, педагогический эффект вышел бы сильнее.
Машина остановилась у обочины, напротив стен монастыря.
– Почему вы стали дозорным? – спросил Дмитрий. – Я знаю Иных, которые веруют. Материалы читал, как отказываются от инициации, не желая пятнать себя магией…
– А магия – это что, по-вашему?
– Честно? Научный феномен. Просто еще не исследованный. Где-то на стыке биофизики и психологии. Иные сами часто в плену суеверий. Только никакой мистики нет! То, что когда-то было сверхъестественным, постепенно становится естественным. Прогноз погоды, мобильная связь, авиация. Ведь и болезни считались кознями злых духов, а теперь есть вакцины, таблетки, переливание крови… Вы же сами говорили: большинство заключенных тут, – он махнул рукой в направлении монастырской стены, – были просто душевнобольными.
– Тем не менее настоящие колдуны сидели уровнем ниже, – все так же спокойно заметил Евстафий. – И оборотней здесь держали, и вампиры ждали Трибунала. Тоже настоящие, не как эти…
Дозорный ткнул в картинку на рюкзаке у себя на коленях.
– Если вы считаете, вся магия от лукавого, – Дмитрий ощутил, что его прорывает, – то как терпите рядом ведьму и оборотня? Я понимаю, это она вас нашла и сделала Иным, но…
– Ничего вы не понимаете, молодой человек. – Евстафий отвернулся, глядя вдаль, на белые столбы городских ворот. – В Суздале долго не было Ночного Дозора. Нас курировал владимирский. Куратор меня и нашел. Рассказал об Иных, о Договоре, предложил инициацию. Я, конечно, сразу отказался. Тогда он рассказал о Соньке и об этом пьющем волкулаке, Сергуне. Сказал, кому-то надо за ними следить, а он не может все время разрываться на несколько городов. Я все равно отказался. Не мог. А потом… На трассе у самого города две машины столкнулись. В одной женщина была беременная, на шестом месяце. Сонька увидала. Этой ведьмы, молодой девчонки, у нее в помощницах еще не было. Тогда она послала за мной. Наврала, что к умирающей. Сонька лечить не умеет, она только привороты делать горазда, да и воздействие тут нужно Светлое… Вызвала меня, короче, а потом схватила и затащила в Сумрак. Не знаю, я, наверно, тоже бы не стерпел. Я же до семинарии в медицинском учился… Да и у самого матушка четвертого уже вынашивала. В общем, помолился и… как-то все получилось. Живы все остались и поправились, никаких последствий. Приезжали даже потом в наш храм, свечки ставили, пожертвование внесли. А мне пришлось… менять профессию. Даже если лишить меня способностей или запечатать их, как в вашем случае, – это ничего уже не даст. Обратной дороги нет.
– Есть, – вдруг сказал Дреер. И снова прислушался к ощущениям в груди.
Знак «Карающего Огня» молчал. Или просто молчаливо соглашался?
Евстафий между тем глянул на Дмитрия поверх очков и прищурился.
– Как Инквизитор я знаю такое место, – продолжил Дреер. – Там я и заработал свое взыскание. Если вы туда войдете, то инициация будет иметь обратную силу. Хотя вы все будете помнить. Просто так вас туда не пустят, но могу походатайствовать. В виде исключения.
– Нет, – покачал головой Евстафий. – Если вы украдете, а потом вернете награбленное – разве кража перестанет быть кражей? А если растлите, а потом женитесь, то разве это сотрет факт растления? Искупление… оно совсем в другом.
– Что вам искупать? Вы же спасли две жизни. Как минимум.
– Две земные. А одну вечную, видимо, погубил. Как минимум.
Дмитрий не знал, что еще тут сказать. Но Евстафий избавил его от необходимости подыскивать слова:
– Пойдемте. Матвей уже засиделся, пожалуй.
– Нужно будет еще к нему домой заехать. – Дмитрий открыл дверь и поставил ногу на землю. – Пусть хотя бы с родными простится. И собрать его, опять же…
– Не нужно, – ответил дозорный и тряхнул рюкзаком. – Вот его вещи, уже собраны. Супруга еще пирогов напекла и туда засунула, дорога-то ведь не очень близкая. А родные… Взял и этот грех на душу, обработал им сознание. Думают, что Матвей еще три дня назад уехал. Несчастные люди. Будь семья чуточку благополучнее, я уж не говорю про воцерковление, мальчик развернулся бы к Свету.
Дреер не стал вставлять реплику, что Евстафий, очевидно, не слишком усердствовал в поиске новых потенциальных Иных, и Темная коллега, как всегда, успела первой. Матвей Косицын, судя по характеристике, был не просто начинающим Темным, а именно ведьмаком. Похоже, имела место попытка создать несанкционированный ковен, и об этом надлежало просигналить в Бюро. Ночной дозорный, измученный нравственными дилеммами, похоже, должной бдительности не проявил. Или не хотел?
