– Уверена?
– Уверена, – ответила я, а сама задумалась, каковы на вкус орешки из угольков. – Помнится, ты упомянул документы…
– Нет проблем, крошка. Всё для тебя! – Он отодвинул стул и помог мне подняться.
– И что, так легко? Никаких фокусов?
– Я сама серьезность. Сюда. – Зеркальный Озриэль кивнул на очередной темный проход, и я, вздохнув, последовала за ним.
– А ты что, правда можешь выпить лаву?
– Предпочитаю магму. Но это дело вкуса.
* * *
Вылезли мы из шкафа – зеркало было вделано в дверцу. Я вывалилась наружу, отряхнула платье и огляделась.
– Мы там, где я думаю?
– Ага. Если, конечно, ты думаешь, что мы в кабинете ректора.
Небольшая строгая комната оказалась не лишена уюта. На стене, обшитой атласными зелеными обоями в темный цветочек, висел портрет короля, стол был очищен от всего лишнего, аккуратно сложенные документы лежали рассортированные по цвету. Из-под стула выглядывали крохотные домашние тапочки на смену рабочим туфелькам. Меня особенно умилили меховые помпошки. Рядом с камином (на мраморной полке ни единой безделушки) вдоль стены протянулся стеллаж, уставленный свитками.
– А вдруг она войдёт?
– Ты же видела: они все в зале для совещаний. Сейчас идеальный момент.
Мой сопровождающий шагнул к стеллажу и надавил на третью полку слева. Целый ряд полочек отъехали одна за другой, открыв винтовую лестницу. Ох уж эти мне переходы!
– Откуда ты знаешь про ход? Ты что, подглядывал за ней?
– Просто случайно проходил мимо зеркала. Люди редко завешивают их. Идём!
Я спустилась вслед за ним вниз и застыла с открытым ртом. Подвал оказался намного больше, чем я ожидала. Настоящий подземный зал: выложенный мозаикой пол, какой-то постамент в центре, а по кругу шли арки, ведущие в дополнительные небольшие помещения. К стенам крепились стеллажи, подобные тому, что остался наверху. Только эти поднимались от пола до потолка. К ним прилагалась лестница на латунных колесиках и рельсы, позволяющие свободно передвигаться от одного шкафа к другому. Здесь пахло старинным пергаментом и кожаными переплетами.
Каждая полка хранилища вмещала ровные ряды свитков, которые, несмотря на невообразимое количество, были разложены очень аккуратно и по алфавиту – на шкафах виднелись соответствующие буквы, старомодные и вырезанные прямо на дереве. В общем, во всём чувствовалась рука мадам Лилит. У этой женщины настоящая мания порядка. Может, тем самым она пытается компенсировать то единственное, что не в силах привести в порядок?
– Я же обещал отвести к документам, – провозгласил мой спутник.
При этом оглядывался он с не меньшим интересом, чем я. Меня охватили подозрения.
– Ты ведь здесь не был, правда? Следовательно, не мог знать наверняка, что мы их тут найдём.
– Но мы же нашли. Для чего ещё устраивают тайники, как не для документов? Давай лучше взглянем, что в них.
Он схватил первый попавшийся свиток, сорвал ленточку и развернул его. Нижняя треть отвалилась от ветхости и упала к нашим ногам.
– Гляди, похоже на досье.
В верхней части рядом с именем имелся набросок учащегося. Выполненный чернилами, он состоял всего из нескольких штрихов, но они весьма точно запечатлели гордый профиль.
– Да, и довольно старое. Наверняка древний потомок древнего предка.
– А вот это поновее будет. – Зеркальный Озриэль вытащил другую трубочку.
– Подожди-ка! – Я взяла свиток, рассматривая портрет. Чернила свежие. – Кажется, я его знаю. Точно, видела сегодня в лекарской башне! Он из ученых мужей.
Надпись, похожая на нитку бус – такими округлыми и безупречно ровными были буквы, – гласила: Ядвиг Галлийский, 19. Далее следовало описание природных талантов учащегося (умение чувствовать и находить лечебные коренья), особенностей характера, наклонностей и даже слабостей (медовые пряники в кунжутной обсыпке и щекотка под коленками).
– А это что? – Я указала на пятнышко горчичного цвета размером с монетку.
Зеркальный Озриэль поднёс свиток к носу и уверенно выдал:
– Кровь.
– Что? Зачем она здесь?
Он вытянул ещё несколько трубочек и, не церемонясь, развязал ленточки. Пятнышки рядом с именем имелись на всех, и цвета широко варьировались.
– Похоже, это обычная процедура при приеме. Вполне логично. Кровь – это, можно сказать, квинтэссенция магии, основа жизни. Не зря на ней клянутся, используют в заклинаниях, добавляют в зелья. Она – мощнейший компонент. Одна капля, – он щелкнул ногтем по пергаменту, – расскажет о тебе абсолютно всё! По ней тебя найдут где угодно.
Жаль, у меня нет крови жениха!
– Гляди-ка кто тут у нас, – хмыкнул он, передавая мне следующее досье.
– Ого! Я-то думала, Марсию Фьерскому, по меньшей мере, отдельный шкаф отведут и пометят его короной.
Пока я вчитывалась в текст, мой спутник легкомысленно перешагнул через разбросанные на полу свитки и направился к постаменту.
Проверив ещё с полдюжины свитков, я вздохнула:
– Здесь нет данных по внешнему виду, если не считать чернильных портретов.
Я принялась аккуратно сворачивать досье и рассовывать их по местам, чтобы скрыть следы нашего пребывания. Взгляд случайно упал на один из набросков. Кстати, получилось очень похоже. Даже глаза, казалось, искрятся зеленью, насмехаясь над фиолетовыми чернилами.
– Я и не знала, что у ифритов синяя кровь, – заметила я, сворачивая досье другого Озриэля. Кровь моего друга была расцвечена малиновыми прожилками. Даже красиво.
– Голубая, – поправил Зеркальный Озриэль, продолжая внимательно рассматривать постамент.
Я вернула свиток на место, подошла и встала рядом.
На постаменте разместилась подушечка, а на ней – пузатая хрустальная жаба размером с собаку. Она недовольно пучила глаза, видимо потому, что в рот ей сунули раскрытый свиток, самый древний из всех. Выхолощенный временем портрет едва просматривался. Зато кровь как будто только что капнули. Густое насыщенно черное пятно.
Ниже теснились плотными рядами значки – сплошь треугольники, волнистые линии, заключенные в кружок, и расположенные под хитрым наклоном палочки.
– Это хрустальная вещая жаба. Я думал, они миф, ну, или, по крайней мере, давным-давно перевелись, – сообщил Зеркальный Озриэль и указал на значки: – А это, кажется, первый язык Затерянного королевства. На нём говорили ещё при короле-основателе.
– Ты можешь, прочесть, что здесь написано?
– Пока нет. – Он порылся в кармане куртки и извлек перламутровую коробочку. – А вот теперь могу.
Крышка со щелчком отскочила. Внутри на кусочке бархата лежали два прозрачных кружка.
– Это застывшая слюна гнома, сбрызнутая из ручья знания, – пояснил он и, к моему ужасу, засунул один кружок в глаз.
– Фу! Ты засунул в глаз слюну гнома!
– Вторая тебе. – Он потряс коробочкой. – Редкая вещица, позволяет читать все языки мира.
– Ни за что!
– Ого! – Он вытаращился на свиток. – Не может быть!
– Что там?
– Нет, ты не поверишь.
– Ну, не томи.
– Просто немыслимо!
Взревев от досады, я схватила вторую чешуйку и, просунув под очками, поместила на правый глаз. Сначала жутко щипало, но, проморгавшись, я обнаружила, что текст перестал быть тарабарщиной. Вернее, для левого глаза он таким и остался, а вот правый прекрасно эту тарабарщину понимал.
С миниатюры на нас смотрел сын первого короля. Вполне логично, что правитель, при поддержке которого основали академию (тогда ещё она именовалась Дворцом знаний), отправил сюда своего отпрыска. Непонятным оставалось другое.
– Почему кровь черная? – озвучил зеркальный ифрит крутившийся и у меня в голове вопрос. – У Марсия она бордовая в оранжевую крапинку.
– Потому что с тех пор сменилось несколько династий? – предположила я.
– Нет, линия не прерывалась. Марсий считается прямым потомком первого короля. За все эти столетия они даже кузенам ни разу не дали трон погреть.
– Вообще-то вариантов масса. Из наиболее очевидных… – Я задумалась. – Королевы тоже имеют право на личную жизнь. Или это была бабушка королевы, или ещё какая-нибудь пра-пра и ещё много раз пра. Уверена, всему этому есть какое-нибудь разумное и совершенно непреступное объяснение.
– Наверняка! Иначе они не оставили бы такую улику на самом видном месте, для верности ещё и сунув её в пасть хрустальной жабы. Только маленького флажка не хватает.
– Ты забываешь, что не у всех есть это. – Я ткнула в правый глаз.
– Я хотел сказать: на виду у всех ифритов, которым вздумается прогуляться в хранилище документов, спрятанное под кабинетом ректора с помощью хитроумной комбинации полочек.
Внезапно жаба затряслась.
– Что происходит? – запаниковала я.
– Без понятия!
– Ты что-то сделал! Немедленно признавайся!
