прямая.
Короткое время.
Пройдёт несколько лет, я с грустью вспомню ночевку у смуглого, забуду тот страх и брезгливость. Стану сожалеть, о прекрасном времени, которое на тот момент таким и не являлось. Время – шулер, направляет как ему удобно.
Я осмотрелась. Ничего, одни пески. Жуткая природа. Как апельсиновая корка на ягодицах.
Дома вряд ли мы встретимся с Жеро. Он сразу же пропадет в щели Кирквуда. Я – на полгода увязну в лекциях. Интересно, тот надоедливый с четвёртого курса, нашёл себе девчонку или так и будет продолжать скулить мне под дверью? Смешно, если ждёт меня.
Когда я только написала первый сценарий из задуманных двенадцати циклов о человеческой ограниченности, только одна, из десятков студий, рискнула заключить со мной соглашение. В итоге – четыре успешных проекта. И что удивительно, публика в восторге от разоблачения. Я писала о некой глупости, присущей 90% людей, и именно этот процент проголосовал за нас на премии. Вот в чем смысл, спрашивается? Большинство либо противилось обличителю, либо смаковало. А мне нужно было – направить презрение наблюдателя на самого себя.
Жеро я встретила на кухне, в дурном настроении.
– И где ты ходишь?
– Я гуляла. И вы когда-нибудь научитесь здороваться?
Откуда это умение смотреть на человека так, что он ощущает себя кретином?
– Так, собирайся, через 15 минут будь на площадке.
– Как ваша охота? – я спросила невозмутимо, как мимо ушей.
– Спасибо, ничего.
– Ничего – это без добычи?
– Ничего – это ничего особенного и интересного, чтобы тебе ещё рассказывать.
– Я знаю про проблемы с небом. Только почему вы мне об этом не говорили? Я хочу позвонить отцу.
– Времени нет. У тебя было полсуток, чтобы звонить кому угодно.
– Я знала, что сегодня полечу на потенциальном убийце?
– Франка… Я говорю правду, время поджимает.
– У меня есть 15 минут. Я собрана.
– Нужно настраивать связь.
– Я помогу.
– Франка, – Жеро с бессилием посмотрел на меня. – у меня столько проблем, и… ты еще.
Он позвал меня на веранду. Я надела наушники, Жеро настроил аппарат:
– Звони.
Стало не по себе. Одно дело требовать, другое – получать.
Жеро вышел. Я нажала вызов.
– Алло? Слушаю. Алло, кто это?..
Мы поднялись на пятьдесят шесть метров. Жеро просматривал пустыню, все еще надеясь забрать с собой двух анехов.
– Твою ж мать, это опять бесовка?
– Да, Жеро, она за нами на… похоже на Беркута… Да ладно, откуда?
– Да навряд ли это СУ, сюда запрещено поставлять военную технику.
– Попытаюсь оторваться.
– Стой, не надо, пусть нагонит. Я правда сказать так от нее устал, но с другой стороны не скоро еще ее увидим.
– Ну-с, слушаю. – Жеро скрестил на груди руки, опираясь на дверной проем.
– Спуститесь. – Лука говорила в микрофон.
– Что? Девочка, ты с ума сошла?
– Спуститесь!
– Слушай, я по-настоящему начинаю злиться. Что тебе нужно? Мы летим в аэропорт, ты нас больше не увидишь.
– Вы с добычей, профессор.
– Ну да, что есть, то есть.
– Спуститесь по-хорошему.
– Зачем? Отнимешь анеха, чтоб с почестями придать его огню? У вас нет религий, чтобы я мог поверить не в твое упрямство, а в совесть.
– Я стреляю.
– Попробуй только.
Стало страшно.
– Профессор, я боюсь.
– Кого? Эту идиотку? Так я сам уже.
Девушка выпустила боеголовку.
– Я нажму на рычаг.
– Твою мать, что за паскуда! Себастьян?! Себастьян! Снижайся!
– Блефует!
– Не уверен.
– Ну, и что за остановка?
– Не паясничайте, профессор! Я заберу тело. И направляйтесь дальше, в аэропорт.
– Послушай, Лука, ты меня вынуждаешь.
– Последовать судьбе предыдущего защитника?
– Я этой чуши чтоб не слышал. Ты перегибаешь. Я уже подстрелил животное, больше охотится не собираюсь. Ты нас задерживаешь.
– Отдайте тело и проваливайте.
Профессор в отчаянии. Обратился ко мне:
– Вот что мне делать?
– Вызовите подмогу.
– Нельзя, времени нет. Самолет последний.
– Вас двое мужчин против нее.
– Что ты несешь?
– Тогда отдайте анеха, я не знаю.
– Как можно отдать, Франка? Он мой последний.
– Почему?
Жеро не ответил.
Как так последний? То есть после возобновления полетов, он сюда ни ногой?
– Я его возьму силой.
Девчонка пошла на таран к брезенту. Себастьян крикнул:
– Остановить?
Жеро махнул рукой:
– Она ненормальная дикарка. Что ей будет?
– Зря. Скрутить ее мороки не так уж и много.
– Да о чем вы?! – Жеро всплеснул руками.
Дикарка уже разрезала канат, когда обернулась:
– Да, профессор, поясните, о чем вы? Почему меня тронуть – гнусность, а на анехов устраиваете охоту?
– Я не сравниваю анеха с человеком.
– А как вы определяете? По внешнему виду?
– Я промолчу.
– Смотрите какая странность: вы считаете дурой меня, а по мне, так вы глупый человек.
– Кто-то из нас заблуждается.
– И это, конечно, я?
Жеро развел руками.
– Садись, Франка. – он склонился над девушкой. – За сколько управишься?
– Пять минут.
– Давай быстрее.
Когда мы зашли в вертолет, Себастьян резко потянул рычаг. Лука отпрянула от неожиданности.
– Франка, она за нами?!
– Нет.
Она так и осталась лежать на земле, беспомощная. В дураках.
– Чего такая задумчивая? – Жеро хлопнул меня по плечу.
– Она просто защищает свою землю.
– Не извиняй её. Нет, серьёзно, её не стоит жалеть. На самом деле, нам бы успеть на самолёт и дело считай выгорело. Себастьян?
– Успеем! Пристегнитесь, уйду на максимум.
– Франка, просыпайся, садимся.
Шея затекла. Как же больно.
С просохни я смутно что понимала. Профессор был взволнован.
– Себастьян, в чем проблема?
– Мне не дают добро на посадку.
– Какого черта? Дай диспетчера.
– Жеро, я не могу.
– Дай сюда! Прием! Здравствуйте, МАС98 разрешите посадку!
– Добрый день, МАС98 уходите влево, посадку не разрешаю.
– Почему? Справа впереди свободно.
– МАС98 посадку не разрешаю…
– Девушка, я не вижу причины – снизу сверху все чисто…
– МАС98 вы можете сесть на Tap-Heliport, уходите влево на 500 метров.
– Видимо ждут самолет.
– Какой самолет, Себастьян? Кто сейчас полетит сюда? Мы так опоздаем!
Я не вмешивалась. Огребсти лишний раз не хотелось. Жеро взбешён, такого потока, вырезанного цензурой услышать – приятного мало.
Выбора не было. Мы сели на площадке Tap-Heliport, в 20 минутах, и естественно, по закону подлости не было ни одного внедорожника. Вертодром будто вымер. Пара кур в подземном переходе. Из местных единственный еле живой дед, вроде охранник. Себастьян сказал, что ему сто пятьдесят лет. Я фыркнула.
У нас полчаса до закрытия гейта. Пришлось бежать.
– Я больше не могу, у меня ломит в боку!
– Давай беги молча.
– Сколько нам еще?
– Километр.
Я бы расплакалась, если бы слезы и так не стекали по
