и позвал своих людей убрать трупы, которые остались после него. Мне даже неизвестно, что он сделал с бьющимся сердцем своего брата после того, как вырвал его из тела Константина. Подавляю дрожь. Не желаю этого знать.
– С тобой все будет в порядке? – спрашиваю его, устраиваясь на пассажирском сиденье.
Он одаривает меня своей улыбкой. На его зубах золотые коронки и сверкают они тем же оттенком, что и интерьер его отвратительной машины.
– Ты спрашиваешь, все ли со мной будет в порядке?
Я киваю, и он легонько чмокает меня в щеку.
– Это за что? – спрашиваю его.
– За заботу.
К горлу подступает ком, и, сглатывая его, я смотрю в окно, чтобы Лукка не видел, как мои глаза наполняются слезами. Не думаю, что с ним все будет в порядке. Не могу представить, что он будет делать без своего брата. Могут ли вампиры напиться до смерти? Могут ли они покончить с собой?
Мы останавливаемся снаружи аэропорта возле залов ожидания.
– Не думаю, что можно здесь парковаться, – говорю я Лукке.
Уголки его губ приподнимаются в усмешке. За все время, что мы провели вместе, я так и не смогла привыкнуть к тому, что ему ни один закон не писан.
– Твой самолет вылетает через два часа, – произносит он.
Я киваю, не решаясь уйти, и, глубоко вздыхая, откидываю голову на подголовник.
– Что, если я останусь? – наконец-то озвучиваю свой вопрос вслух.
Лукка фыркает. Скорее грустно, чем задорно. Никогда бы не подумала, что захочу остаться с братом Волковым. Но какими бы ужасными ни были последние несколько недель, время, проведенное с Луккой, – это лучшее, что происходило со мной с момента исчезновения Майкелы.
– В моем мире слишком темно для тебя, Ведьмочка, – отвечает он.
Лукка не упоминал имени своего брата после убийства. Интересно, упомянет ли он его вообще когда-нибудь.
– Еще немного, – говорю ему. – Я могу побыть с тобой, пока тебе не станет лучше.
– Мне никогда не станет лучше, – произносит он. – Но я буду танцевать, отрываться, пить и трахаться, как и всегда.
Он касается рукой моего лица, и тепло одинокой слезы обжигает мою холодную щеку.
– Однажды я вновь увижусь с тобой.
Ожидаю, что его слова будут неправдой, но в голове тишина. Рядом с Луккой я никогда не слышу звона лжи. Он склоняется ко мне и медленно слизывает мои слезы.
Я смеюсь. В это время Лукка внимательно всматривается в мои глаза, но мне трудно распознать его чувства.
– Тебе не место в моем мире, Ведьмочка, – продолжает он. – Ты пламя. Я лед.
Судорожно вздохнув, я собираюсь открыть дверь, но Лукка разворачивает меня за плечо, обхватывает лицо обеими руками и накрывает мои губы своими. Он вкладывает все в этот поцелуй. Чувства изливаются из него. Сожаление, страсть, страх и решимость. Целую его в ответ. Без слов даю ему понять, что он важен, что он сильный, и хотя в начале мне пришлось ему солгать, Лукка видел меня настоящей больше, чем кто-либо за очень долгое время.
И в этот момент я осознаю, что с Луккой Волковым все будет хорошо. Он отстраняется от меня так внезапно, что я приваливаюсь спиной к окну машины.
– Уезжай, – с рычанием в голосе произносит Лукка. – Напиши свою историю.
Мы вместе выходим из машины, и он протягивает мне мой чемодан. Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но Лукка тянет меня назад, вкладывая что-то в мою руку.
– Спасибо, – шепчет он.
Я разжимаю кулак. Это кулон «Черного кролика», принадлежавший Асель. Мой уже лежит в моей сумке. Пытаюсь хоть что-то сказать, но не могу произнести ни слова. Я закрываю глаза, думая о своей подруге – девушке, которая заслуживала лучшего. Все, что Асель пыталась сделать, – это дать своей семье шанс на жизнь. Она много работала, как ее брат и парень, и теперь они мертвы, как и бесчисленное множество других жертв. Корм. Пешки. Дешевая рабочая сила и бесплатная кровь для богатых и могущественных.
– Ты присмотришь за братом Асель? – спрашиваю Лукку. – Теперь у него ничего не осталось. Он потерял все.
Лукка кивает мне в ответ, и я ему верю. Он нежно целует меня в лоб, и я закрываю глаза. Как только снова их открываю, Лукки рядом уже не оказывается, и все, что остается, – это холодное прикосновение его губ к моей коже и хриплый рокот его нелепой машины, поглощенной тьмой русской ночи.
В самолете холодно, но я уже привыкла. Достаю свой ноутбук из сумки и делаю глубокий вдох. Мне предстоит длинный перелет домой, но больше по ночам мне не спится. Я начинаю писать.
Вы когда-нибудь задумывались, по чему вампиры скучают больше всего? По человечности? Близким, которых они потеряли из-за времени и старения? По тем, кем они были раньше?
Артист балета Константин Волков (34 года) скучал по солнцу. И он был готов заплатить немалую цену, чтобы вернуть его себе. Даже если этой ценой была кровь сотен Вампиров и сотен людей…
Продолжаю писать, пока не заканчиваю весь рассказ, и я горда тем, что у меня получилось.
Ради Лукки я слегка подправила статью и позволила Раду взять на себя вину за смерть Константина. Ради человечества и всех Ведьм не упоминаю об амбициях Константина, касательно противоядия Ведьминой крови, и масштабе его разработок. Никому не нужно знать, насколько реально было создание таблеток солнца, иначе кучка подражателей повылезает из гробов и попробует свои силы в фармацевтике. Поэтому я описываю его проекты как обреченные на провал с самого начала.
На улице середина марта, я в летней одежде, но после проведенных недель в Москве, пасмурный весенний день в Нью-Йорке ощущается как середина августа. В метро, как обычно, безумно, однако людская суета даже успокаивает. Я не желаю видеть ни снег, ни еще один бетонный блок до конца своих дней.
Сегодня утром Джексон вызвал меня в офис, и, как послушная девочка, я вылезла из своей выношенной пижамы и накрасилась. Думала взять такси, но, по правде говоря, мне хочется быть рядом с людьми. Уже несколько недель я провожу в одиночестве, и моему психическому состоянию это совершенно не помогает.
Протискиваюсь рядом с коляской и, проходя мимо мамы с ребенком, натянуто им улыбаюсь. Обычно меня раздражают переполненные поезда, но так я чувствую себя в безопасности. Ведь прямо сейчас меня мало что может уберечь. Каждый раз, закрывая глаза, я вижу разорванное горло Асель и бьющееся сердце Константина в руке его брата.
Прошел месяц после
