оборот и выискивая там знакомые оскорбительные формулировки. Отцепившись от неё, Лёша сделал шаг к Полянскому.
– Ты чё сказал? Ты думаешь, тебе кто-то слово давал?
– Нет, – Полянский не повышал голоса, поправил очки. – Я думал сейчас, что проведи я юность более легкомысленно, у меня сейчас мог быть сын твоего возраста. И среди первых вещей, необходимых в жизни, я бы научил его не тявкать на всех подряд, потому что всегда есть риск нарваться не на того человека и не по-детски огрести.
Хладнокровие незнакомца, и отсутствие ругательств в самоуверенной речи привели в замешательство незадачливого дамского угодника. София впервые в жизни присутствовала при такой странной «дуэли», и была растеряна. Она вскочила и стала толкать Сомова в коридор.
– Катись отсюда, придурок, сказала же! Ключи отдай!
Лёша попытался снова её обнять и что-то объяснить, но она захлопнула дверь у него перед носом. Связку запасных ключей бросила в прихожей. Чувствовала, как раскраснелась, стала поправлять растрепавшийся хвост. Заглянула на кухню:
– Я сейчас оденусь, подождите!
3.
Досадное столкновение, неприятное послевкусие, расстроил девушку. Полянский не любил конфликтов, драки вне ринга – удел мальчишек и синюшных маргиналов. Но про себя сейчас даже жалел, что не довелось немного размяться.
Он думал, что София заговорит раньше, но она молчала почти сорок минут в дороге. Сегодня она надела яркую красную куртку, и длинные чёрные волосы с алыми прядями эффектно рассыпались поверх откинутого капюшона.
– Почему вы упомянули золото? Как поняли, что он без копейки? – всё-таки не выдержала она паузы, и чуть повернулась к нему.
– Я говорил вам тогда, что часто вижу прошлое людей, – вздохнул Тимофей. – Молодой человек живёт не по средствам, несколько раз брал взаймы у вас небольшие суммы, вернул лишь три тысячи. Его до сих пор содержат родители...
Он помедлил. Женщина имеет право на иллюзии, но это не тот случай, когда стоило бы промолчать:
– И ещё три девушки, которых так же подкупили внешность и постельные таланты.
– Три девушки!? – у Софии приподнявшиеся брови наморщили лоб.
– Сочувствую! – без тени жалости кивнул он.
Когда притормаживал на светофоре или в пробке на перекрёстке, поглядывал на свою спутницу. Она, сжав губы, несколько раз доставала и убирала обратно в сумку смартфон, начинала набирать сообщение и бросала.
Они через час свернули с трассы к маленькому посёлку. Долго пробирались по расчищенным от снега улочкам частного сектора. Припарковались в сугробе у кирпичного здания. В нём с одной стороны размещалась почта, а с другой – опорный пункт полиции. Полянский не очень хотел выбираться из тёплого автомобиля, сначала позвонил участковому.
– Константин Фёдорович! Вы на месте? Да, подъехал. Да, рядом с участком. Ага. Выходите!
Не стал глушить мотор, чтобы машина не остывала. Дождался, пока подошёл невысокий полицейский в форменной тёплой куртке. Вышел и крепко пожал протянутую руку.
– Здравствуйте, Тимофей Дмитриевич! Спасибо, что откликнулись. С чего начнёте?
– Переговорим с матерью пропавшей девушки, может быть?
– Сомнительно. Сто лет её трезвой не видал.
– Кто ж заявил в полицию?
– Бабушка. Светка у неё под опекой чуть ли не с годика. А мать прав лишили за пьянку.
Они сели в машину, участковый снял фуражку и, чуть смутившись, кивнул Софии:
– Здравствуйте. Панов.
– Доктор Данкевич психолог. Всегда нужен взгляд специалиста со стороны, верно? Покажите, куда ехать? – невозмутимо стал выруливать из сугроба Тимофей.
По узкой тропинке они прошли к старому, но крепкому домику в облупившейся зелёной краске. У крыльца с широкой лопатой возилась худая старая женщина в пальто и цветастом платке.
– Здрасьте, Ксения Петровна! Вот, это из Москвы, по вашему делу, – окликнул полицейский, потом обернулся к Полянскому. – Вы проходите, пообщайтесь. А я подружку Светки какую-нибудь пригоню для собеседования.
Участковый ушёл, неловко оскальзываясь на кривой тропинке в сугробе. Тимофей поздоровался с хозяйкой. Видел нелёгкую судьбу старухи, и тяжкий крест в виде пьющей дочери, и вечную головную боль – внучку, вошедшую в сочный девичий возраст. Ни сна, ни отдыха Ксения не видала, один тупой беспросветный труд и борьба за выживание. Невнятный брак с бьющим и гулящим, но работящим. Муж угорел в бане почти пятнадцать лет назад, тогда Ксении Петровне чуть легче стало, как раз в это время внучку чуть в приют не забрали.
Оформила опеку, думала, радость и помощь будут на старости лет. Да наследственность своё взяла. Девчонка следом за матерью к лёгкой и весёлой жизни потянулась. Сейчас, когда Светка пропала, бабка тревожилась, но больше по привычке. Ей хотелось покоя и свободы от них всех. Так устала от жизни, пригибающей к земле.
– Чаю предлагать не буду, нечего на стол поставить. Не ждала гостей сегодня, – проворчала Ксения Петровна.
Они прошли внутрь, где была затоплена печь с раннего утра. София расстегнула и сняла пуховик. Занавески, пёстрый половичок. Полянский с любопытством оглядывался. Не удивился бы и вязаной салфетке, накрывающей телевизор, но никакой техники в доме не было. Неделю назад бабка с внучкой снова поссорились, старый телик был разбит летающей тарелкой с голубым ободком.
– Знаю, не вернётся Светлана моя, – вдруг глухо проговорила Ксения Петровна.
Она села на табурет у окна, сложила на коленях руки в старческой пятнистой коже и узлах вен.
– Почему? – тихо спросил Полянский.
– Да третья она уже, я ж слышала, ещё детей ищут. Знаю, это Дядченко в лесу ходит. Урод, душегуб. Ох, грехи наши тяжкие! Как схоронили его, так и начали дети пропадать! Ох, давление подскочило! Сынок, ты уколы делать умеешь? – старуха заохала и подняла на Полянского выцветшие глаза.
Тимофей молча кивнул и помог ей подняться с места, чтоб проводить в соседнюю комнату, оглянулся на Софию:
– Осмотрите, пожалуйста, спальню девочки, это там. Панов вернётся, переговорите.
4.
Комнатка была отгорожена от кухни дощатой стенкой, оклеенной обоями. Узкая кушетка в углу, на покрывале сверху валяются три плюшевых медведя и розовый кот. На гвоздях вешалки с одеждой. Яркие кофточки на контрасте с заштопанным ватником. Маленький стол пошатнулся, когда София коснулась его. Поцарапанный ноутбук в наклейках, монитор в уголке треснул. На полках несколько романов в мягких обложках, всё о неземной любви в счастливом браке, и журналы с инструкциями, как стать «той самой-самой!?».
София перелистнула несколько блокнотов, в надежде обнаружить дневник, но нашла только обрывочные записи «в потоке». Девочка мечтала о жизни, которую заманчиво рисовала
