нам ждать военных.
Они не знали к лучшему ли это. Решили, что если до вечера ничего не прояснится – выйдут в сеть.
– Я набираю?
– Давай.
Себастьян вызвал соседнее поседение. Молчание. Потом еще одно, то же самое. И так несколько раз.
– Что за блядство?
– Жеро, вызов! К нам!
– Бери! Включай!
На экране показался обрюзгший военный, форма не наша.
– Торсу-Торсу? Связь нормальная? Торсу, меня видно? Добрый вечер, капитан Семаргин, миротворческий отряд С-Yа, вы меня понимаете?
Мы переглянулись между собой, кивнули.
– Отлично, наши. С кем имею честь разговаривать?
Жеро нерешительно:
– Профессор физических наук авиационного исследовательского института, Жеро Ресем.
– Профессор? Что вы здесь делаете? Вы должны были покинуть охру до закрытия неба!
– Не успели.
– Очень плохо.
Капитан постоянно с кем-то переглядывался.
– Оставайтесь в Торсу. Мы за вами пошлем миротворцев.
– Миротворцы? Что случилось, капитан?
– Профессор Ресем, подождите с ответом до утра.
Мы развели костер. Первая горячая еда за два дня. Каждый был молчалив, потому что мы были в равной степени в не ведении. Мы не ждали утра как спасения. Что-то напротив, тревожило об обратном.
Из далека послышался звук. Похож на двигатель. Себастьян повернулся к Жеро:
– Они же не могут так рано?
– Не могут.
– Местные?
– Не знаю.
Они оба напуганы. Я спросила:
– Нас же не тронут?
Черная точка увеличивалась, силуэт становился понятнее.
– Она меня доконает!
Жеро топнул ногой.
Это была Лука. Она обдала нас песком, тормознув на баги в полуметре.
– Здравствуйте!
Профессор прокашлялся:
– Эффектно.
– Конечно, не сравниться с тем, как вы оставили меня.
– Прошлое. Кто не был глуп когда-то.
– Неужели мне слышится отголосок раскаяния?
– Не без основания.
Лука рассказала, что вычислила нас по сигналу, и что нам не стоит дожидаться военных.
– Все научные сотрудники, журналисты, охотники и путешественники должны были вылететь из Охры до закрытия неба. Взамен, сюда, по последним вычислениям, было отправлено 23 военных самолета из 12 государств. 26 истребителей пятого поколения. Я пока не понимаю, зачем миру уничтожать нас.
Себастьян омрачился:
– Как я понимаю, трагедия с самолетами была переживанием не для всех.
Жеро побагровел:
– Невероятно!
– Профессор, я не понимаю.
– Походу дела, все недавние катастрофы – запланированная операция, чтобы закрыть небо. Чтобы никто лишний здесь не болтался. С такими событиями, кому есть дело до Охры? Таким образом здесь можно творить что угодно. Надо же, какая ценность – захват Охры стоит почти десяток самолетов.
– Он стоит тысячи жизней.
– Милая моя, Франка, жизни мы переживем, а потеря больше чем десятки миллиардов долларов, отразится на каждом.
Лука поморщилась:
– Профессор, знаете, я бы с удовольствием прошла мимо вашего тела на виселице.
Жеро причмокнул:
– Ласковая какая.
– Собирайтесь, поедете за мной. Иначе вас расстреляют.
Я дернулась.
– Если не поторопитесь, то станете теми несчастными, которых разорвала стая анехов. Во всяком случае, именно с этой официальной версией, ваши тела вручат семьям.
Тут Лука художественно опустила глаза, в показной печали.
Себастьян и я пошли за вещами. Жеро, видимо, не доверял Луке. И та спросила:
– Не торопитесь, профессор?
– Куда?
Лука как бы насмехалась над ним.
– Вы не уверены в моей порядочности?
– А должен?
– Как странно, профессор. По вашему, добросовестность – качество, требующее доказательств.
– Не понимаю странности.
– Хм. Могу ли я рассчитывать на честный ответ?
– Давай попробуем.
– За границами Охры, остальные люди мыслят так же как вы?
– Конечно нет.
– А они?
Лука указала пальцем нам в след. Жеро обернулся; мы с Себастьяном уже зашли в обстрелянную постройку.
– Не думаю.
– Это даёт мне надежду.
– О чем они говорят? Мы ведь поедем за ней?
– Франка, ну что тут думать? Мне первому не нравится идея ждать миротворцев. У меня брат воевал на Ближним Востоке.
– Родной?
– Нда, младший. Зачем-то сунулся в армейский анал. Причем вся семья радовалась, мол гордость; да и вся эта военная кампания сплошной валютный плюс. Он вернулся через четыре месяца больной, но с наградами и хорошей пенсией. Хотя до армии он уже был не здоров.
Я осторожно:
– А там его сильно ранили?
– Сильно. Прямо в голову. Не о том я здоровье говорю, Франка. Он мне рассказывал, насколько глубоко можно проникнуть… кхм… Он насиловал. И с таким смаком расписывал каждую… он помнил всех. Естественно война просто вытянула из него то залежалое говно, которым он по сути являлся.
– Ты общаешься с ним? Мне сложно однозначно ответить. Ладно, я просто хорошо знаю, как нечто человеческое может исчезнуть от возможностей господства и права. Не понимаю, чем так обольстителен плен власти – то же самое рабство. Куда хитрее приманка чувства. Вот если б владеть ими, я бы понял.
– Симпатизируешь Дон Жуану?
– Не паясничай. Чувства – не только страсть да любовь.
– Но они первичны.
– Боже мой, это с чего вдруг?
На стуле лежала какая-то книга. Не видела ничего подобного, странные знаки. Текст написан по спирали, против часовой. Символы очень просты, как я поняла, единственно заглавная буква в левом нижнем углу – жирная точка. Чем ближе к центру, нажим более легкий и буквы мельче.
Я перелистнула, из книги вывалилась фотография. Очень старая, но в отличном состоянии. В центре болотного фона стоит девочка, лет навскидку до девяти. Блондинка в вельветовой кеппи. Марроновая куртка и белые гольфы. Заболели виски. Обычный ребенок.
Я сунула фотографию между листами и положила книгу на место.
Мы двигались за Лукой.
– Да не знаю я, Себастьян, не знаю! Но что-то остерегает от девчонки.
– Жеро, расслабься.
– Да не могу! Ты же слишком спокоен.
– Когда влипаешь по самый хер, чего уже портиться в лице?
На дороге мы нередко видели трупы аборигенов и анехов. После двадцатого, мужчины перестали удивляться. Я больше не смотрела в окно. Мы добрались до холмов, там стало тяжелее. У одной из песчаных гор Лука остановилась. Она высунула голову из окна:
– Выходим!
Пикапы замаскировали песком и вышли на более-менее чистую дорогу. Лука сказала, что этот гористый участок называется Косплей.
– Никогда о нем не слышал.
– Вы о многом бы услышали впервые, профессор, если о нем кто заговорил.
– Себастьян спросил куда мы идём.
– В деревню ЯккоТу.
Там были местные, которые никогда не видели пришлых. Никто беспардонно не таращился на нас. Рассматривали, да, но без лишней наглости. Мелкий шкет вцепился в мамкину юбку. Застенчивый якобы, но в нашу сторону поглядывал, мать одернула подол.
Если бы вы знали, что пришельцы не мы.
Лука провела нас в свободный барак. Мы оставили вещи и пошли за ней, к костру.
