– Давайте-ка еще раз, дабы я уложил в голове. Вы предлагаете за лето влюбить в себя несовершеннолетнего ребенка настолько, что девица, не снисходящая даже до мыслей о романтике, сама возжелает поцелуев?
– Чудесно. С превеликой радостью. А как?
Денис задумался. Потом задумался крепче. Потом развел лапами:
– Спасибо, ценнейшая рекомендация. И что бы я без вас делал?..
Глава 14. Тру-бро ор нот тру-бро: зат ис зе квешчен
– Деда, а ты можешь головой стену пробить?
– Нет.
– А папа может?
– Нет.
– А ниндзя может?
– Понятия не имею, но одна девчонка из местных – вполне. Познакомлю, если хочешь. Только поменьше вопросов, побольше шоколада – она в случае чего может пробить стену и твоей головой тоже.
Первое, что Дмитрию сообщили о Лоле
Если бы в детстве у ДТП спросили, нравятся ли ему уроки литературы, он бы честно ответил: «Ниндзям это не интересно». Ну правда, зачем будущему богатырю, защитнику Родины, знать, какого цвета были обои у старухи-процентщицы или фрак Чичикова? И только повзрослев, Дима осознал весь безмерный кладезь пользы, что давала ему русская классика. Достоевский, Толстой, Чехов, Гоголь и Пушкин отныне вызывали у богатыря не зевки, а безграничное уважение и страстную тягу к чтению и перечитыванию. Сами посудите: кто, как не они, родимые, поможет в войне с бюрократией?
Дмитрий очень не любил, когда в его дела лезли, а уж если это делали топорно и грубо, срывая расследования, – и подавно, поэтому в первый же год работы он отгородился от коллег крайне скудными устными докладами и будто вышедшими из-под пера безумного графомана подробнейшими отчетами. Растопырив над клавиатурой руки в позе секретарши с сохнущим лаком – а как еще набирать, с его-то когтями? – вновь и вновь мысленно обращался он к классикам и, с плотоядной улыбкой вспоминая особенно яркие пассажи, начинал строчить. Словно тренер покемонов в жаркой битве, использовал он попеременно приемы то одного, то другого писателя, создавая чудовищных по своему слогу кадавров. Вместе с Толстым лил тонны воды и до последнего тянул с точками, набивая предложения словами под завязку, да так, что понять, кто на ком стоял, не представлялось возможным. Подобно Чехову, не рассказывал, а показывал, перечисляя факты и не давая им оценок, периодически зависая на мелких подробностях вроде марки не оказавшихся в ларьке сигарет или номера не пропустившей его на зебре машины. Словно Достоевский, погружался он в темные мирки человеческих и не очень душ, вставляя философские размышления на пять страниц посреди рапорта о задержании пьяного оборотня. К Гоголю богатырь прибегал не часто, но крайне эффективно: если несколько раз при начальстве показательно изорвать половину отчета, заявив, что написано из рук вон плохо, а Дима может и должен сделать лучше, в итоге этот отчет и вовсе ждать перестанут. С Пушкиным, к сожалению, их роднило только одно: после прочтения опусов молодого богатыря Сергей Полканович смотрел еще грустнее и неизменно приговаривал: «Ну и Димка, ну и сукин сын…»
Вот и сегодня, старательно мучая доклад о неудачном преследовании считавшегося без вести пропавшим Кирилла Радамантовича Бляблина, младший алешкович вошел во вкус и растянул первое предложение аж на страницу. Особую гордость у Дмитрия вызывало его умение избегать лжи при изложении фактов. Как еще назвать Лолу, кроме «неизвестной силы предположительно потустороннего и крайне скверного характера»? А поездка с Дорой разве не «вынужденная курьерская подработка под прикрытием, в конце концов приведшая в забытый богом подмосковный лес, где и были отняты сигареты»? Периодически подглядывавшая через плечо напарница только головой качала, пока дело не дошло до описания внезапно настигшей их на чердаке Розы. На пассаже «стан ее был тонок, движения – грациозны, грудь – подобна спелым дыням, а бедра круты, как у Венеры» ДТП пару раз получил довольно ощутимые подзатыльники и несколько обещающих ну очень много боли взглядов, в результате чего нетленку пришлось усушить до «появилась ничего так девушка в розовой косухе».
Но большую часть времени, покуда Дмитрий корпел над обещанным начальству отчетом, Лола со скепсисом осматривала помещение. Теоретически его нужно было делить с еще тремя богатырями – столов стояло четыре, – но на практике, кроме самого Д-Т-Пять, никто здесь подолгу не задерживался: кабинет 101а вызывал стойкое неприятие у любого мало-мальски жаждущего карьерного роста человека. Здание, в котором разместился штаб, было еще дореволюционным, многие коммуникации проводились уже постфактум, оно неоднократно перестраивалось и меньше всего было рассчитано на комфортную офисную работу. Конкретно эта комната располагалась в самом конце длинного коридора и, как и прочие, все так же неминуемо выходила зарешеченными окнами на кирпичную стену, правда, с большим, чем у Сергея Полкановича, диапазоном надписей. Зимой и летом в кабинете стоял могильный холод, и богатырь давно уже привык не снимать верхнюю одежду в помещении и даже летом щелкать обогревателем, едва переступая порог. Главная беда комнаты 101а заключалась в ремонте, настигшем ее порядка пяти лет назад. Говорят, труд сделал из обезьяны человека. В данном случае тот же самый труд безымянных гастарбайтеров сделал из бывшего мужского туалета кабинет. Проблемой стало даже не то, что старшие товарищи порой по привычке заходили к Диме, расстегивая ремень. Проблема была в трубе.
Клозеты на верхних этажах решили оставить, следовательно, канализацию пришлось куда-то девать, и в кабинете появился скромный, закрытый гипсокартоном угол. В лучших традициях подобного рода мест акустика вышла знатная, и труба вполне определенным образом журчала почти круглые сутки. А еще иногда ее прорывало. В такие дни Дмитрию с порога выдавали отгул, и он шутил, мол, его работа напрямую связана с ассенизацией.
Однако плюсы перевешивали все минусы, и менять место дислокации ДТП не планировал: заглядывать к нему даже по делу прочим богатырям было крайне лениво, посетители в кабинете не задерживались, а проведать просто так не приходило в голову никому. Да и номер – 101а – зацепил Диму с первого взгляда. Выбрал он наобум и, как оказалось, ровно то, что нужно. Непрестижно, зато удобно.
Закончив и отправив Сергею Полкановичу очередную свою нетленку, Дмитрий глянул на часы и поискал глазами Лолу. Та привычно парила под потолком, складывая найденный на одном из пустующих столов кубик Рубика, причем делала это за считаные секунды. Богатырь сглотнул. Почему-то пугала именно скорость, а даже не факт того, что вообще-то напарница висит в воздухе. Лола предсказуемо почувствовала мысли о себе и выгнула бровь.
– Согласен, бояться кубика Рубика довольно неспортивно.
Она подмигнула, легко спикировав, положила игрушку на место и выжидательно уставилась на богатыря. Тот снова нервно глянул на часы и опять на свою спутницу.
– Как думаешь, папку можно еще ненадолго с мелкими оставить?
Жест рукой в воздухе был крайне неопределенным. Что-то вроде «В целом можно, с тобой не сказать чтобы лучше». Дима вздохнул:
– По идее, нам бы сначала ко мне домой заехать, иначе слишком подозрительно будет. На часик-другой: душ принять, одежду сменить и все такое. У меня сложилась довольно пижонская репутация, и, несколько дней расхаживая в одном и том же, стопроцентно привлеку ненужное внимание.
Лола кивнула, соглашаясь. ДТП выключил комп, погасил свет, закрыл дверь на ключ и направился домой, в панике пытаясь вспомнить, когда в последний раз прибирался и не валяются ли на видном месте какие-нибудь особенно провокационные журналы: перспектива очередной оплеухи от Лолы совершенно не прельщала.
К вящему его облегчению, состояние квартиры оказалось более-менее сносным: по крайней мере никаких трусов на люстре в однушке холостяка не наблюдалось, и уже одно это можно было счесть высшей степенью гостеготовности. У порога Лола внезапно остановилась и недоуменно нарисовала в воздухе восьмерку. Дмитрий пару раз моргнул, прежде чем до него дошло:
– Издеваешься, что ли? Ты ж мои когти видела, откуда с ними личной жизни взяться?
Спящая Красавица указала на его лицо.
– На одной смазливости далеко не уедешь. Между прочим, я даже тарелки царапаю, и в очередь на обнимашки тем более никто не строится.
Лола в задумчивости оглядела заваленный одеждой пол, несколько удивилась развешанным на искусственной елке носкам и с восторгом метнулась в угол комнаты, где расположилась внушительная витрина с коллекцией лего-человечков. Дима попытался было ее перехватить, да как остановить бестелесную?
– Эй, руками – ну или что там у тебя вместо них – не трогать! Это не игрушки, а раритеты, я половину жалования
