вечнозеленого сада к вашему столу.
– Но это же сад Зеленого Князя, разве нет?
– Он мужик добрый, поделиться только рад. Наслаждайтесь. Если захотите еще – скажите, принесу. Не желаете ли меда?
– Не-е-е, слишком сладко будет. Господи, какая вкуснятина!
– Очень рад, если смог угодить. О, может, дадите мне время обработать срез, пока вы перекусываете?
Девочка кивнула. Он вновь скинул обувь и как ни в чем не бывало полез на дерево. Дора присела в тень на заботливо расстеленный енотом на траве плед, отдала Репе пустую кружку из-под какао и с наслаждением принялась за клубнику.
Леший. Довольно неожиданно, конечно. Что о них рассказывала мама? А папа? Глядя, как Александр Витольдович заботливо дует на клен, тихо шепча, Пандора с определенностью могла сказать только одно: на непримиримого борца с ведьмами он совсем не походил.
Обидевшись, Евгения категорически отказалась сидеть вместе с Ганбатой и ехала сейчас, пристегнутая, на переднем сиденье «мерседеса» рядом с водителем, сверля своего господина взглядом в зеркало заднего вида. Однако наследник вампирского прайда ее полностью игнорировал, с наслаждением подпевая орущей на всю машину японской попсе. Гена уже и не помнила, откуда у Ганбаты появился проклятый диск – розовенький, с блестками, всем своим видом предвещавший проблемы, – но за прошедшие годы тринадцать песен с него буквально выгравировались на ее черепной коробке, преследуя повсюду. А в последние недели суверен слушал их все чаще и чаще, уже почти круглые сутки, и лишь в некоторые благословенные часы – в наушниках. Любые попытки поставить в его присутствии что-то другое пресекались, и порядком утомивший голос японского певца вызывал тошноту и злость. Но сейчас Евгения злилась не только на музыку, но и вообще на весь мир. К сожалению, на себя в том числе.
Ее бесило, что в словах Ганбаты проскальзывала логика, а из-за этого от них не получалось отмахнуться. Они и вправду не могли расстаться; ему и вправду могла угрожать опасность, сорвись учеба. И в главном, несмотря на все ее страхи, он тоже был прав.
Рано или поздно в жизнь пришлось бы вернуться. Вернуться и встретиться лицом к лицу с теми, кто убил отца, и теми, кто от его смерти выиграл. А еще с теми, кто из-за ее рождения лишился и своего лидера, и своих привилегий. И с целым миром сказов, прекрасно помнящих, что мать Гены была простым человеком, и крайне этим фактом недовольных. Если, конечно, не учитывать, что история ее рождения вообще считалась невозможной, и вокруг циркулировала целая куча конспирологических теорий о том, чья же на самом деле она дочь…
Евгения закрыла глаза и попыталась собраться. Пусть и не Ганбата, но Богдан Иванович – не последняя сила на свете, против него не пойдут, и уж тем более не станет так рисковать стая Левона. Старая директриса, хоть и волчица, но все-таки слово всегда держала, а значит, угроза физической расправы минимальна. Но вот морально подготовиться к аду, который ждал впереди, не получалось. Гена понимала, что все, от учеников до преподавателей, постоянно будут задавать вопросы, которых она большую часть жизни старалась избегать. Евгения не только не знала, кто же она такая, но и совершенно не хотела об этом думать.
В принципе, насколько Гена помнила, где-то там неподалеку жил Пень, и жил вполне припеваючи. Наверняка, если попросить Ганбату, тот договорится о визите, и они забурятся к княжичу на пару дней, словно в детстве, когда Сашка учил суверена не ломать пальцами кружки, а ее – читать. В гостях можно осторожно, типа между делом, расспросить, как сам Пень в молодости справлялся с неприятием окружающих. Все-таки собрат по несчастью.
Патриарх ушел звать сестер, а Татьяна постаралась принять более-менее вертикальное положение и даже пару раз тряхнула головой – в ее представлении это считалось за попытку привести себя в порядок. К моменту, когда в дверном проеме показались визитеры, русалка уже была способна глядеть на них с легкой непринужденностью, словно никакой молот сейчас по ее мозгам не стучал. Ляля, сразу же заметившая, что на сестре нет футболки, расплылась в счастливой улыбке:
– Ты с ним таки…
– …облилась вином, да, – отрезала Татьяна, грозно зыркнув.
Богдан Иванович заинтригованно переводил взгляд с одной дамы на другую, но обе предпочли его проигнорировать. Чуть поклонившись – дела не ждут, – он ушел, оставив русалок в святая святых вампирского прайда – в своем кабинете.
Пока остальные разглядывали помещение – все-таки не каждый день зовут в гости к патриархам, – Ляля, не мудрствуя лукаво, села рядом с Татьяной и протянула рыбок.
– Вот. Это тебе.
– Но они же дорогие?.. – взяв пакет, нахмурилась та. Для самой скупой сестры подобные подарки были нетипичны.
Ляля пожала плечами и беззаботно улыбнулась:
– Зато стопроцентно твою хандру вылечат. Я помню, почему мы все вместе собирались в прошлый раз. Пригодятся.
Остальные русалочки замерли, как одна, вздохнули и посмотрели на Татьяну. Та кивнула:
– Да, Ляля все поняла верно. Теперь нас покинула Марго.
Проснувшись, Кирилл осторожно сел и прочистил уши – разбудившее его ощущение, словно на границе слышимости пищит коробка котят, никуда не делось. А в Димке, видать, взыграли сыновьи чувства, поскольку на остове дивана лежала вполне себе годная подушка, Кирилл оказался накрыт одеялом, а у изголовья кровати стоял тот несчастный чемоданчик, который они выронили по дороге. Сколько ж, наверное, часов ушло на поиски… Самого парня в гараже не наблюдалось, но на столе нашлись какая-то лапша с хлебом и огромная кружка чая. Хмыкнув – по ходу, шкет оттаял, – Кирилл, недолго думая, на всякий случай открыл чемодан. Опа, даже смену одежды раздобыл! Правда, странноватую. Сложно не выделяться, когда на тебе малиновый костюм, так что про вкусы с пацаном точно стоило перетереть. А вот рубашку сменить уже откровенно хотелось, и, достав в итоге только ее, Кирилл скинул старую, набросил на плечи свежую и заозирался – воевать с мелкими пуговицами без зеркала не привык. Оно нашлось неподалеку, над умывальником, но, подойдя к нему, о пуговицах Кирилл забыл напрочь.
Нет, в целом он понимал, что где-то на свете существуют идеальные бодибилдеры. Ну, такие, у которых рельеф мышц четкий, а кубиков на животе больше, чем клеточек в тетрадке по алгебре. Когда он по молодости ходил в местную подвальную качалку, там повсюду висели как раз фотки всяких Шварценеггеров и Сталлоне, ясно показывавшие, каким именно мужиком ему никогда не стать. Потому и совершенно неожиданно оказалось увидеть все это богатство у себя. Мощные грудные, четкий пресс, и все мышцы так ярко прослеживаются, словно он пару недель перед чемпионатом сидел на сушке. Оценив тело на «полный отпад», Кирилл с тихой надеждой расстегнул ремень и отогнул резинку трусов. К некоторому его разочарованию, здесь изменений не наблюдалось. Будем считать, что и так неплох. Как назло, именно в этот момент скрипнула дверь гаража и раздался знакомый, чуть тянущий слова голос:
– Я даже спрашивать не хочу, что ты там ищешь. И на случай, если забыл – моя подруга все еще с нами.
Кирилл поспешил застегнуть брюки, заправить рубашку и повернулся к сыну. Очень непривычно было вместо мелкого пацана с вечными карамельками в зубах видеть это вымахавшее нечто, неуловимо напоминавшее ему манекенщиц. Димон оказался смазлив и манерен – ну вылитый батька – и одевался как пижон. Будь они ровесниками, Кирилл наверняка набил бы ему морду. Хотя с технической точки зрения они как раз ровесники, учитывая имеющуюся в наличии двадцатишестилетнюю версию мозгов Кирилла… И тут из воображаемой коробки с котятами очень громко и четко донеслось:
– Инструмент он свой проверяет. Понять можно: ежели б мне Чернобровка столько раз его оторвать грозилася, я б тоже по утрам первым делом сверялся с наличием.
Кирилл недоуменно заозирался, потом хлопнул себя по лбу и применил моргание по методу Запоича. Сперва сбился, но на второй итерации набрал нужный темп – и вуаля, гараж наполнился ранее не виденными им домовыми, почти целым табором. Бедняга вздохнул – приватное исследование своего тела явно было далеко не приватным – и покосился на сына:
– Что еще за Чернобровка?
– Я думал, ты знаешь. Они только про нее и говорят. Причем в качестве основного аргумента, почему о нас надо заботиться, а не кожу сдирать.
Кирилл почесал щетину. Оторвать ему конечность-другую всегда грозились многие, и опыт подсказывал: вряд ли с годами этот круг сузился. Он развел руками:
– Никаких звоночков. Я по молодости, конечно, многих дам достать успел, но с твоим появлением несколько остепенился. Если только какая
