опекун и печально улыбнулся: – Боюсь, я несколько отличаюсь от домашнего питомца, не в самую удачную для меня сторону.
– Тогда как спалось? Ой, вы же не спите… Чем занимались?
– Пытался перешить ваш повседневный наряд. По-моему, сделал исключительно хуже.
– Наверняка вам только кажется. Примерю, и посмотрим.
– Подозреваю, что могу сказать это со всей определенностью. После переделки на нем появилось даже больше, а не меньше рюшей.
– Ой… Но я верю, вы старались.
Грузовичок тем временем подъехал ближе, и из окна водителя высунулась усатая улыбающаяся физиономия Тимофея Ивановича:
– Утро доброе бойцам невидимого фронта! Ну что, принимайте-разгружайте почтенную мадам, и отвезем вещи гражданочки Красношапко в общежитие. Только пошустрее, я опаздываю к Альме Диановне.
– В такой час? – удивилась Пандора, глядя, как завуч деловито выскакивает и открывает дверцы грузовика.
– Что поделать, с четырех до пяти самый клев! Так, расступитесь, пожалуйста, дайте место, – протараторил Тимофей Иванович и, крякнув, вытащил из машины камень в половину своего роста. Заозирался, поставил на землю и, раскрасневшись, утер пот платком.
Камень был большой, покатый, явно старый, но на удивление тщательно отполированный. Серым гранитом ли, или позитивной надписью «Без вариантов» с тремя стрелками на три разных направления он напоминал могильную плиту и выглядел массивным и неподъемным. Пандора улыбнулась и погладила верхушку валуна – бабуля Беза, как и всякий межевик, вела довольно странное, с точки зрения человека, существование, но девочку любила, словно собственную внучку, и это чувство было взаимным.
Отряхнув руки, Тимофей Иванович поспешил обратно в кабину, на ходу прокричав:
– Я вещи к женскому общежитию подвезу и выгружу, но дальше, пожалуйста, уж сами. Пропуск вам выдали, так что не обессудьте. Жить Красношапко будет в комнате 210, но на всякий случай – на табличке ФИО подписаны. Ну все, не задерживайтесь!
И, помахав, поехал в сторону интерната на ставшем явно более расторопным грузовичке. Александр и Пандора переглянулись, и оба задумчиво посмотрели на камень.
– Что ж, быть может, пока я транспортирую многоуважаемую госпожу Безвариантов подальше от дороги, вы позавтракаете, а после вместе сходим в общежитие и занесем коробки?
– А их без нас не украдут?
– Помилуйте, сударыня, в АСИМ сейчас практически нет обитателей, а те немногие, кто остался на лето, не дураки. Вещи не тронут, не переживайте. Лучше подскажите, где предпочтительнее позавтракать – в доме или на веранде?
– На свежем воздухе, если можно. Рассвет уж больно красивый. Да и комары на удивление перестали кусаться.
– Мы с ними максимально доходчиво поговорили.
Несколько удивившись этим словам, Пандора все-таки решила не переспрашивать и, отправившись на веранду, уселась в одно из плетеных кресел и принялась немного сонно следить, как енот сервирует завтрак: в сегодняшнем меню были тосты с ветчиной и сыром, овсянка со знакомой сладкой клубникой, вечные плюшки и горячо любимое Дорой какао. Приступив к еде, подопечная время от времени украдкой поглядывала на Александра: переставить камень у него определенно не получалось. В какой-то момент, явно раздосадованный, он разулся, снял сюртук, жилет и, оглянувшись на Дору, даже размотал шарф на шее и бросил неподалеку.
Некоторое смущение Пня объяснялось легко: несмотря на то что щеки его были гладко выбриты, шея представляла собой форменную катастрофу, словно тут за дело взялся Эдвард Руки-Ножницы: практически каждый миллиметр кожи покрывали небольшие порезы, местами заклеенные бумажками. Максимально облегчив свой наряд, старьевщик снова попытался переставить камень, и тот вновь не дался. Попробовал еще раз. Безрезультатно. Пандора завтракала, наблюдая за войной опекуна с ее нянькой, и никак не могла понять, почему бабуля Беза вредничает. Проверяет его, что ли? Уже и каша была съедена, и тосты распробованы, и даже большая кружка какао подошла к концу, а воз – ну то есть межевой камень – и ныне там. Енот на происходящее смотрел с не меньшим недоумением. Потом они с Дорой переглянулись, девочка приглашающе похлопала по коленкам, и дважды звать Репу не пришлось – он тут же мохнатым покрывальцем распластался пузом вверх и даже в предвкушении поджал лапки. Наблюдая за безуспешными попытками Александра Витольдовича сдвинуть бабулю Безу и наглаживая енотика, Пандора почувствовала, что ее глаза постепенно закрываются…
Проснулась она от яркого солнечного луча, умудрившегося, несмотря на крышу веранды, таки пробиться к девочке. На часах – почти восемь, енота на коленях не оказалось, завтрак со стола исчез, а бабуля Беза как стояла посреди дороги, так и стояла. Привалившись к ней спиной, на земле обреченно сидел Александр Витольдович, и ветер доносил до девочки обрывки его увещеваний:
– Но вы же понимаете, что это – проезжая часть… Всем станет удобнее, если вы переместитесь поближе к дому…
С одной стороны, Пандоре не особо хотелось лезть в разборки между взрослыми: бабуля Безвариантов была довольно старым межевым камнем, и если уж бралась с кем-то мериться силой, то явно не из праздного интереса. С другой – несмотря на все заверения опекуна, Дору беспокоили одиноко стоящие перед входом в общежитие коробки с Катиными вещами. В принципе, зная подругу, она понимала, что там, скорее всего, сплошь запасная одежда, а значит, должно быть не особо тяжело… Решительно встав, девочка направилась к парочке взрослых, которые, по идее, взялись за ней присматривать.
– Александр Витольдович…
На нее очень протяжно и грустно посмотрели – так, что аж сердце защемило. Закатавший штанины и рукава опекун выглядел сейчас словно в разы моложе привычного. Две верхние пуговицы на рубашке оторвались, и, непонятно зачем и почему, Пандоре внезапно подумалось, какие у него острые ключицы, того и гляди кожу проткнут. Как назло, самого Александра тут же скрутило, и Дора в испуге метнулась к нему:
– Опять сердце? Снова станете говорить, будто все в порядке?
– Да, все хорошо, не извольте беспокоиться, – явно через силу выдавил Пень, потирая грудь. – Хотя, признаюсь, некоторая внезапность и беспричинность сбивают с толку.
– Может, вы перетрудились?
– Вряд ли. Просто ваша уважаемая дуэнья, очевидно, решила меня испытать и определенно пользуется ограничениями, которые накладывает текущая ситуация.
– Вам никогда не приходило в голову попробовать объяснять происходящее понятным языком? – съязвила Пандора, не успев себя остановить.
– Почему же, приходило. И эту идею я категорически отверг, – ухмыльнулся Александр.
Девочка замерла, а старьевщика скрутило с новой силой. Из дома выскочил енот со стаканом воды в лапах, подбежал и заботливо протянул господину. Тот с благодарностью взял.
– Вы что-то хотели? Я, к сожалению, видимо, еще какое-то время буду занят… – снова заговорил Пень, морщась и по глотку отпивая воду.
– Подумала, раз пока вы с бабулей Безой… знакомитесь, я могла бы и сама Катины вещи занести. Коробки, по идее, не тяжелые, а тем более вам плохо стало.
– Хотелось бы подчеркнуть, что в ухудшении моего состояния многоуважаемая госпожа Безвариантов не виновата ни на йоту.
– Да-да, конечно. Ну так как, я пойду?
Дора с надеждой смотрела на опекуна. Тот тяжело вздохнул и махнул рукой:
– Если желаете. Только, пожалуйста, сперва умойтесь и обязательно возьмите с собой пропуск. Если повезет, к тому моменту, как вы будете готовы, я и сам освобожусь.
– Договорились! Но, насколько я знаю бабулю Безу, это надолго.
– Умеете вы поддержать…
Пандора хихикнула, поблагодарила и помчалась в дом – умываться. На лестнице ее успел обогнать Репа с ведром горячей воды, и она, вспомнив, что сегодня увидит Катину комнату, заулыбалась еще шире.
Вырубился Дмитрий где-то с рассветом, предварительно всухую проиграв Лоле практически во все имевшиеся у него файтинги и отключившись, кажется, на очередной попытке реванша. Хоть он и заснул на мягком икеевском пуфике перед телевизором, проснулся на диване и даже под одеялом. Огляделся. С испугом вскочил, не найдя глазами Лолу: неужели все-таки вернулась к подруге? И как ему теперь выкручиваться? Но с кухни донесся тихий ритмичный стук, и богатырь, достав из-под дивана биту, бесшумно прокрался туда. Выдохнул.
Спящая Красавица на полную хозяйничала, нарезая помидоры, судя по всему – в салат: рядом стояла глубокая тарелка с огурцами и зеленью. Повернулась к нему, выгнула бровь и кивнула в сторону биты. Покрасневший богатырь ее тут же бросил:
– Это нервное. Привык просыпаться только в своем обществе. А ты что, проголодалась?
Она к нему подплыла, и под хитрым-хитрым взглядом вспомнились все вчерашние унизительные смерти. Прогнав воспоминания подальше, богатырь удивленно выдал:
– То есть ты это мне сделала?
Лола подмигнула и вернулась к овощам, махнув рукой – садись, мол. ДТП послушался, и через минуту она поставила перед ним салат, уселась напротив и, все так же хитро глядя, внимательно уставилась на него.
– Что-то не так?
Лола хихикнула, но до объяснений не снизошла. Может, у нее просто хорошее настроение? Интересно, так вообще
