приглашения. Он и ухом не повел, когда молодой человек повернулся к нему и попытался сдвинуть его с подушки — только стал, не просыпаясь, еще громче мурлыкать. Дверь оставалась закрытой, и это могло означать только одно: когда Грушев запирал ее, кот уже был где-то в комнате. Но о том, где он прятался, можно было только догадываться — Егору казалось, что он проверил все места, где в принципе могла бы поместиться эта внушительных размеров зверюга.
Видимо, разгадать эту загадку водителю было не дано. Он лишь знал, что и в следующие дни еще не раз обнаружит в своей постели кого-нибудь из кошек. Может быть пепельно-серого Шерстикома и его белую подружку Милокошь, которые лечили его в ночь после аварии, может быть, черно-белую Царапу, или трехцветную Вкусилису, или черного с одним белым пятном на груди, Зуботяпа, или еще кого-то из многочисленных обитателей питомника. И пожалуй, ему это даже нравилось. Он привык к тому, что эти животные здесь почти все время вертелись рядом — пушистые и гладкошерстные, полосатые и пятнистые, маленькие и почти такие же крупные, как дикие коты…
Грушев перевернулся на бок, все-таки спихнул недовольно заворчавшего Нагломорда с подушки и посмотрел в окно. Шторы были раздвинуты, но увидеть за стеклом можно было только тесно переплетающиеся сосновые и еловые ветки, присыпанные снегом — казалось, что комната, в которой он лежит, находится в огромном птичьем гнезде. Причем гнездо это, несмотря на то, что его основательно припорошило снегом, оставалось очень теплым — вылезать из него и отправляться на холодную зимнюю улицу страшно не хотелось…
К счастью, в этот день у Егора был выходной, так что можно было не торопиться покидать «гнездо» и вспомнить вчерашний вечер. Свидание с Таисией в кафе, разговоры о Таиланде и особенно окончание вечера в простенькой маленькой пекарне, где стоял невообразимый запах свежеиспеченного хлеба, витала в воздухе мучная пыль и возвышались у стен высокие круглые столики без стульев. Тая сама купила большой мясной пирог, две сосиски в тесте и два бумажных стакана чаю, и они ели все это, стоя возле столиков, жмурясь от удовольствия и чуть ли не мурлыкая, как их подопечные-коты. А потом они снова вышли на улицу, поехали в пансионат и там, прощаясь перед тем, как разойтись в разные крылья здания, оказались неожиданно близко друг к другу…
Грушев закрыл глаза, вспоминая во всех подробностях то, что произошло тогда, в полутемном пустынном холле, и ему опять показалось, что он готов замурчать от удовольствия еще громче, чем вновь забравшийся к нему на подушку Нагломорд. Он бы с радостью еще долго лежал так в кровати, перебирая в памяти каждую подробность вчерашнего вечера, но ему все-таки надо было вставать: выходной — выходным, но нужно было заправить и помыть машину, а еще навести порядок в кузове, выкинуть скопившиеся там за неделю обрывки упаковки и прочий мусор. К тому же, вчера заместитель директора Лидия говорила, что теперь все сотрудники будут еще и приводить здание пансионата в порядок — делать в нем уборку и мелкие ремонт к приезду комиссии, так как оставался шанс, что проверяющие не найдут к чему придраться, и тогда их визит пройдет мирно и без последствий.
С тяжелым вздохом отогнав приятные воспоминания, молодой человек выбрался из-под одеяла и попытался сосредоточиться на куда менее романтичных делах. Он проснулся довольно поздно, так что в столовой уже почти никого не было, в том числе, к его большому сожалению, и Таисии. Наскоро позавтракав, молодой человек вышел из пансионата через задний вход и направился к своему припаркованному чуть в стороне, за деревьями, грузовику.
Как всегда, вокруг было тихо — лишь где-то вдалеке слышался шум проезжающих мимо питомника автомобилей. Позднее, едва высунувшееся из-за горизонта полярное солнце освещало выпавший за ночь снег тусклыми красными лучами. Снег же казался почти не тронутым, если не считать нескольких пресекавших двор цепочек кошачьих следов — тоже обычная, почти неизменная для этих мест картина… А вот в том углу двора, где стоял грузовик, виднелись и человеческие следы. Две цепочки вели к машине и уходили куда-то за нее, а назад, как заметил подошедший ближе Грушев, не возвращались. Хотя за машиной двор заканчивался и возвышалось несколько хозяйственных построек пансионата, между которыми был узкий, а сейчас полностью заваленный снегом проход. Пробраться по нему, конечно, при желании было можно — но зачем кто-то стал бы это делать, если существовал гораздо более удобный путь по открытому месту?
— Кто там прячется, выходите! — громко сказал Егор, остановившись в нескольких шагах от автомобиля.
Ответом ему была тишина. Выждав несколько секунд, молодой человек почти поверил, что его подозрения были напрасными, и сделал еще один шаг к машине — и тут из-за грузовика на него выскочили двое высоких и широкоплечих парней. Грушев не был уверен, что справился бы и с одним из них, но отступать было некуда — добежать до пансионата он бы все равно не успел, эти два амбала догнали бы его в два счета. А так оставался шанс, что кто-нибудь увидит драку из окна и придет ему на помощь.
Егор принял боевую стойку, торопливо прикидывая, кто из его противников более опасен. Но они, как ни странно, не спешили нападать на него — оба остановились возле грузовика и уставились на него мрачными взглядами.
— Парень, — внезапно заговорил один из них, — что тебе надо от Тайки Полуяновой?
— Чего? — такого поворота Грушев ожидал меньше всего, так что внятного ответа на этот вопрос у него не нашлось. — Да ничего мне от нее не надо…
— А если ничего, то чего ты к ней лезешь? — подал голос второй «шкаф» и, одним прыжком оказавшись рядом с Егором, замахнулся на него внушительных размеров кулаком.
— А вам какое дело?! — Водитель увернулся от его удара и сам попытался врезать ему по морде, но первый «шкаф» перехватил его руку, и молодой человек сам не понял, как оказался лежащим лицом в снегу. Один из противников схватил его за воротник дубленки, похоже, собираясь еще раз тыкнуть носом в снег, как нашкодившего кота, но Грушев лягнул его ногой и с радостью услышал его пронзительный вопль — кажется, на этот раз он попал в цель! Перекатившись набок, Егор попытался вскочить, но его снова сбили с ног, а съехавшая на глаза шапка на мгновение закрыла ему обзор, заставив отбиваться от нападающих вслепую.
А потом сопение и стоны его противников внезапно заглушило такое жуткое завывание,
