предположение бабушки.
— Мы не знаем, как сейчас для нее течет время. Может быть, она провела в этом кольце столетия. Или же время для нее застыло. А может это самое кольцо вернет ее сознание в том же виде, в котором призрак покинул тело много лет назад. Если в момент смерти Виноградова от кого-то отбивалась, то, вполне возможно, она нападет на нас.
— Она не нападала! — вдруг вспомнил я. — Она приняла смерть от кого-то, кому доверяла. Кажется, именно так она однажды выразилась…
— То есть, ты не нашел времени выяснить подробности смерти у Любови Федоровны? — с упреком резюмировала княгиня.
— А я говорил, что Любови Федоровне было бы приятно, если бы вы спросили, как ее по голове тюкнули топором… — проворчал Фома.
— Это неприлично, — возразил я.
Но бабушка отмахнулась:
— Глупости! Но мы должны быть готовы к тому, что на нас может напасть огневичка с рангом Легенды. И ее придется…
— Только по голове бить не надо! — быстро попросил Питерский. И смутился, когда на него посмотрели все присутствующие. — А то во второй раз кольцо может не сработать. Павел Филиппович как-то говорил, что женщин бить не просто нельзя, а еще и неприлично!
Мы полукругом встали возле кровати, на которой неподвижно лежала Виноградова. По моей просьбе Фома подошел к хозяйке дома и осторожно снял с нее одеяло. И я увидел, что тело ее находилось на странной воздушной подушке.
— Я использую специальный артефакт, который позволяет болезному левитировать, — пояснил лекарь в ответ на мой удивленный взгляд. — Воздух создает невидимые глазу небольшие волны, которые не дают застойным явлениям образовываться в мышцах.
Я кивнул:
— Понятно…
— Такое, поди, очень дорого стоит? — хитро вдруг уточнил Фома и зачем-то внимательно посмотрел в лицо Любовь Федоровны.
— Разве это важно? — возмутился было Лаврентий Лавович. — Я покупаю все нужные снадобья и артефакты, чтобы процесс исцеления проходил как положено.
— Важно! — не сдавался Питерский. И добавил в голос обеспокоенности: — Как дорого обходится такое долгое лечение?
Он наклонился ближе к Виноградовой и тихо произнес:
— Мы скоро по миру пойдем с такими-то тратами…
— Да что… — взвился лекарь, но я положил на его плечо ладонь и покачал головой.
— Не принимайте это на свой счет… Таким образом Фома просто пытается призвать нашу болезную.
— О! — понял Лаврентий Лавович, и лицо его просияло.
Он повысил голос и произнес:
— Дорого, конечно! Но куда деваться?
— Что происходит? — удивленно спросила Софья Яковлевна, переводя удивленный взгляд с Фомы на лекаря. — Если дело в деньгах…
— Плевать на деньги! — заявил я довольно громко и решительно.
Бабушка прищурилась и окинула взглядом лежащую перед нами женщину. А затем неуверенно произнесла:
— Деньги не главное. Даже если придется потратить несколько десятков тысяч…
— Или продать жилище, чтобы оплатить лечение, — громко поддакнул Фома.
— Даже если придется переехать в доходный дом где-нибудь на окраине, — предположил я.
Мне показалось, что в комнате стало теплее. Я откинул со лба прядь волос и внимательно присмотрелся к своей соседке. Она продолжала спать. И если бы не легкий румянец на щеках, я решил бы, что перед нами неживое тело.
Княгиня призвала тотемы, и по углам комнаты появились корявые пни. Они заворчали, устраивалась рядом с мебелью. Софья Яковлевна раскинула сеть из темных нитей, одна из которых упала на подоконник.
— Ешь, — позволила бабушка Ярославу, и тот виновато покосился на меня голодным взглядом.
— Можно, — согласился я.
Парень ухватился за нить и буквально за пару глотков явился в материальный мир. Некромантка сама отняла у сытого призрака нить и указала на кольцо.
— Павел, смотри…
Камень в оправе кольца Виноградовой налился жутковатым багровым светом. Он пульсировал, словно наполняясь кровью.
— В нем точно есть душа… — выдохнул я.
— Твоей силы не хватило, чтобы это проявить, — спокойно подтвердила Чехова. И направила нить силы к руке Любови Федоровны.
Тьма обернула ладонь Виноградовой плотной перчаткой, но почти сразу же начала впитываться в артефакт, исчезая с кожи, словно кольцо с жадностью пожирало темную энергию.
— Нужна помощь? — уточнил я.
Бабушка нехотя кивнула. Я щелкнул пальцами, и мои тотемы выбрались из-под пола. Совершенно не смущаясь пугающего соседства, раскинули корни по доскам. Силы у меня было намного меньше, чем у старшей родственницы, но я использовал тотемы по максимуму, и темные нити окутали пальцы бухгалтера.
Лекаря просить не пришлось. Он призвал ангела, и я заметил, что тотем выглядит намного старше, чем раньше. Его распахнувшиеся крылья на мгновенье показались серыми, но спустя пару секунд стали прежними. Сила лекаря словно кокон окутала болезную. Сам Лаврентий оперся на руку стоящего рядом Фомы, и мне подумалось, что лекарь устал гораздо сильнее, чем пытался показать.
В комнате стало невыносимо душно, и я невольно проверил, не закрылось ли окно. Но оно было распахнуто настежь.
Наложенная поверх тела Виноградовой сила впитывалась в кольцо, словно уходящая в воронку вода.
— Что у вас здесь происходит? — послышался от двери удивленный голос, и я едва не выругался, с трудом удержав концентрацию и не разорвав плетения. Обернулся.
На пороге стоял растерянный Шуйский, который явно ничего не понимал в происходящем.
— Помогайте, князь… — попросил я и поразился тому, насколько быстро тот сориентировался.
Он взмахнул руками. Его сила была густой и вязкой, она заполнила комнату странным тягучим ароматом мха. Жар становился нестерпимым. Иришка отошла подальше и буквально свалилась в кресло, где ее от нас загородил пень.
— Что мы делаем? — сухо уточнил у меня Дмитрий.
Лаврентий Лавович усмехнулся.
— Революцию, — ответил он отчего-то слегка картаво и уставился на меня ввалившимися глазами. — Мы сумеем ее выманить, взамен той силы, которой накормим кольцо… Осталось только выяснить опытным путем, насколько оно голодное.
По моей спине прокатилась волна холодных мурашек. А в голову вдруг пришла запоздалая мысль, что нас может не хватить, чтобы накормить артефакт досыта, и он попросту съест нас всех, как тех бедолаг, чьи останки мы нашли в нишах потайной комнаты…
Начала накатывать усталость. Тотемы загудели, предупреждая о перегрузке, а голову стиснул тугой обруч, что было признаком приближающегося выгорания.
— Мама, ты опять за старое… — послышался за спиной
