всем мире. Как вариант, кстати.
– Идем за мной, Живая, тут рядом.
Можно подумать, у меня есть выбор!
Сознательно игнорирую демона, не произнося ни слова. Только ступаю аккуратно, на расстоянии от крылатой спины и острого кончика светящегося меча, соблюдая, так сказать, дистанцию движущегося транспорта.
Ну, хотя бы парень не соврал про «рядом». Боковой коридор, в который мы свернули, через пару метров кончился тупиком и неприметной дверью, словно слившейся со стеной. Лишь тоненькая полоса слабого света указывала на проем. Демон тактично постучал и даже галантно отворил дверь, впуская меня. Я настороженно вошла и огляделась.
Одинокая фигура, застывшая у круглого, зарешетчатого окна. Темная на багряно-желтом фоне огненных всполохов озера, сверкающая россыпью бриллиантов, едва прикрытая серебристыми одеяниями. М-да, вечерний наряд не для больших приемов, скорее уж для частного, приватного посещения. По крайней мере, я никогда не вышла бы в свет в подобном платье – мне не хватило бы мужества так беззастенчиво оголить спину, да и в целом сверкать обнаженным телом через полупрозрачную ткань. Подхожу ближе, пока глаза привыкают к полумраку комнаты и неверным, едва заметным в темноте, как звезды, бликам настенных ламп.
Фигура оборачивается, я же (как полная дебилка, каюсь) восторженно замираю.
Наверное, со мной что-то не так. Уже. Исказились, как в кривом зеркале стандарты и само понятие Красоты, сместились внутренние весы от человека в пользу жутиков? Не тех, конечно, что я раньше била – мокрых, уродливых и дурно пахнующих демонов, бесов и спригганов. Или они только раньше, до перерождения, представлялись мне таковыми?
О, ужас. Нет-нет-нет, не могла я обмануться. Они и в воспоминаниях по-прежнему отвратительны до безобразия. А вот демоны высшего порядка… Те (за исключением Его Величества и Герцога, конечно, но речь о молодых), которых я здесь повстречала (и, почти не сомневаюсь, те, которых еще встречу) казались мне прекрасными. По-моему, это ненормально.
На земную девушку стоящая напротив демонесса походила примерно настолько, насколько я сама себе напоминаю чернокожую блондинку или бегемота в балетной пачке. И все же, она была красива невероятно! Уже знакомые мне характерные роговые наросты, так роднящие демонов с драконами, начинались на открытом лбу, у самого края темно-гранатовых волос и прятались в густой высокой прическе, чтобы выскользнуть сзади на шее, вырасти острыми пластинами на хребте, и перетечь в колючий шипастый хвост. Крылья, огромные, перепончатые, тугим узлом свернулись на спине. Завитые кольцом рога (да-да, все те же «горные барашки») из-за украшений в волосах даже не бросались в глаза, напротив, казалось, так и должно быть.
Все на своих местах: и остроконечные «эльфийские» уши, и желтые, подобно моим, глаза с кошачьими стрелками зрачков. Что по-настоящему поражало, так это татуировки. Черные, словно тушью нарисованные знаки, они не просто покрывали все белоснежное (и почти оголенное, черт возьми!) тело, они на нем жили. Плавно перекатывались узоры, менялись и переползали на другое место, чтобы слиться в новый, неожиданный и чарующе прекрасный рисунок.
М-да… Если меня в мире людей считают красивой, то при виде красноволосой демонессы любой мужчина должен сходить с ума, а женщина – вешаться от зависти.
И все же она не человек, а бессмертное существо без страха и жалости, кстати, куда более подходящее элегантному Элигосу, нежели сумбурная мешанина вампира и оборотня в человеческом теле. От одной лишь крамольной мысли о хвостатой с моим (моим!) рыцарем волной накатила ревность, чувство столь необычное и обжигающее, что я на миг задохнулась.
Вот и дожила ты, Мона, до бытовых человеческих эмоций, поздравляю. Было б с чего радоваться. И, главное, с чего вдруг? Я их даже вместе не видела, я вообще не имею ни малейшего понятия: вхож ли Элигос во дворец – а туда же, теперь каждую особу своего пола начала воспринимать как потенциальную соперницу! Дурацкие эмоции, долой!
Кстати, если подумать (что лишним не бывает, так?) было что-то знакомое в движениях, осанке, даже запахе неизвестной. Что-то очень близкое мне самой, но это ощущение было иным, нежели то, что охватило меня при знакомстве с черноволосым всадником. Тогда было похоже на встречу двух зверей из одной стаи, ведомых желанием плоти. «Свой!» – кричало тело и рвалось навстречу. Сейчас больше смахивает на зов крови. В чем разница, спрашивается? Но она есть.
Я еще обдумывала странную мысль, когда прошелестел тихий вкрадчивый голос незнакомки, почти шепот, сродни шипению змеи.
– Меня зовут Ламия.
Вампир, вот оно что. Передо мной демон-вампир, родня, можно сказать, одной из моих жутиковских половинок, отсюда и чувство близости. Я, почему-то, вампиров женского пола сильнее ощущаю, как сейчас, четко и ясно. С противоположным полом сложнее – не всегда угадаешь: привлекает ли тебя естественное очарование человека, или же тянет черная кровь, подобное к подобному? Например, если задуматься, то красноволосый демон тоже может быть демоном-вампиром, запросто. А вот Элигос наврятли…
– Мона. Эээ… очень приятно.
– Я знаю кто ты. И знаю, зачем тебя позвал Самаэль. – Я сразу заметила разницу между раболепным «Его Величество» Герцога (а ведь он его брат, как-никак!) и небрежным обращением демонессы. Стало быть, Ламия не последний человек в обществе, если применимо слово «человек» в данном случае. Очередная жена? Или дочь? Скорее второе, судя по цвету волос. Кажется, догадываюсь, что все демоны с оттенками бардо на голове – дети Лилит.
Никакой конспирации, как я и говорила: стоило появиться во дворце, и одна из враждующих сторон уже взяла в оборот! А теперь что? Будут соблазнять меня райскими кущами, и склонять на свою сторону правды?
– Ты должна положить конец этой бессмысленной войне! – Заявила Ламия. Я даже рот раскрыла от удивления. Неожиданный поворот. Меня тут пытались убедить, что молодым демонам только дай, что повоевать, а им самим надоело. Ладно, разберемся, в чем тут собака порылась.
– Может, ты ответишь мне, из-за чего весь сыр-бор? В чем причина ссоры твоей матери и Наамах?
– Если бы я знала. – Ламия устало опускается на низкую скамеечку, похожую на те, что используются для подставки под ноги. Я мысленно хвалю себя за догадливость. Значит все-таки дочь Лилит, а мой «провожатый», стало быть, сын архидемонессы? Как его при встрече белобрысая назвала? «Гуригур»? – Я не понимаю. Зачем? Ведь им нечего делить!
Ну, насчет «нечего делить» я бы поспорила, конечно. Все-таки обе они замужем за одним мужчиной, хоть и не понимаю, что они в нем нашли (брутальность, молоко, шерсть и поговорить в свободное время, – «все включено»?). Да и власть опять же штука, требующая устранения конкурентов – эти законы в любом мире одинаковы, на вершине
