К утру задремала, но меня начал мучить кашель. Но до этого едва не свернула себе шею, отлавливая Сварта, который в приступе сомнамбулизма полез на одного из Братьев. Он действовал как отъявленный скалолаз, как свихнувшийся человек-паук. Карабкался кончиками пальцев по едва заметным выступам. Скользил, но не падал. Он даже на человека не был похож – как летучая мышь-переросток.
Вместо него упала я, схватив Сварта за ноги, когда он был довольно высоко. Некоторое время он поднимался вместе со мной. Но я исхитрилась вжаться в камень всем телом и стала как якорь, Сварт оттолкнулся руками и плашмя, лицом к луне, полетел вниз, увлекая меня за собой. Но в отличие от меня, он легко приземлился на руки, сделал сальто и тут же улегся спать. А я некоторое время пыталась понять – не сломана ли у меня спина. Пошевелила ногами-руками. Перевернулась на бок. Доползла до Брата, прислонилась к нему спиной, и так, сидя, провалилась в сон.
Проснулась от яркого солнца. Лучи которого выбрались из тени скалы и нагрели мой нос. Перво-наперво, Сварт бросился смотреть на кость, которая действительно начала меняться. Он позвал меня посмотреть. Костью это уже было сложно назвать. За ночь она приобрела очертания плохо вылепленного стилета. Узоры еще не образовались, но намек на них проглядывался однозначно.
– Я рада за тебя, – кашляя, поздравила я.
– Быть может, сегодня все свершится.
Он оказался прав. В полдень трансформация была завершена. Осталось заняться приручением палочки. О чем я и заявила, повторив слова учителя.
– Приручить? Дурость какая. Она и так знает, что я ее хозяин. А заряжать я ее буду на проклятом острове. Там самая подходящая магия.
– Как в аду, – согласилась я.
– Не знаю я ни про какой ад. А тебе просто завидно!
Сварт снова выглядел как взрослый дядька. Небось, долго перед зеркалом выдумывал свой образ.
– Быть может, тебе не нужно передо мной ходить в маске? – осторожно поинтересовалась я.
– Мне так удобнее. Ты не представляешь, как сложно добиться уважения без такого лица?
– А мне говорили, что у вас уважения добиваются высоким уровнем мастерства, – неосмотрительно вспомнила я.
Он здорово разозлился. У него даже голос изменился до истерического. У нас парень в классе точно такой был. По малейшему поводу впадал в бешенство. Так он Сварту даже в подметки не годился.
Я усиленно кивала головой, кашляла, не смея спорить. Но он продолжал доказывать мне, что он – лучший.
– Я не сомневаюсь, ты даже победил того парня в зеленой шляпе, – согласилась я.
– Вот именно! А ведь великий Гаспар счел лучшим его, – Сварт застыл с открытым ртом, понимая, что ляпнул лишнее.
– Великий Гаспар тоже мог ошибаться. Или он хотел показать, что добрые маги для вашего мира важнее, – я пыталась быть честной.
– Ты снова хочешь выставить меня подлецом? Мразью? Нечестным? Ты не смеешь со мной так разговаривать!
Мои робкие оправдания не были услышаны. Сварт вышел из себя и отвесил мне оплеуху, попав не по щеке, а по шее. От обиды я тут же разревелась. Надежды, что он сделал это случайно, не было.
– Плакать еще вздумала! – огрызнулся Сварт.
Сначала я плакала от обиды. Потом я вдруг очень захотела домой. Забраться в горячую ванную, вымыться, поесть до отвала и завалиться спать под уютное одеяло. Сухое. А проснувшись, понять, что дом никуда не делся и теперь все будет по-прежнему. Позвонить родителям. Поболтать ни о чем. Выслушать нотации мамы. Ответить на папины вопросы насчет моего будущего. А главное – быть в безопасности!
– Ты почему не перестаешь плакать? – уже другим тоном спросил Сварт.
– Я… я домой хочу! Я ненавижу тебя! Меня никто ни разу не бил! А ты уже второй раз. Как ты мог так со мной поступить!
– Девчонки! – проворчал Сварт, как будто это что-то объясняло, – Ты знаешь, сколько меня били? Со мной делали такое, что тебе в страшном сне не присниться. Ты хоть раз убегала от натасканных волков? Тебя морозили во льду? Заставляли откусывать головы птицам?
– И ты соглашался это делать? – хлюпая носом, спросила я.
– Любой бы согласился.
По его голосу я могла предположить только одно – не соглашаться было еще опаснее.
– Ничего. Еще немного, я всем им отомщу! Но запомни – суровое воспитание приводит к великим свершениям. Чем больше тебя унижают, показывают твою никчемность и тупость, тем сильнее ты становишься. Страдания и переживания сделали меня великим. А ты, – он посмотрел на меня суровым взглядом, – Ты должна мне соответствовать.
Как ни странно, мне снова вспомнилась школа. Это потому что я в армии не была. Но школа тоже та еще армия.
– А они не издевались над тобой перед остальным учениками? Не сравнивали тебя с более успешными? Не обзывались из-за внешнего вида? Не заставляли делать то, что у тебя хуже всего получается, чтоб остальным весело было? Родителями не угрожали?
– И много чего еще. Кроме родителей. У меня их нет. Меня можно было напугать тем, что мне их назначат. Хорошая идея, стати говоря, пугать родителями. А ты откуда столько знаешь про школьное обучение?
– А ты думал, что только тебе пришлось вытерпеть столько страданий? – торжествующе заявила я.
– И волками травили? А головой в унитаз макали?
– У нас вместо волков есть завуч, а в унитаз макали только мальчишек. И то не всех. Зато у нас экзамены! Не сдашь как нужно и все, капец и тебе и предкам.
– Что, если не сдал – то сразу убивают?
– Хуже. Либо ты становишься изгоем и ничтожеством, либо они разоряют всю твою семью.
На Сварта мои слова произвели мощное впечатление.
– Я сразу понял, что старик не зря с вами связался. Он волшебников за версту чует. Но если честно – плохо вас в школе учили. Вы в магии ничего не понимаете. Наверное, вам только теорию преподавали, а вот с практикой у вас совсем плохо. Если бы не ваша бестолковость, я бы даже смог поверить в легенду про трех могучих волшебников, которые придут и спасут мир от страшной напасти.
– То есть ты не сомневаешься, что страшная напасть – это ты? – моя растерянность его позабавила.
– Конечно – я. Насчет вас у меня поначалу были сомнения, но вы их быстро рассеяли. Однако мне кажется разумным ограничить вашу численность до единицы. Просто так. На всякий случай.
До меня не сразу дошло, что он сказал. А когда я поняла – испугалась и возмутилась.
– Кстати говоря, а как вы в наш мир просочились? – вкрадчиво спросил Сварт.
Пришлось сделать очень честное лицо. Смотреть ему прямо в глаза.
– Я не знаю. Наверное, учитель нас перебросил. Мы гуляли, а потом тут оказались. Я не помню, как все произошло.
– Врать ты совсем не умеешь. Ну да ладно. Пройдет немного времени и ты сама захочешь мне все рассказать. Собирайся, нам пора уходить.
Покивав с сокрушенным видом, я кашляла, чтобы не отвечать.
Сборы не заняли много времени. Сварт в них не участвовал. Зато я смогла без помех укутать свою драгоценную книгу. Не хочется ее замочить, пока мы до острова добираемся.
Если слово сырник произошло от сырости, я была именно сырником. Но с каждым шагом, отдаляющим меня от радуги, воздух становился теплее и суше.
– И прекрати смотреть на меня такими глазами! – вдруг взорвался Сварт.
– Как – так?
– У меня в детстве щенок был. Потом его другие мальчишки… ну не важно. Так он смотрел на меня точно так же.
– А на кого мне смотреть? – расстроилась я. – И вообще, раз у меня есть глаза, я не смотреть не могу. А с закрытыми я ходить не умею. Ты же сам захотел, что б я в тебя влюбилась, а теперь обзываешься! Вот скажи, на тебя часто смотрели влюбленными глазами?
Судя по выражению лица, Сварт не очень благосклонно относился к влюбленным глазам. Буду надеяться, что он со временем ко мне привыкнет и перестанет раздражаться. А вот как мне к нему привыкнуть – тот еще вопрос. Мне его запах совсем не нравится. Он грязный. Еще немного – и будет как бомж вонять. А плащ почему-то выглядит чистым, словно к нему ничего не липнет. Это все из-за ветра, который с ним играет.
Конечно, я постоянно думала о своих друзьях. Потом начала думать про остров, вокруг которого слишком много воды.
– А у вас не водятся акулы? – спросила я.
– Кто это?
Пришлось объяснить.
– Нет. Таких тварей в нашем мире нет.
– А пираньи?
После очередной лекции о водной фауне, Сварт помрачнел и успокоил меня – нет, пираньи тут не живут.
– Слушай, а в вашем мире много таких милых зверюшек? – спросил он с заметным беспокойством.
– Хватает. Ядовитые змеи. Один укус и ты покойник. Пауки тоже бывают ядовитыми, но не все. Остальные просто мерзкие твари. Есть еще крокодилы. Это типа акулы, но с ногами. Есть змеи, которые бросаются на человека и душат его до смерти, а потом заглатывают целиком. Но все это ерунда по сравнению с людьми.
– Они тоже кусаются ядом?
Сварт слушал с интересом и меня понесло.
– Гораздо хуже. Те, кто на машинах ездят, в день убивают тыщ по двадцать народу. А еще есть бандиты с оружием. Есть маньяки, которые мучают и убивают детей. Есть военные, те кучами убивают. А самое страшное – у каждого правительства есть бомба. Нажал на кнопку и полмира насмерть, а остальные корчатся в мучениях. Но бомбы либо во время войны сбрасывают, либо если выгодно. Это все ерунда. Есть еще много видов жуткого оружия. Но это тоже ерунда. Болезни убивают ничуть не меньше. Их знаешь сколько? У мамы две книги есть, вот такие толстые, в них одни названия болезней записаны. Мелкими буквами. А еще у нас воздух стал вредным для здоровья. И ученые предрекают смерть всему живому. И еще они говорят, что солнце остынет. А есть такие, кто верит, что в две тысячи двенадцатом мы перестанем существовать вообще. И еще мы сначала животных приручаем, ну как ты своего щенка, а потом выбрасываем на улицу. Они там плодятся и мы их ядом травим. Или отстреливаем. Еще у нас есть порнуха. Это когда людей убеждают, что сексом нужно заниматься на глазах у всех.
