первый подъем…И только я нажал на свои рычаги, как что-то опять изменилось, зашевелилось, загудело… Ударили фанфары; и еще я успел оглянуться…
Смех один! Впереди — я, а за мной — мои нереиды!
Вот это было зрелище… Весь пляж грохнул от хохота: я возглавлял дефиле!.. У каждой девчонки на голове — декоративный цветок (я понял: это у них — вместо номера). Ближняя ко мне (и самая первая) была Роза; следом в глубоком песке на шпильках ковыляли Лютик и Ромашка. А четвертой хромала…Катька! («Здравствуй, Катя: у меня есть вопросы!..»). У всех русалок лица были скрыты масками, но у Катьки была знакомая с детства фигура. И совсем — не фотомодельная!..
Едва взобравшись на пирс, я понял, что остался в дураках…И бежать некуда!
Здесь была засада. Большой белый лимузин запирал выезд. Большой Белый Господин стоял рядом, обмахиваясь лениво большой белой шляпой. Ловушка захлопнулась.
Пора удирать; но Большой Белый Господин, распахнув руки шлагбаумом, уже двигался мне навстречу… Я заметался, как таракан у щелки.
А он, знаете, не спешил…Он шел на меня, а я все сдавал назад. Все сдавал и сдавал…как вдруг БОЛЬШАЯ ПРОЗРАЧНАЯ СТЕНА отрезала меня от мира.
ЛЮ-Ю-ДИ-И… Вы видели в магазине домик Барби?..
А этот был из трех секций — и все прозрачные. Я дико огляделся. Все было в комнате: и шкафчик, и столик, и коечка (застланная чистым больничным одеялом); а еще была вазочка с фруктами, утюг и пульт от телевизора… И маленький (как все здесь) телик.
И почему-то я вспомнил про дядьку Мотыля…
А слева от меня — …я своим глазам не поверил! Там деловито похаживала хозяюшка в новом фартучке, что-то беспокойно пробовала из своей кастрюльки…Еще она спрашивала совета у смурной фигуры, уткнувшейся в яркий журнал…Проворная была хозяюшка. И звали ее — Манютка.
А кто там листал журнал — я то же понял.
«Здравствуй, Леша: у меня к тебе есть вопросы…»… (Вот прицепиться же эта Машкина муть!..)
Когда он встал — я вообще очумел. У него был домашний дворянский халат, полугенеральские штаны, а еще — кавалергардские усы и чубук, представляете (Леха редко курил: берег дыхалку!).
Я засигналил глазами; он глядел на меня молча и грустно. Я постучал по виску: «Ты с ума сошел?». Он ответил мне тем же. Пошел и сел в свое кресло: барином.
На нас глазели. Лица были восторженные: нам завидовали!
Знакомый бас тетки-бульдозера высказался за всех: «Везет же этим инвалидам! Мне бы такие хоромы…»
Я подъехал к прозрачной стене. Вот и все. Ты пойман. Ты — в аквариуме…Или — в инсектарии?
Тысяча чужих глаз следила за мной…Интересно им было: как я освоюсь в незаслуженном раю?
И некуда спрятаться! Я зачем-то надел маску Франкенштейна.
— Тэтти! — прошептал я. — Что делать, Тэтти?..
«У меня нет Увеличительного Стекла…Раньше я мог реверсирвать и без него. А потом — лопух! сам и отключил эту опцию. Она действовала на расстоянии.»
Теперь я сам — под увеличительным стеклом…
— Леха! — Забил я кулаком в стену. — Когда кончится этот бардак?
— Не психуй… Сейчас начнуться грязевые бои, нас оставят в покое… Видишь бассейн с мулякой?
Хвост колонны уже выбрался на пирс и растекся вдоль перил: наблюдать за боями следовало сверху. Прямо в обширную ванну с «мулякой» вела почти игрушечная лесенка (как в бассейне); лесенка была увита плющом.
…Вот тут он оказался прав! Народ дружно отлип от нашего гадюшника.
Дама с книгой еще оставалась, но из каких-то своих побуждений…Книга на ее груди дышала «неровно». Дама радостно улыбалась (и еще укоризненно вертела пальцем): «Бунт?.. Ни-ни, мальчик. Не стоит…»
И скоро исчезла. Но я засек, что своей ножищей она хорошенько отттопталась на утопленной в грунт панели…Прозрачная стена дернулась. Но тут же опустилась. Черт! Я и подъехал быстро — да что толку: нажать на «педаль» можно было только снаружи.
Публика уже разбилась на два потока, занимая места у любимого аттракциона ББГ.
Он сам ходил гоголем по пирсу (если бывают гоголи-альбиносы).
Вдруг меня охватила злоба. Не злость (она единовременна и короткосущна), а именно «злоба». Которая не плодит идей…(Сама «злоба» — и есть идея.) Идея разнести всю эту витрину!..
И я отъехал, выравнивая линию атаки…Вот тут он и явился: чернокудрый поклонник моей сестрицы.
Под жарой он скинул маску (что-то навороченное в духе марсианского насека-агрессора), и сам в шикарном многосуставном и легкокрылом костюме шествовал мимо окон-витрин, заглядывая в наше райское убежище. Девчушки его сопровождали. Одна из них даже тащила его шлем с выпученными буркалами и толстогубым жвалом.
Скоренько я растолкал своего тунеядца:
— Тэтти, Тэтти — очнись! Видишь — окошечко для вентиляции? Там внизу что-то есть: какая-то сигнальная половица…Заставь их там потолкаться!
Мой сокамерник подергал крыльями в ответ, и я запустил его на вылет.
Компания с девочками остановилась как раз напротив. Андрэ таращился в прозрачную стену… Одна дурочка все «совала» мне через стекло пестрый флайер на вечернюю дискотеку. «Ферштейн, Франкенштейн?», — развозила она с другой стороны свои неправдоподобно накачанные губы (явно купленные в магазине приколов). Вот скажите: за кого она меня принимала…За артиста, играющего роль «инвалида»?
…И тут мой орел атаковал!
Они так все завизжали, словно попали в облако саранчи!..
И та, что тащила шлем — бросила его от ужаса прямо себе под ноги! И тут же закрыла лицо руками.
Стенка узилища прыгнула вверх, на самую малость… Но и я был наготове: согнулся в три погибели и проскочил, буквально проехался по их пляжным сандалиям…
Что-то промычал вослед Андрэ, но тут заколотили из соседней стены, он отвлекся — а я уже дергал рычаги (словно вообще собирался их выдрать из уключин).
Я выскочил на пирс, где в разгаре было новое невиданное действо: заломив руки за спины, несколько добровольцев хватали ртом…мыльные пузыри. И они их ЕЛИ. Сам попечитель развлечений выкидывал все новые и новые порции из загадочного аппарата… «Сладкий сюрприз», как и было обещано накануне.
Публика тихо зверела от восторга… Ко мне бросилось сразу несколько человек, но — как я и рассчитывал! главному белому Человеку скандал вовсе не улыбался. Он только шепнул что-то Буцаю, и «одноглазый пират» тут же загнал меня в тихий тупичок, прошипев нечто, понизившее на порядок мою самооценку. Потом он засигналил руками — и на вызов прибежала знакомая до зубной боли тетка. Встала рядом — и давай обмахиваться дамским призведением.
Веер я ей не предложил…
Построились русалки, добравшиеся, наконец, к месту последнего испытания…На Катьку жалко было смотреть: подсолнух на
