виду комиссии:
— Вира-а! Вира помалу…
Опустили меня нежно: как в мамкину ладонь. Кто-то захлопал и засмеялся; и публика — порадовалась…(Так себе: относительно.) Подскочил Белый Господин, приподнял шляпу — фрау Миллер сняла для потомков. Потом Тимур с Буцаем притащили щит (с рекламой «комфортной жизни для наших особенных братьев) — и опять снимали (там фокус такой: квадратная дыра, куда я засунул голову — и оказался в нарисованном особняке). Потом мне поднесли полный оранжада бокал с эмблемой «ЛОГО-ХАУС» (малыш с костылем, сидящий на серпе луны) и — опять снимали. Все внимание переключилось на Белого Господина:
— Отдать швартовы! «Поднять брамселя!..» «Штандарт — на флагман!» (Наверно, в детстве не наигрался в кораблики…)
Но где-то внизу загудел мотор, чуть завибрировала палуба — и под счастливые возгласы яхта торжественно поплыла вдоль берега.
Меня забыли. Вот так достают щенка из лужи, тискают (захлебываясь от нежности) — и оставляют на пороге ближайшего магазинчика: авось, кто-нибудь и подберет.
А на корме ожидался сабантуй. Два официанта во фраках и белых перчатках; толстый (как и положено!) шеф-повар в гигантском колпаке; специалист по мангалу, уже вовсю что-то строгающий.
А я, как дурак, сидел на самом солнцепеке: у трамплина для спуска на воду. Но желающих купаться еще не было; яхта шла мимо редких причалов: фотосессия продолжалась, но переместилась куда-то внутрь.
Скоро я почувствовал себя таким одиноким, будто оказался на необитаемом острове. Причем — не Робинзоном или Пятницей, а самым настоящим попугаем (только еще — не прирученным).
Гости — надо полагать! толпились где-то в нижних каютах; оттуда — и музыка и дозированный хохот. И еще — неистребимое дамское восхищение.
А я мотаюсь на доступной мне территории, подыскивая тень. Делаю круги — от кран-балки — до желтого желоба, нависающего над морем. Как они, интересно, обратно залезают: по штормтрапу? Или их тоже краном достают?.. Точно! Вон и манежик (навроде детского): пока свернут без надобности. Гости еще не накушались…
И я притулился у борта. Не надо был мне играть в эти игры.
Я стал смотреть на море… Когда начинают шалить такие мелкие волны, показывая молочные зубы, — жди большого движения. Когда вырастут настоящие клыки в виде морских загнутых глыб, — тогда лучше быть на берегу. Это точно.
Надо самому шевелиться.
Народ уже выползал из кают, голоса стали громче, завистливее, злее…но все восхищались чем-то «классным» и «великолепным». Кто там кого поразил?
Прежде, чем явиться хозяину, по палубе пробежался Буцай. Нырнул под широкий бело-синий тент (сам при этом стал в полосочку), что-то обнюхал, что-то попробовап, дал указания… И даже — не посмотрел в мою сторону. СПЕЦИАЛЬНО так, уже одним видом намекая, что держится неких распоряжений.
Смешно; звонить Машке отсюда, чтоб она позвонила Катьке сюда, чтобы Катька сказала мутер — что хорош издеваться над братом: кидайте на ближайший пирс…
Кому — смешно, а кому — жарко!..Не успел я набрать Машкин номер, как чья-то загорелая узкая кисть выхватила у меня аппарат, тут же его «раздела», выцепила «симку, батарею — а все остальное швырнула обратно, на колени.
По нынешним временам — это Конец Света.
— И кто ты теперь? — спросил я Тимура.
— Ординарец.
— Ты меня не понял. КТО ТЫ ТЕПЕРЬ?
Он ничего не добавил; он ушел, сцепив за спиной руки.
— Хочу пить… — Сказал я, обращаясь к пустоте. — Я ХОЧУ ДОМОЙ. Я ХОЧУ ДОМОЙ…
ОТ бело-синего тента отделился человек. Человек шел ко мне — ТЕМНЫЙ на солнце.
И я сразу стал меньше; если б я был собакой — я бы забился в угол и уписался от страха. Потому что при одном взгляде на этого человека — неведомая сила вышвырнула меня из Очереди на Взрослость.
Забыв про пульт, я дергал колеса. Когда Он навис надо мной — у меня и руки одеревенели (вот так — вросли в подлокотник).
— Гуляем, бедуин? Помогать сирым — мое призвание! — И он тут же легко зашвырнул мое кресло в узкий тупичок между платформой крана и высоким ящиком. Тут был спасительный полумрак (как я его раньше не приметил?).
— Зачем кричать? — Укоризненно вздохнул Господин. — Гостей пугаешь…У меня — банкет, люди… Ты же ситрА хлебанул, так?
Он потрогал накалившееся колесо:
— Идиоты! Самих бы сюда, в эту чертову кузню.
И он — подмигнул мне. Ну — кореш просто!..Свой в доску.
— Знаешь — чего ей надо, обслуге? (И не сумел я ничего понять. — как он уже щелкнул пастью — и буквально «прыгнул» на меня оскаленной мордой!.. Я вжался плечами в алюминиевый каркас.) — Ей то же хочется и потиранствовать и влезть в кожу белого человека… Жаль, что Дасэра нет: уж я бы погонял его на мачте!
И он опять подмигнул: ну как дитя после незлобивой шутки.
…Как она подошла, я не заметил. Но она уже стояла рядом: легкая, воздушная как одуванчик, занесенный случайным ветром…И платье было — как ореол (от любого дуновения готовый распустить семена по свету).
— Зачем тебе Дасэр? Здесь я.
Руки Айше стелились по его плотным плечам. А сам он напоминал султана, которого навестила избалованная жена.
Она что-то прошептала в его придвинутое ухо. И он тотчас интимно зарделся. И похлопал хозяйской лапой по ее тонким пальцам. Одним из этих пальцев она указала на меня:
— Он присвоил мой веер! Каталонский — из косточек редкой рыбы…Испанские дамы назначают им свидания. Накажи его, Алладин!
Теперь господин изучал меня вплотную:
— Я уж думал, что ты меня совсем разочаруешь, бедуин! А ты еще — тот пройдоха! — И он так саданул по моему колену, что — не будь мои ноги обездвижены — парализовал бы их напрочь!
— Отпустите меня, — едва успел я прошептать.
…Тут начался такой ор из динамиков, что от гула у меня заложило уши. И сразу словно большая мягкая подушка притушила сознание… Громкая музыка — мой бич!
— Я что приказала, Алладин? — (Это я прочитал по ее губам).
Почти не глядя, он крикнул через плечо: «Заглохнуть…Всем!». Потом он доверительно нагнулся ко мне:
— Вот живет в тебе, бедуин, какая-то замечательная пакость… Еще тогда приметил: когда жил в вашей «коробке». Я о тебе, пожалуй, позабочусь… Ты мне — подходишь: наглый, неуступчивый, серьезный: пора делать карьеру, щенок! Глянь — как быстро вырос Тимур! Стал новым человеком… Да, моя… — как ее там, девочка?
— Юлдуз. — Несколько обиженно помогла Айше. — Юлдуз — значит «звезда».
А я глядел на человека, сделавшего карьеру у Господина. Опустив взгляд, он хмуро прохаживался у трамплина.
— Вот! — С гордостью представил хозяин. — Прошу любить и жаловать: денщик!..
