– Разговаривать умеет не он, а она с ними.
– С плащами?
– С плащами, камнями, стульями, книгами, вафельными стаканчиками и так далее. Это её природный дар. Она понимает язык неживых.
– Неживых – то есть мертвых?
– То есть предметов.
Вот так новость!
– И как же она их понимает? Просто говорит с ними, как мы с тобой? Со всеми без исключения предметами или только с некоторыми?
– Не имею представления. Подробности лучше уточнить у неё.
Ну уж нет! Я и так привлекла к себе слишком много внимания. Но мысль о том, что стены академии могли что-то наябедничать ректору про некую принцессу, меня совсем не порадовала.
* * *
На всём протяжении пути я боролась с искушением сдвинуть очки. Всего чуть-чуть, никто даже не заметит… Интересно, без них всё останется прежним или Подземный мир откроется с совершенно иной стороны? Уверена, что второе. Меня не оставляло чувство, что очки подсовывают декорацию. Ну, не может же Подземное царство и вправду походить на коридор! Скорее всего, Зеркальный Озриэль наврал про опасность и заставил их надеть лишь для того, чтобы скрыть свою настоящую внешность. Я потянулась, будто бы почесать нос, но он заметил манёвр и шутливо поцокал языком:
– Глазки!
– А очки тоже из нитей магии?
– Нет, на них просто наклеены пленки из чешуи василиска. Материал может быть разным. У меня полно таких штуковин. Хочешь покажу?
– Сначала дело, – напомнила я. – Значит, меняющий внешность плащ тоже твой?
– Ага, и арбалет.
– Это тот, который Гарт зажал?
– Что?!
– Ты же мне сам об этом сказал, – ехидно заметила я, но проводник меня уже не слушал, возмущенно бормоча:
– Нет, ну как он мог! Сказал ведь, что будет беречь.
– А откуда ты знаешь, что мои волосы пахнут ромашкой и лимонником?
– Так пахнут все светлые волосы, – увильнул он.
– Неправда!
– Гляди!
Я проследила за пальцем и испустила восхищенный возглас. Коридор закончился, и мы оказались в довольно просторной подземной зале, похожей на пещеру. Где-то внизу журчала вода, а стены переливались ещё ярче – помимо нитей магии, тут и там мерцали крупные камни такого же радужно-золотистого оттенка. Они то вспыхивали, почти ослепляя, то приглушали блеск, но не гасли окончательно. С потолка свисали светящиеся сталактиты. Всё вместе смотрелось просто потрясающе! Даже воздух был особенный, просто вдыхать – уже наслаждение. Наверное, так пахнет волшебство. От каменистой тропы начинался склон, у подножия которого раскинулось подземное озеро. Огоньки отражались в темной воде кусочками радуги.
– Как красиво! – воскликнула я, повернувшись к спутнику, и застыла от ужаса: его нигде не было. Он заманил меня сюда, чтобы бросить! Мне в жизни не найти обратной дороги.
– Ах ты мерзкий, гнусный, самовлюбленный, гадский…
Я заозиралась в поисках вдохновения на дальнейшие оскорбления, но пещера навевала только приятные ассоциации. Тогда я подхватила переливающийся камень и с досадой швырнула его в воду. Поднялся радужный фонтанчик.
– …совершенно ужасный, пакостный…
– Эй, ну ты идёшь?
Я подпрыгнула и чуть не свалилась в воду:
– Ты где?
– Тьфу, забыл!
Из стены высунулась рука и нетерпеливо подрыгала пальцами. Я подавила желание укусить их и, схватившись покрепче, вошла в стену. Скажу так: проходить через зеркало приятнее. Стены – более тягучие, шагаешь медленно, как сквозь патоку. В конце я немного застряла, и Зеркальный Озриэль дернул меня за руку. Я вывалилась прямо в его объятия.
– Так соскучилась? Надо почаще оставлять тебя одну!
Я раздосадованно оттолкнула его:
– Больше не смей так делать. Я думала, ты меня бросил!
– Ничего подобного: обернулся, а тебя нет.
– Ты же сам сказал: гляди! – возмутилась я. – Вот я и глядела.
– Так долго? – беззаботно отозвался он.
Ему-то это зрелище привычно и не кажется чем-то особенным.
Мы завернули за угол, и справа мелькнуло окно. За ним суетились люди, и, приглядевшись, я поняла, что это не окно, а зеркало. Только теперь я была с обратной стороны. Глазам предстала комната для совещаний. В ней находилось человек десять. Профессор Марбис отсутствовала. Совет проходил бурно: одни преподаватели яростно что-то доказывали мадам Лилит, другие сидели с недоверчивыми и растерянными лицами, как профессор Амфисбена (она только и делала, что прижимала кулачки к груди), третьи, как Робин, расхаживали с заложенными за спину руками. Иох тихонечко примостился в уголке и, пока никто не видит, расчесывал волосы маленькой серебряной расческой.
Озриэль стоял посреди комнаты, как в зале суда, с видом кающегося грешника. Незнакомая преподавательница подскочила к нему и обратилась к ректору со страстной речью, то и дело патетически указывая на ифрита. Мне показалось, что она вот-вот надавит ему на плечи, заставив встать на колени. Она выглядела как помесь очковой кобры с горной козой, и я поняла, что передо мной профессор Черата. Мой спутник привёл весьма точное сравнение. Мадам Лилит сидела за столом, сохраняя полную невозмутимость.
Голоса сюда не проникали, и пантомима была бы забавной, если бы речь не шла об Озриэле. Надеюсь, они не обсуждают его отчисление.
Я возмущенно обернулась, указывая на зеркало:
– Мы столько шли, чтобы оказаться в соседней комнате! Я уж думала, мы вот-вот достигнем центра земли!
Зеркальный Озриэль схватил меня за руку и быстро оттащил в сторону.
– Они тебя не слышат, зато прекрасно видят, как и ты их! Если знала путь короче, надо было сказать.
– А ещё ты вроде бы назвался Озриэлем.
– Так и есть.
– Тогда кто это? – Я выразительно махнула в сторону зала.
– Тоже я.
– Хочешь сказать, тебя двое?
– Ага. Все ифриты умеют раздваиваться. Кстати, полезный навык, очень советую. Особенно когда приходится участвовать в чём-нибудь скучном. Оставляешь одного себя там, а сам идёшь на прогулку с хорошенькой девушкой.
– На прогулку? Ты нарочно так долго меня вёл!
– Конечно! – согласился он.
– Но зачем?
– Как зачем? Чтобы подольше побыть с тобой наедине. Так ведь поступают все влюбленные.
– Но ты-то здесь при чём?
– Ну как же: я тебя люблю. Жить без тебя не могу. Сохну, тоскую и изнываю от любовного томления. Уверен, и ты от меня без ума, просто у наземных девушек не принято так сразу раскрывать свои чувства, но мне ты можешь довериться. Не сдерживайся!
Он притянул меня к себе, заключая в объятия.
– Мы познакомились полчаса назад! – завопила я. – Любовь должна… вызреть.
– Как помидорка?
– Вроде того.
Зеркальный Озриэль постоял минутку, прислушиваясь к себе.
– Всё, вызрела, – объявил он и наклонился к моему лицу. Меня спасли сползшие на кончик носа очки-клубничины. Я вывернулась и подтолкнула их обратно.
– Как ты можешь меня любить? Ты совсем меня не знаешь!
– Я уже доказал обратное.
– У меня есть жених.
– Пока нет.
– Теоретически где-то есть.
– Им могу быть я.
– Не можешь!
– Сделаю татуировку, надену этот клоунский сюртук и…
– Не в этом дело! Отношения так быстро не строятся.
– А чего тянуть? – удивился он. – Как говорится, сольемся в любовном экстазе.
– Погоди с любовным экстазом. Ты только что упомянул влюбленных, так вот они сперва гуляют…
– Мы с тобой уже погуляли, – обрадовался он.
– Держатся за руки…
– Я уж думал, ты никогда не попросишь!
Он сгреб мою руку и покрыл поцелуями от кисти до локтя.
– Ходят в таверну, – запаниковала я, пытаясь вырвать её.
– О, мы совсем рядом.
И, прежде чем я успела сказать хоть слово, он утащил меня в очередной темный проход. Мы вынырнули на какой-то узкой каменистой площадке. Там стояло два-три столика, составленных из положенных друг на друга глыб. Сразу за последним начинался обрыв, в который низвергался водопад. От него поднимался горячий оранжевый пар. Дно ущелья скрывалось за туманом брызг. Зеркальный Озриэль усадил меня за один из столов и сунул в руки меню.
– Так, посмотрим, взбитая лава со вкусом артишоков, магма под шапочкой пепла, а вот! – обрадовался он. – Орешки из угольков.
– Послушай…
– Они хрустят, и попросим подать как можно менее горячими. Я сам подую. Или нет, лучше закажем по стаканчику кипятка, а к ним корицу. Корица всё делает съедобным.
Я отложила меню:
– Не знаю, как к тебе обращаться, но называть Озриэлем не могу. Так вот, в любой другой момент я бы с удовольствием выпила с тобой ээ… чашечку кипятка. Но совещание может закончиться в любую минуту. И когда они оттуда выйдут, я должна быть на месте. Однако прежде мне бы очень хотелось дойти наконец туда, куда мы шли, и взглянуть на то, что ты собирался мне показать.
