трижды мне поклонишься, трижды спасибо скажешь, тогда я уймусь! А ты не вернулся, Миша, я ждала-ждала, да сама всё взяла, что моё!
– Нет… нет, Маня, погоди! Чего ты меня-то не взяла, я ж тут, вот он я, а ты, значит… вот как! Девчонок моих всех побрала?.. Это всё ты…
Дед медленно поднялся и, весь трясясь, как разбитый параличом, шагнул к старухе, сжимая кулаки:
– Ах ты, гнида ты болотная, сволочь, сукаааа!!! – завыл он и, согнувшись пополам, принялся колотить себя по голове. Тёма отшатнулся и сам не понял, как, побежал со двора куда глаза глядят. Отчаянный, звериный дедов вой гнался за ним по пятам, стегал по хребту. Задыхаясь и отмахиваясь от гнусной мошкары, мальчишка поскользнулся на мокрой от росы траве, больно ударился головой. Он свернулся в комок и принялся колотить землю, как виноватую во всех его кошмарах:
– Господи, господи, твою мать, а, что же это, что же это?!
Когда уже не осталось сил, Лучок затих и, обняв колени, вздрагивал от болючих укусов комаров да сумеречной мошки. А может, показалось?.. А может, это всё вообще сон? Лежит он, Тёма в своей кровати, придремал, пока дед первый пар гоняет? А вечерний сон – он самый дурной, дед не раз повторял, мол, не спи вечерами, душа отлетит и не вернётся! Что, если бред? А как проверить?
Тёма тяжело сел, огляделся. Прозрачный туман, как дедов табачный дым, расползался по камышам. Над озером прокричала ночная птица. Как её? Забыл, у деда надо бы спросить! Сердце больно торкнулось о рёбра – дед! Тёма вскочил и ломанулся сквозь камыши. Утки вспорхнули из-под ног, мальчишка зло проматерился им вслед. Тревога погнала его вдоль берега.
Ни старухи, ни деда нигде видно не было… На берегу остались только его сапоги.
Опоздал…
Зачарованно, как во сне, медленно-медленно Лучок подошёл к кромке воды и, взяв сапоги, прижал их к себе.
– Дед? – едва слышно прошептал Тёма. Он отчаянно всматривался в спокойную, недвижимую озёрную воду. – Как же это?.. Как же это? – повторял мальчишка, и горючие слёзы жгли исцарапанные щёки.
Это что же, старуха деда… утопила?! А он, Тёма-тетёма, лошара и трус, вместо того чтобы ему помочь, отбить родного человека от поганой нечисти, в кустах отлеживался? Гос-по-ди… да как же жить-то теперь? Единственного, родного деда отдал!
– Недоглядеееел, я, деда, дедушечка мой, да как так-то?! Что же делать теперь, а?! – отчаянно завыл Лучок, и вдруг чья-то тяжёлая рука легла ему на плечо! Тёма замер, напружинился, готовый драться, когда голос деда, усталый и горький, проговорил:
– Пойдём домой, Лучок! Нечего тут, банька там остынет!
Тёма только молча кивнул и ещё сильней вцепился в сапоги. Губы его дрожали от невысказанного ужаса, дед деликатно отвернулся и шаркающей стариковской походкой побрёл в сторону дома. Тёма засеменил за ним. По пути он оглянулся, будто что-то дёрнуло. Но прикусив губу, пошагал за дедом. Ему показалось, что на посеребрённой юным месяцем озёрной глади расплывается тёмная кровь…
– Ну что? Принёс?
Она тревожно уставилась на него. Он сделал вид, что не расслышал, и с деланной рассеянностью принялся стягивать серебристый комбез.
– Ты представляешь, милая, сегодня такой звездопад…
– Я тебе не милая! – прошипела она, сузив глаза. Он попытался протиснуться мимо неё, но девушка жёстко схватила его за локоть.
– Хорошо, пусть так, не милая! – покладисто кивнул он. – Но нет, я ещё не нашёл!
– Что ты не нашёл? – взвилась она. – Опять? Какого чёрта, Альберт!
– Милая, ты же знаешь…
– Что я знаю, что ты не Альберт? – она уже почти орала: – Ну уж нет, у нас договорённость, ты мне – камень, я тебе – твоё настоящее имя! Будешь Альбертом, даже нет – Берти, Бертиком! Хочешь «Марселя»? Тащи камень, чучело!
Последние слова она выплюнула ему в лицо, он физически ощутил, как они стекают горячей кашицей по лицу. Он наконец решился поднять на неё глаза. Она с отвращением отпихнула его локоть от себя. Развернулась и напоказ улеглась обратно в капсулу сна.
– Погоди, Марси, – начал было он, но она уже активировала аппарат. «Морфей-2V547J» пропел сладким, якобы умиротворяющим голосочком:
– Доктор Вольф, Марселина просила передать вам: «Сладких снов, мой дорогой!»
Он с отвращением покосился на проклятый аппарат, в котором уже спала его возлюбленная. Старый долбаный идиот! Имбецил с двумя академическими образованиями и научной степенью по астрогенетике! Просила она, как же… суррогаты, запрограммированные тобой же, вот и вся любовь! Будь Морфей хотя бы чуточку живым, одушевлённым хоть на кроху, он бы врезал тебе, доктор Марсель-Адам Вольф! За то, что обманываешь женщину, в которой души не чаешь. Узнай она, что «просила тебе передать», то… а собственно, что бы она сделала? Да ты и этого не знаешь. Смеешь думать, что любишь её, а сам даже предсказать её естественных реакций не в состоянии! Ну и какой ты после этого, к чертям марсианским, астрогенетик?
– Дрыхнешь?!
Он вздрогнул и открыл глаза. Марси стояла перед ним, уперев руки в бока. Голова укутана полотенцем. Ритуалы, милые земные ритуалы… нет здесь никакой нужды в гигиенических процедурах, и ванной нет, и даже этой прелестной головы. Он должен помнить об этом, обязан. Чтобы не сойти с ума, не потерять истинное положение вещей и ещё суметь когда-нибудь всё исправить.
– Да вот, знаешь, засмотрелся на тебя и не заметил, как…
– Марсом об косяк! – зло рассмеялась она и стащила с головы полотенце. Идеально уложенные, блестящие золотые волосы рассыпались по плечам. «Что и требовалось доказать!» – кажется, так говорили на Земле. Там, где женщины после ванной не были так кукольно-прекрасны. Настоящие женщины, милые, взлохмаченные, с капельками влаги на розовой коже, такие желанные и домашние… «Ты не настоящая, Марси! Злись, сколько хочешь, тебе не вывести меня из себя!»
– Ты хочешь, чтобы я…
– Да, хочу! – она, как всегда, перебила его. – Напяливай свой дурацкий комбинезон и без камня даже не смей рожу свою мне тут показывать!
– Ах, Марси… – пробормотал он, покорно вставая. Её точёный носик куклы Барби вздёрнулся, она развернулась и уставилась в зеркало. «Что ты там ишещь, Марселина?» – думал он, делая вид, что облачается в защитный, совершенно мультяшный комбинезон. Где бы он взял образ другого комбеза, он же не космонавт и никогда не видел, в чём на самом деле выходят на поверхность чужих планет! «Марселина, не смотри так на своё лицо, тебе не грозит ни единой морщинки, я тебя отлично упаковал там, на Земле! Ещё найти бы способ вернуться
