София увидела перед собой маленькую Лёлю, обгоревшую почерневшую, уже без волос и в дотлевающей одежде. Чёрная кожа лопалась от движения, красные трещины разбегались по рукам и шее. Чудовище держало Юлю, подтягиваясь к ней из золы и пепла по свежей траве. Девочка пыталась отдёрнуть ногу и хватала ртом воздух, даже закричать не могла от ужаса.
– Отпусти её, тварь! – заорала София и ринулась с палкой на обугленного монстра.
Ударив с размаху, рассчитывала отбросить её в сторону. Но неожиданно врезала как будто бы по неподвижному камню, даже не сдвинув маленькое чудовище с места! Оно было слишком тяжёлым, атаке не поддалось, но переключило внимание на новую жертву. Лёля привстала, опираясь на руки, и повернула к ней голову. София застыла, перестав дышать.
На лице, чёрном от золы, белели только глаза, как сваренные вкрутую яйца, и мелкие острые зубы. Монстр стал подниматься на ноги, начал тихо хныкать. Лёля встала и шагнула к ним, плач переходил в истеричный визг, набирая громкость, оглушая. София в ужасе и панике грохнула чудовище по голове, палка сломалась, куски отлетели. Лёля едва пошатнулась. София сделала шаг назад, и, споткнувшись, рухнула рядом с Юлей.
Монстр, наклонившись, поймал её за ногу. От прикосновения горячих грязных пальцев Софию затрясло.
– Пусти, сука! – закричала она и со всей силы ударила второй ногой в жуткое лицо, с тем же успехом могла бы пнуть крепкое дерево.
Обгоревший череп треснул, от макушки через лоб до носа разошёлся влажный красный разлом. Добычу оно на мгновение выпустило из рук. София прижала Юлю к себе, они вцепились друг в друга, и заорали вдвоём, но перекричать страшилище не смогли. Лёля шла к ним, яростные вопли оглушали и прибивали к земле!
Полянский чуть задел разбросанное кострище, влетев с лопатой на опушку. София видела, как он сбил с ног маленького монстра, и когда Лёля, шипя и вопя, чуть откатилась в сторону, разрубил обугленное чудовище пополам, с силой вогнав железо в плотную землю. Оно ещё визжало, катаясь по траве, и медиум новым ударом отсёк круглую голову.
10.
Они ещё долго всхлипывали, обнявшись. София крепко обнимала и гладила по голове девочку. Сама бледная, губы дрожат, но инстинктивно она защищает ребёнка, не позволяя себе развалиться на части. Позже, когда стресс отпустит, до неё дойдёт всё, что она видела и пережила. Она разрешит себе чувствовать, тогда будет громко и сложно.
Тимофей выкопал на опушке яму, закатил туда лопатой обрубки тела. Призрак слишком долго питался материнской любовью и памятью, безумием несчастной женщины, не смирившейся с потерей. Поэтому Лёля смогла подняться и обрести такую силу. Девушки бы одни с ней не справились.
Он сгрёб в яму угли и золу, все остатки. Засыпал землёй, крепко утрамбовал. Знал, оно истлеет быстро. Даже если допустить, что когда-нибудь кто-то случайно наткнётся на это «захоронение», трупа там уже не будет, только старые угольки и прогоревшие вещи.
В машине, перед тем, как выехать на дорогу, Тимофей достал из бардачка плитку шоколада, звонко сломал её пополам и протянул им назад.
– Съешьте, девочки. Станет легче.
Пока добрались до Коньково, Юля задремала и спала на плече у Софии. Та смотрела в окно неподвижными глазами. Около дома тихонько разбудил девочку. Попросил Софию проводить её до квартиры и сдать отцу на руки. Ждал возвращения коллеги, думал над этим делом. Хромов заплатил ему за обещанное избавление от сложностей с дочерью. А вот сколько проблем с женой у Виталия впереди, остаётся только догадываться.
Тимофей привёз Софию на Изумрудную улицу. Она держалась бодро и неожиданно предложила зайти, выпить кофе или чаю. Уже стемнело.
– Как вы себя чувствуете, София? – осторожно спросил он в прихожей.
– У вас мерзкая работа, Полянский. Но я рада, что мы спасли эту девочку, это было круто! – она пожала его руку и кивнула с грустной спокойной улыбкой. – Ладно, я пойду, переоденусь и немного освежусь, а вы пока похозяйничайте на кухне. Знаю, разберётесь, соберите нам закусить, еда там найдётся точно.
Она подхватила что-то из одежды в спальне и скрылась в ванной комнате. Тимофей с сомнением покачал головой. Но включил чайник, нашёл сыр и почти свежий багет, печенье и полбанки шоколадной пасты.
Какой-то новый и лишний звук. Он внимательно прислушался, наклонив голову. Ну, наконец-то! Гармония вернулась в мир. Всё в порядке. Тимофей подошёл к двери ванной и постучал.
– София?
Постучал ещё раз. Дверь не была заперта. Платье брошено на полу. Рядом валяется домашняя пижамка. Девушка в трусах и футболке сидела на полу. Сжав руками голову, рыдала, подвывая. Полянский присел рядом и увидел у неё на щиколотке чуть смазавшиеся отпечатки. Жирная зола с пальцев маленькой уродины доказала Софии, что всё было на самом деле, что она действительно всё видела и чувствовала, и это было ужасно!
Он огляделся и взял с полки пачку влажных салфеток, вытянул две. Одной тщательно стёр чёрные пятна, а второй – потёки туши на щеках. Помог подняться и проводил в комнату, усадил на кровать. Двигалась совершенно безвольно. Она продолжала плакать, но уже почти без звука. Руки дрожали.
– София! – окликнул он. – София!
Она не сразу, но подняла мокрое лицо. Вокруг глаз круги из расплывшейся косметики. Бессмысленный блуждающий взгляд. Ей нужен отдых. Разгладил усы и бороду, размышляя. Мысль пришла спокойная и ясная, но он колебался в решении.
– Вы должны поспать.
– Думаете, я смогу заснуть после всего этого? Или мне снова нажраться, чтоб вырубиться?
– Сейчас принесу вам воды. Я могу дать хорошее снотворное, вы согласны? – проговорил он на ходу.
– Какое? – сипло спросила она, хлюпнув носом.
Тимофей принёс полстакана воды.
«Ты рискуешь. Но зато это точно подействует и поможет ей сейчас!».
Он сомневался до последнего момента. Поставил стакан на пол у её ног, а сам опустился на пуф у кровати.
– Вы помните Габи?
– Да.
Тимофей достал из кармана свою визитницу, открыл плоскую коробочку и сбросил картонки на ладонь. Под ними был спрятан белый квадратик, сложенный из тонкой бумаги. Осторожно развернул и вытряхнул в воду несколько невесомых крупинок.
– Он снабжает меня подобными средствами время от времени. Мне давно не приходилось прибегать к этому. Вам сейчас нужнее… Вы проспите примерно двое суток. Это не так приятно, как может показаться. Часть воспоминаний сотрётся из памяти. А с теми, что останутся, вам уже будет проще
