и постарайся не двигаться, — попросил я, вернувшись еще раз к сахасрара-чакре, отмечая, что поток входящей в нее энергии сильнее, чем я мог бы ожидать. Он был почти таким же интенсивным как у меня. Аномалия начиналась с верхней чакры, от нее тянулись вниз едва различимые волокна. Я последовал им, с особым вниманием прошел мимо аджны-чакры и под ней обнаружил слабосветящееся уплотнение, формой похожее на чечевицу. К нему так же сходились энергетические волокна от других чакр.
— Боги! — с придыханием произнес я.
— Саш, скажи правду, что не так? — еще больше разволновалась Синицына.
— Все хорошо. Стой спокойно и молчи, — ответил я, сосредоточившись на этой редчайшей находке. От «золотой чечевицы», которая прежде была невидна, исходила явная аршер-вибрация, свойственная только энергетическому телу богов. Эта редкая аномалия не могла возникнуть сама собой, разве что если бы Айлин была дочерью бога или богини. Только тогда она бы проявилась сразу после рождения или еще во младенчестве. Значит, это образование, похожее на золотистую чечевицу, есть не что иное, как Зерно Аршер. Я никогда не видел его, но за тысячи лет мне кое-что довелось о нем знать. Через некоторое время семя вечных прорастет и из него раскроется первое энергетическое тело бога. У Небесных их бывает до восемнадцати. Большая их часть — приобретенные, выросшие позже из этого самого первого тела, которое дает Зерно Ашер. При особых условиях его можно поместить в человека, но для этого нужна сила и участие сразу четырех богов: двух мужчин и двух женщин.
Сейчас я даже не знал, что сказать Айлин. Промолчать, в то время как она оставалась напугана, и ее глаза ждали от меня ответа? Ясно одно: боги что-то замышляли и здесь была замешана не только Артемида и Аполлон. Хорошей новостью можно считать то, что в Айлин находится не что иное, как такая высокая структура — Зерно Аршер, а значит в скором времени моя подруга станет практически кем-то из высших существ. Так вот почему меня преследовало видение Айлин в образе ангела! Я не знал, как быстро прорастает божественное зерно. Возможно, достаточно быстро, и тогда это объясняло, почему так спешил Аполлон и Артемида, и почему Феб говорил мне, мол, я глуп и своим вмешательством могу навредить Айлин. Но была и плохая новость: если даже Артемида не сочла нужным известить меня об их замысле, то значит у нее были основания опасаться, что я буду против него.
Я посмотрел в голубые, полные тревоги глаза Синицыной, и сказал:
— Ну, чего ты? Все хорошо. Нас ждут кое-какие перемены. Я пока не знаю какие. Надеюсь, хорошие. Плохих мы просто недопустим.
— Саш, тебе легко говорить. Меня пугает эта неизвестность, — она прижалась ко мне.
— Пойми главное: у тебя нет больше физического тела, а значит для тебя нет того огромного числа угроз, которые существуют для обычных людей. Подумай над этим. Хорошо подумай. Поверь, эта мысль очень важна, и она должна стать основой уверенности, которую ты найдешь сама в себе. Эта уверенность будет расти с каждым днем, по мере того как ты будешь узнавать больше о себе-новой и окружающем мире. За ней будут расти твои силы и растворятся опасения, которые тебя пока мучают, — я поцеловал ее и активировал «Капли Дождя» передавая ей покой и расслабление.
Сказал, а на душе у меня все равно осталась необъяснимая тревога.
Вспыхнул яркий свет и раздался шум, пришедший мгновенно и громко. Скорее не шум, а грохот… Через несколько мгновений я понял, что это грохот падающей воды. Я повернулся и увидел: дальний простенок растворился, открывая дорогу в место, которое не могло существовать в Москве и близких окрестностях столицы. Справа с высокой скалы с шумом срывался водопад, наполняя небольшое озеро с чистейшей бирюзовой водой. С другой стороны от водоема начиналась дорожка взбиравшаяся на кручу. И там дальше между деревьев и кустов проступал мраморный дворец с величественными колоннами и золотыми рельефами.
Пока мы не покинули помещение храма и имелась связь с Всеимперской сетью, я отстегнул эйхос, нажал боковую пластину и проговорил сообщение для баронессы Евстафьевой:
«Талия, извини, но мы здесь задержимся не менее чем часа на два. Очень не хочу мучить тебя ожиданиями. Завтра буду на похоронах Айлин. Свободное время появится только на следующей неделе. Еще раз извини. Не скучай».
— Это сад Артемиды, — узнала Синицына, разглядывая открывшийся перед нами великолепный пейзаж. Увлеченная созерцанием водопада и необычно красивых цветов, она, наверное, не обратила внимания на мое сообщение баронессе.
— Надо понимать, богиня нас приглашает. Идем, — я шагнул на мощеную синеватым камнем дорожку, взбиравшуюся в три этапа ко дворцу.
Артемида встретила нас у ступеней, и по ее поджатым губам и пронзительному взгляду я понял, что богиня не в лучшем настроении.
— Не могла впустить вас раньше, — сказала она еще издалека. — Не хотела, чтобы вы столкнулись с Фебом. Только что прогнала его. Теперь я снова с ним в ссоре.
— Сожалею, Величайшая. Это из-за меня? — я одолел последние шаги подъема и остановился перед ней.
— Нет. Из-за него. Из-за его упрямства и непомерной гордыни. Хотя твое столкновение с ним тоже сыграло роль — он до сих пор в гневе. Идемте. Пришло время тебе многое сказать, — она провела нас на террасу с видом на лужайку, покрытую молодой травой и цветами. Возле источника, вытекавшего из каменных плит, паслись олени, где-то в ветвях невысоких деревьев щебетали птицы.
Ближе к концу террасы был накрыт стол: серебряная ваза с фруктами, золотые поменьше со всевозможными орехами, медом и сладостями. В фиалах и фарфоровом кувшине были какие-то напитки. Хотя Артемиду называли Небесной Охотницей, мяса никогда не было за ее столом — так говорили другие боги и мудрецы. Теперь в этом я мог убедиться сам.
— Сначала поговорим о римском пророчестве, — сказала богиня, указывая мне на табурет справа от своего, покрытого изящной резьбой.
— А почему не о Зерне Аршер, — спросил я с легкой подковыркой.
— Знаешь уже об этом? — Артемида указала Синицыной на другой табурет с противоположной стороны стола. — Ты хитрец, Астерий. Но, поверь, я не собиралась скрывать это от тебя. Кстати, в этом одна из причин ссоры с Фебом. Его возмутило, что я собиралась тебе многое объяснять. По его мнению, богиня не должна опускаться до объяснений со смертным.
— Но я, по сути, бессмертный, — я коснулся ее руки и пустил «Капли Дождя».
Артемида это почувствовала сразу.
— Зачем ты это делаешь? — она нахмурилась.
— Что в плохого в расслабляющей магии? Ты напряжена, сердита после разговора с Фебом. Разве тебе повредит немного ментальной магии? Только приятное расслабление, и нежный покой для души, — оправдался я, понимая, что подобными фокусами ее не проведешь.
— Да, расслабление, покой и еще одна тайная ниточка, связывающая нас. Плюс немного обольщения. Астерий, я знаю, как сильно ты хочешь меня, но не надо так играть с богами, — она, наверное, хотела сказать большее, но бросив взгляд на Айлин лишь погрустнела взглядом. — Давай все-таки вернемся к пророчеству.
На минуту повисла тишина. Охотница почему-то не спешила начать, Айлин чувствовала себя здесь неловко, опустив голову и часто поглядывая на меня, а я в напряжении ждал слов богини.
— Берите фрукты, сладкое. Здесь вино, — Артемида указала на высокий фиал, — очень хорошее храмовое вино из Эфеса. Здесь вода из моего источника, — она уронила взгляд на кувшин. — Астерий, римское пророчество, как и ожидалось, самым прямым образом касается тебя. Вернее рода Елецких. И при всей своей ясности оно оставляет много вопросов.
— Я это понимаю. И поэтому с нетерпением жду, когда ты перестанешь играть в интриги и, наконец, его произнесешь, — я дотянулся до фиала с эфесским вином и налил в чашу Айлин потом себе. — Попробуй. Делай, как вчера. Только не больше двух-трех глотков, — сказал я своей подруге. — И уплотняйся. Для тебя это полезная практика, — я хотел занять Айлин хотя бы чем то, чтобы она не чувствовала себя без внимания.
— Как ты знаешь само пророчество уничтожено, но от этого оно не потеряло силу, — повторила она то, что я уже знал и продолжила: — Из-за того, что оно стерто, точных слов не скажет никто, наверное, даже сама Гера
