не станем. Ты лучше с самого начала мне расскажи — что там у тебя случилось? Что за злыдень?
На этот раз спешить было некуда, и Нифонтов выполнил приказ руководства в полной мере.
— Забавно, — сказал Ровнин, дослушав его. — Вернее — интересная информация. Молодец.
— Так, может, эту Марфу потревожить? — предложил юноша. — Ну а чего? Она-то всяко больше, чем моя Люда, знает.
— Просто наверняка, — согласился с ним Ровнин. — Вот только делиться знаниями она со мной не обязана. И заставить ее это сделать я не могу. Вернее — технически запросто, на всякую ведьму есть свой костер, но это нарушит ряд неписаных правил, по которым мы все сосуществуем. Марфа — это не какой-то безвестный упырь, который думает только о том, чтобы пожрать, это очень влиятельная особа в ночной Москве. Тронь ее без оснований — и не оберешься проблем. Затрещат десятки ранее заключенных договоренностей, разорвутся связи, а самое главное — могут пострадать люди. Обычные люди. Понимаешь меня?
— Понимаю, — отозвался Коля. — А я про это как-то не подумал.
— Но и это не все. — Ровнин глянул в залитое водой окно. Дождь лил со вчерашнего дня, он начался сразу после отгремевшей грозы, которую предсказал дед Аверя, и не думал заканчиваться. — Кто даст гарантию, что все это не добротная продуманная многоходовка, целью которой является компрометация отдела? Или не умышленная провокация? Марьяна знала, что Людмила, скажем так, неровно к тебе дышит, и обязательно предупредит о грозящей опасности при первом же удобном случае. Марфа наверняка тоже в курсе происходящего, и вот они разыгрывают небольшой спектакль для одного зрителя.
— О как, — удивился Коля. — Может, вы и правы, но им это зачем?
— Не знаю, — пожал плечами Олег Георгиевич. — Зачем-то. Просто не исключаю тот факт, что подобное вероятно. Повторю еще раз — Марфа очень и очень серьезный игрок, старый, мудрый и хитрый. Уж мне-то это известно лучше, чем кому-то другому. Но и это не все. Велика вероятность того, что это никакая не многоходовка, но при этом информация слита все же умышленно. Просто они хотят убрать неприятность в виде безвестного злыдня нашими руками, но при этом полностью остаться в стороне. По ряду причин.
— Тогда Марфа тем более должна… — оживился вдруг Коля, но после затих, помолчал и добавил: — А, нет, как раз тогда и не должна. Тогда она точно молчать станет.
— Верно, — похвалил его Ровнин. — Как партизан на допросе. Особенно в том случае, если наша с тетей Пашей версия верна.
— А какая у вас версия?
— Какая надо, — фыркнул начальник отдела. — Все ему расскажи. В свое время все узнаешь, и то если это понадобится для дела.
Коля даже и не подумал на эти слова обижаться. А что, все верно.
— Кстати, просьба Марьяны дивно укладывается как раз в тот вариант, где они нашими руками решают свою проблему, — продолжил Олег Георгиевич излагать свои мысли. — Не исключено, что в случае твоего согласия мы бы узнали чуть больше, чем сейчас. Если говорить на языке рыболовов, они тебя попотчевали подкормкой в виде обрывков фраз, а после попытались подсечь, использовав в качестве наживки твою избранницу. Но ты сорвался и ушел в глубины вод.
— А как бы я согласился? Нельзя же. По правилам отдела такие сделки заключаются только с ведома и согласия руководства и в его присутствии.
— Верно, — подтвердил Ровнин. — А согласие ты бы от меня не получил. Ну да, для текущего момента сделка вроде выгодна, но потом добра от нее не жди. Договора с ведьмами — почти всегда мероприятие проигрышное для тебя и выигрышное для них. Особенно если речь идет о природных ведьмах, в жилах которых течет кровь тех, самых первых веды знающих.
— Значит, вы все же не одобряете мой выбор? — уточнил Нифонтов. — Я про Людмилу.
— Коль, если кроме шуток, я все же тебе не батя, — немного смутился Ровнин. — Ты от меня одобрения или порицания не жди, не надо. Относительно твоей личной жизни, имеется в виду. И потом — на дворе двадцать первый век, а не шестнадцатый, здесь Москва, а не Верона. Ты выбрал ее, она тебя, и только вам решать, как там у вас дальше сложится.
— Уже хорошо, — улыбнулся Коля. — Ваше мнение для меня много значит.
— Это не мнение, это позиция, — мягко произнес Олег Георгиевич. — Мнение у меня на этот счет другое, но вот оно-то тебе как раз и не понравится.
Глава двенадцатая
Наука и жизнь (окончание)
Коля коротко глянул на своего шефа и ничего не сказал, но это молчание было более чем красноречиво.
— Ну хорошо. — Ровнин повертелся на сиденье, устраиваясь поудобнее. — Ты желаешь знать мое мнение? Оно просто — ваши отношения небезопасны.
— Потому что она ведьма? — глухо спросил Коля.
— Потому что ты работаешь в отделе, — веско произнес Олег Георгиевич. — Так что в большей степени рискует именно она. Покон защищает детей и родителей, только совсем уж безмозглая и злобная тварь станет использовать их в своих целях. Но и вторых половин при вражде все же стараются не трогать. Эдакий дуэльный кодекс, если угодно. Но речь-то идет о людях, а Людмила твоя не человек. Она дитя Ночи, и потому первое, что сделает враг, случись тебе таковым обзавестись, — попробует достать тебя через нее. И что тогда ты станешь делать?
— Я…
— Это был риторический вопрос, Нифонтов. На него не надо отвечать, потому что все и так ясно. Ты станешь выполнять свои прямые обязанности, предусмотренные присягой, а также действующими положениями и инструкциями. Выбирая между ее жизнью и тем, что тебе велит долг, ты всегда выберешь последний. Или я ошибаюсь?
— Нет, все так, — совсем тихо ответил ему Коля.
— А если так — зачем ты собираешься принести жизнь славной, в общем-то, девушки в жертву своему… Даже не знаю чему? Неблагоразумию, скорее всего. Ну не вожделению ведь? Сойдись вы, закрепи свои отношения, — и она обречена. Это только вопрос времени, друг мой. Год, два, пять — не знаю, но раньше или позже за ней придут. И обязательно тогда, когда тебя не окажется рядом. Поверь, так все и произойдет Или ты думаешь, что стал первопроходцем в подобных вопросах? Такое и до тебя случалось. Знаешь, когда я только-только пришел в отдел, у одного сотрудника возник роман с ламией.
— С кем?
— Ламией. Это женщины, которые способны обращаться в змей. Нет-нет, не оборотни, там другая природа явления совершенно. В начале девяностых обитала в Москве небольшая диаспора, около полутора десятков
